Баби ставит банку на стол.
– Ну давай, я готова. Какая она, эта девочка?
– Ты предпочитаешь мягкий вариант?
– Погоди… – Баби снова берет свой коктейль и делает очень большой глоток, потом снова ставит сосуд с напитком и вытирает рот. – Нет, жесткий. Давай.
– Ну хорошо. Девочка безумно красивая. Она вся в отца, но в женском варианте, – значит, еще красивее. Но, наверное, это будет ясно потом, это просто я так себе представляю… На самом деле пока ничего не видно, это что-то вроде комочка, но интуиция мне подсказывает, что она будет очень красивой, обалденной.
Баби улыбается.
– Хорошо. Что бы там ни было, я за нее рада.
Тут подходит Джури с другим коктейлем и тарталетками для закуски.
– Вот. А еще я вам принес несколько маленьких пицц, потому что если вы выпьете это на пустой желудок, то потом мне придется нести вас домой на себе…
– Спасибо!
Джури уходит. Паллина берет коктейль, отодвигает листья мяты и пьет его. Но, не успевает она сделать глоток, как у нее перехватывает дыхание.
– Ого, какой крепкий! И ты его пьешь словно сок! А что это такое?
– Это называется «Голубой ангел», коктейль на основе крепкого джина. Мне кажется, очень соответствует теме!
Паллина хохочет.
– Да ты сумасшедшая!
– Знаешь, если не относиться к этой жизни с иронией, то потом станет иронией сама жизнь.
– Может, ты и права.
Паллина делает еще глоток коктейля и сразу же пытается отдышаться, не закашляться, но у нее не получается. Увидев, как у нее заблестели глаза, как лихорадочно она сглатывает, Баби смеется, но Паллина, наконец, приходит в себя.
– Ну и ну, какой крепкий! А здесь все так пьют?
– Это подпольное заведение. Потому-то я его и выбрала.
Паллина делает еще глоток, поменьше, и уже не реагирует на него так болезненно. Играет приятная музыка, на диванах больше женщин, чем мужчин. Странная обстановка в этом заведении.
– Ну так как? – Баби пристально смотрит на нее. – Ты мне расскажешь или нет? Я послала тебя в больницу Святого Петра именно для того, чтобы узнать все!
– Она весит два килограмма и шестьсот граммов, состояние хорошее, никаких проблем не было.
– Ладно, это ты мне уже говорила. Но они, они-то как? Этот момент очень важен, от него зависит, как у нас сложатся отношения.
Паллине хотелось бы сказать все, но она не решается. Она заботится о своей дружбе со Стэпом, о том, что подумал бы Полло, и как бы она выглядела, если бы так предала друга после того, как ему поклялась. Стэп хочет с ней расстаться, рождение Авроры все изменило. Может, Стэп не выдержит разлуки с ней, и они снова сойдутся… Но будет ли все, как раньше? И получится ли у Баби? А если сейчас все рассказать Баби, будет ли она в состоянии ждать? Будет ли готова выслушать его? Нет, Паллина никогда бы на такое не пошла. Она делает еще один маленький глоток, тянет время, но ведь ей все-таки придется что-нибудь сказать. Баби вся в нетерпении, она быстро качает ногой, словно желая подчеркнуть свою нервозность. И тут Паллине приходит в голову мысль. Ведь можно же что-то сказать, не раскрывая того, в чем ей признались.
– Ну ладно. Ты хочешь знать все?
– Да.
– Они счастливы. Они очень счастливы. Если бы ты не рассказала мне этого сама, то я бы не поверила в историю с мальчишником и в то, что теперь он снял квартиру в мансарде только для вас. Рождение Авроры совершенно изменило Стэпа. Он стал папой. – Баби собирается что-то сказать, но Паллина ее останавливает. – Ну да, я знаю, он уже был папой. Но ты же не дала ему возможности пережить рождение вашего ребенка, он узнал об этом бог знает сколько времени спустя. А вот с ней он стал папой по-настоящему, он присутствовал при родах, взял на руки свою дочку, как только она родилась, он плакал…
Баби молчит. А потом видит, как мимо проходит Джури.
– Прости… А ты бы не мог мне принести еще два?
– Да, конечно.
Официант уходит. Паллина поднимает бровь.
– Но я же еще не допила!
– Они оба для меня.
Баби залпом выпивает своего «Голубого ангела». Потом ставит баночку на стол, снова берет сигару и затягивается. Затухающий кончик сигары разгорается снова. Музыканты играют чудесный джаз – песню «Говори тише» в исполнении Нины Хосс.
Баби снова затягивается, потом смотрит на Паллину и улыбается ей.
– В этот вечер я приняла важное решение. И странно, что именно ты заставила меня его принять.
– Я? Почему?
– Потому что ты мне солгала.
– Что? Но я же не сказала тебе ни слова неправды.
Приносят два коктейля. Джури ставит их на стол, Баби берет первый и выпивает его залпом, до самого дна. Теперь ее решение представляется ей мучительно ясным. Баби пристально смотрит на Паллину.
– Ты все сделала правильно, но допустила одну ошибку. И здесь, у Джерри Томаса, тебя не прощают.
– Какую ошибку я совершила?
– Я никогда тебе не говорила, что квартира в мансарде.
128
Дни проходят очень странно. Джин и малышка – дома. Вся квартира пахнет ребенком, потому что в детской – Аврора. Повсюду какие-то вещички, свидетельствующие о присутствии новорожденной. Кипятильники, баночки с порошковым молоком, соски всех размеров, бутылочка, маленькие весы – Джин говорит, что они пригодятся для прикорма, – другие весы, побольше, чтобы следить за весом ребенка.
– Почему ты не кормишь ее своим молоком?
– Потому что у меня его не хватает.
– Я бы не сказал.
Джин смеется.
– Видимость обманчива. Ты не рад, что она спит по часам и просыпается в нужное время, чтобы пососать из бутылочки? Такое кормление гораздо точней, а тебе самому приходится ее кормить только раз, в шесть утра!
– Я с удовольствием, если хочешь, покормлю ее и в другие часы.
– Нет, я тебе не доверяю, ты рассеянный, а нужно быть сверхточным. Так что я сама.
– Но я вижу, что ты устала.
– Не беспокойся, я привыкаю. Я скоро восстановлюсь, вот увидишь.
Работа идет все лучше, начались репетиции программы, которую мы купили у Симоне Чивинини, «Кто кого любит». Нам дали парочку молодых и очень профессиональных ведущих, парня и девушку, Карло Нери и Джорджу Валли. Они не только подходят для этой передачи, но они еще и очень спокойные, а я научился это ценить. Как ни странно, они пришли безо всяких рекомендаций. Руководитель проекта – Витторио Мариани, подбор участников поручили «Футуре», и у нас поработали на славу. Парочки-участники приезжают со всей Италии, среди них встречаются очень необычные люди. Режиссер на сей раз не Роберто Манни, «Ридли Скотт из Рагузы», а некий Кристиано Вариати, сотрудник «Рэтэ». Это мужчина лет пятидесяти, пунктуальный и симпатичный, он обращается ко всем изумительно любезно, особенно если сравнить, как это было на студии раньше. Начали делать и сериал. Мы посмотрели кое-что из отснятого, и мне кажется, что это даже лучше, чем было на бумаге. Актеры играют прекрасно, режиссер очень заботлив и внимателен к ним. Каждый придал своему персонажу какие-то дополнительные черты, и работа получается действительно отличной. Ренци очень доволен.
– Ты видел? Даже Дания Валенти на месте.
– Да, она очень неплохая актриса.
На самом деле роль, которую она получила, очень напоминает ее саму, и уже не понять, где именно она играет: то ли в сериале, то ли в жизни. Единственное, о чем можно сказать наверняка, – так это о том, что число эпизодов с ней заметно увеличилось, и сплетники за кулисами говорят, что этим она обязана постоянному общению с режиссером. Ренци предпочитает игнорировать эти слухи, хотя их ему пересказал директор передачи, которого выбрал он сам, – Ремо Гамби.
– Она постоянно торчит в фургончике режиссера. И приходит на съемочную площадку даже тогда, когда не надо сниматься.
– Ей нравится эта работа. Она хочется научиться всему, чему только можно.
Ремо смотрит на меня, пытаясь понять, что происходит, почему Ренци так ответил. И я, естественно, меняю тему.
– Как будем поступать со сверхурочными?
– На прошлой неделе мы переработали два часа, но в целом мы тратим даже меньше времени, чем я предполагал.
– Отлично, будем продолжать в том же духе.
Он очень рад, что ему удается выдерживать ритм и соблюдать график – в том числе потому, что Ренци пообещал ему премию за выпуск программы.
– Если тебе удастся закончить раньше, то за каждый сэкономленный день я дам тебе тысячу евро. Но если я увижу, что что-нибудь снято халтурно, то за каждую плохую сцену я вычту из твоего гонорара две тысячи.
Вначале Ремо улыбался, но потом понял, что это оружие – обоюдоострое.
– Ну, тогда сделаем так… Я попытаюсь сэкономить как можно больше, а потом, если работа вам понравится, вы дадите мне такую премию, какую сочтете нужным.
Зато с Баби – положение странное; она меня словно избегает. Теперь, когда я принял решение, у меня не хватает смелости ей об этом сообщить. Это как страдать, но не иметь возможности излить душу. Мне во что бы то ни стало нужно ее увидеть. Я собираюсь ехать в Испанию и, если мне удастся сказать ей об этом раньше, то, я уверен, что время в разлуке поможет мне все это принять. По крайней мере, я на это надеюсь.
– Так ты и сегодня не можешь?
– Я должна остаться с Массимо. Сейчас ему тяжело в школе: над ним смеются, ставят его в неловкое положение. И отца, разумеется, никогда нет рядом.
Я думаю о Лоренцо, о том, что он никогда не бывает со «своим сыном».
– Да, ему нужен человек, который бы рассказал ему, что все, что с ним происходит, – это совершенно нормально. Я тоже много получал в школе.
– Да, но потом-то ты со всеми поквитался.
– Вот именно, и я должен был бы ему обо всем этом рассказать, это бы ему помогло.
– Но ты не можешь. Теперь тебе нужно заниматься твоей дочкой.
– Да, но я хочу с тобой встретиться. Завтра я еду в Испанию, мы пробудем неделю в Мадриде, чтобы поставить программу, которую они взяли. Так мы сегодня увидимся? Или ты, Баби, делаешь все это мне назло?