– Эй, ты…
– А ну молчи. Тихо, тебе говорят.
Банни идет за мной. Когда мы выходим на балкон, он закрывает за собой дверь. Я вижу, что из комнаты кто-то за нами наблюдает, но вскоре теряет интерес и продолжает стоять в очереди за все еще горячей полентой. Банни сдвигает два шезлонга, тем самым перекрывая доступ к той части балкона, где находимся мы. Правой рукой я толкаю парня лицом к стене, прижимая его к ней всей щекой. А левой рукой, чтобы он не вырвался, держу его за волосы.
– Ай, черт, да больно же!
– Ничего страшного. Ты же меня помнишь, не так ли?
Парень, прижатый щекой к стене, дергается и лягается.
– Но я же не могу на тебя посмотреть!
– Ты меня видел раньше, когда я шел тебе навстречу, ты меня узнал. И все-таки я освежу твою память: я тот олух, у которого ты хотел спереть мотоцикл, но вместо этого только взломал руль.
Теперь и Банни все знает. Краешком глаза я вижу, как он скрещивает руки и наклоняет голову набок, словно хочет получше рассмотреть этого парня. А потом качает головой, будто говоря: «А вот этого тебе явно не стоило делать. Трогать мотоцикл Стэпа… Ну уж нет!»
И я обеими руками ударяю этого типа башкой об стену.
– Ну как, теперь вспомнил? Или напомнить получше?
– Ой, да, да, извини, я не знал, что он твой, я сделал глупость.
– Ну да, глупость ценой в пятьсот с лишним евро…
И с этими словами я, по-прежнему прижимая к стене его голову, которую держу за волосы, правой начинаю его обыскивать. Парень ерзает.
– Тихо, тихо, будь паинькой…
И я с силой оттягиваю его голову назад за волосы, сжав их в кулаке. Он вопит.
– Я же сказал: будь паинькой.
И я продолжаю обшаривать его до тех пор, пока во внутреннем кармане его джинсовой куртки не нахожу бумажник.
– Ага. А вот и он… – Я его вынимаю. – Какой он пухлый!
Опираясь одной рукой о стену, я его открываю, достаю все деньги, которые там есть, и бросаю на пол.
– Ну и откуда они у тебя? На этот раз тебе удалось сбыть хороший мотоцикл, а?
Но я не жду ответа. Я прижимаю его к стене еще сильнее и быстро отступаю на два шага назад, держась на расстоянии, а потом начинаю считать деньги:
– Сто, двести, триста… шестьсот. Вот так: за расходы и за беспокойство. Лишнего мне не надо. – Я швыряю на пол несколько купюр в десять и двадцать евро. – А теперь давай собери все это и ровно через две секунды убирайся вон, ни с кем не прощаясь. Ясно? Исчезни.
Парень быстро подбирает бумажник и деньги, а потом получает мощный удар в задницу.
– Ой, черт!
– Ничего, пустяки. Больше никогда в жизни мне не попадайся. Меня бесят люди, которые портят вещи, а особенно мои. И скажи спасибо, что я не сбросил тебя с балкона.
Он смотрит на меня, смотрит на Банни, потом сует бумажник в карман и уходит. Парень быстро пересекает гостиную, и мы следим за ним взглядом до тех пор, пока он не открывает дверь и не исчезает, выйдя на лестницу.
– Черт, он испортил мне мотоцикл, но хотя бы вернулся. – Я кладу деньги в карман. – Уж не знаю, почему, но у меня всегда было ощущение, что я его опять встречу. Но уж не здесь, у Паллины. Кто его знает, кто он такой, этот мерзавец.
Банни смеется, как сумасшедший.
– А что такое?
– Нет, ничего. Теперь мне все ясно. Его привел Паломбини. Паломбини сказал, что хочет его со мной познакомить, чтобы я с ним провернул хорошенькое дельце.
– А о чем речь?
– Паломбини хотел уговорить меня купить мотоцикл!
– Ну, понял, какой он мошенник, этот Паломбо… Пойдем посмотрим, какой получилась полента. Хорошо?
– Да, да.
Я пропускаю Банни вперед и хлопаю его по спине. Он оборачивается и улыбается мне.
– Я рад, что ты пришел, Стэп. Для Паллины это было очень, очень важно. И для меня тоже.
– И мне приятно.
Он подходит к столу, берет тарелку, кладет в нее поленту, собирает с краев еще горячий соус, кусочки телячьих потрохов в маринаде и колбасок и передает это мне вместе с салфеткой.
– Спасибо.
Потом он отходит немного в сторону, берет бокал и наливает в него красного вина.
– Вот, Стэп, возьми. Это отличное брунелло.
– Да, но…
– Пойду посмотрю, не нужно ли чего-нибудь Паллине.
– Хорошо.
Оставшись один, я сажусь на диван, ставлю бокал перед собой, на журнальный столик, и пробую поленту. Она совсем недурна! Разрезаю вилкой колбаску, пробую и ее. Она еще горячая, хорошо прожаренная и совсем не жирная. К ней надо бы хлеба. И вот, пока я осматриваюсь, нет ли его на столе, кто-то плюхается рядом со мной на диван.
– Ого! И ты здесь!
Я оборачиваюсь.
– Гвидо!
– Привет, Стэп, как жизнь?
Мы обнимаемся.
– Отлично. А у тебя?
– Как всегда, хорошо. Ты готов к завтрашнему? Я заеду за тобой в пять, ладно?
– Но только никаких шлюх, я тебя умоляю!
– Как? Как ты сказал? Когда я тебя спросил, ты дал мне полный карт-бланш для твоего мальчишника. И вот теперь ты идешь на попятную? Нет, черт возьми, так не делается! Будет все и сверх того!
Я смотрю на него с любопытством, и он продолжает:
– А в чем дело? Ты боишься? Это на тебя не похоже!
Я вытираю рот салфеткой и отпиваю немного красного вина.
– Это я его принес. Ну и как оно тебе?
– Вкусное.
– Вот видишь? Я поставляю только все первоклассное, поверь мне, это будет отличный мальчишник!
Я смеюсь.
– Ну ладно.
– Тогда заеду за тобой в пять. Но только будь на месте, хорошо? Не исчезай! Можешь, если хочешь, исчезнуть на следующий день, но только не завтра вечером! – Немного подумав, он изменяет мнение. – Хотя… Это было бы неплохо! – И Гвидо, уходя, посмеивается про себя.
Покачав головой, я опять берусь за поленту, уминая кусочки колбасок и потрохов в маринаде. Закончив есть, снова отхлебываю вина и вытираю рот.
– Пока, Стэп.
Я оборачиваюсь.
Это Маддалена. Она мне улыбается.
– Мне было приятно тебя увидеть.
– И мне тоже.
Она садится на подлокотник дивана.
– Но я уверена, что мне – больше. – Маддалена смеется. – Я всегда любила тебя больше, чем ты меня.
– Неправда. Тогда мы любили друг друга одинаково.
Она прикасается к моей руке, разглаживает мою рубашку.
– А знаешь, ты отлично выглядишь. Ты похорошел, теперь ты обаятельней. Может, потому, что ты повзрослел, модно одеваешься…
– Да я всегда тот же самый.
В дальнем конце комнаты я вижу Хука. Он разговаривает с Луконе, но время от времени бросает в нашу сторону взгляды. Я показываю на него Маддалене:
– Смотри, а то он рассердится.
– Нет, он не может рассердиться. Мне совсем не запрещено разговаривать с людьми. Да и к тому же ты мой друг, я тебя давным-давно знаю.
– Мне бы не хотелось сегодня вечером драться.
Она мне улыбается.
– Ну хорошо, я уже ухожу. Мы же с тобой еще встретимся? Я бы с удовольствием с тобой прогулялась.
– Я скоро женюсь.
– Знаю, но я совсем не ревнива.
Маддалена смеется и уходит. Я на нее какое-то время смотрю и понимаю, что она это чувствует, но потом переключаюсь на другое, а не то я и впрямь сегодня вечером ввяжусь в драку. Так что я встаю и, пока музыка становится громче, обхожу комнату. Потом я беру стакан, наливаю себе рома и выхожу на балкон. Не успеваю я опереться о перила, как замечаю, что здесь я уже не один.
– Стэп, это Изабель.
Скелло представляет мне молодую красивую брюнетку с голубыми глазами, высокую и худощавую. На ней такое платье, что видны все ее формы, что делает ее соблазнительней.
– Привет, рада познакомиться.
Она подает мне руку и улыбается. Да и зубы у нее прекрасные.
– Взаимно.
– Вот, она уже кое-что сделала на телевидении, но одни мелочи, а ей нужно что-нибудь масштабное. Думаю, она могла бы добиться успеха, у нее есть все данные. И кое-что еще, – смеется Скелло, но девушка его прерывает:
– Да ладно тебе, Альберто.
Скелло приходит в себя:
– Ничего, я шутил. А ты устроишь ей пробы? Но только на что-нибудь серьезное…
– Мы делаем только серьезные вещи. Как только начнем готовить программу, я велю, чтобы тебе позвонил человек, который ей занимается. А теперь извините, мне надо идти.
– Хорошо, Стэп, спасибо, ты настоящий друг.
– Не за что.
Я оставляю их там, на балконе, и разыскиваю Паллину. Она на кухне, с Банни. Они заканчивают готовить десерт.
– Пока, спасибо за все. Скоро увидимся, я вас жду.
– Ты уже уходишь?
– Да, в ближайшие дни мне еще надо успеть кое-что сделать.
Паллина сияет.
– Ах, ну да, сколько волнений… – И она крепко меня обнимает, а потом тихо говорит: – Наша подруга мне больше не звонила, может, она и знает… Я подумала, что сегодня ее приглашать не стоит.
Я отхожу в сторону и улыбаюсь ей.
– Умница, иногда тебе приходят в голову отличные мысли!
Потом я прощаюсь с Банни и ухожу, больше ничего никому не сказав.
Вернувшись домой, я стараюсь все делать как можно тише и иду на цыпочках, пытаясь не шуметь. Но мне хочется выпить, хочется рома. Когда я беру стакан, соседние стаканы звенят, и Джин просыпается.
– Это ты?
– Нет, это вор.
– Тогда это ты. Ты же украл мое сердце.
Я вхожу в спальню, в ней темно, и Джин как будто еще спит.
– А ты знаешь, что говоришь во сне чудесные вещи?
Я вижу, как она улыбается в полумраке.
– У меня хватает смелости говорить их только во сне.
– А ты оказалась очень хитрой, тебе удалось улизнуть. Вечеринка была милой, но немного ностальгической и грустной…
– А кто на ней был?
Я слышу, что у нее немного напряженный голос, но делаю вид, что этого не замечаю.
– Те же, что и всегда, мои друзья из прошлого. Некоторые стали лучше, другие – нет. У кого-то не хватило смелости прийти на вечеринку, а кто-то, наверное, нашел дела поважнее. Однако случилось и кое-что неожиданное, хорошее. Хочешь знать, что? Я застукал того, кто пытался украсть мой мотоцикл.