Все, что ее интересует, – в этой квартире. В этот вечер остальной мир может остаться за порогом. Она встает, берет кока-колу зеро, потом передумывает, открывает пиво, наливает его в стакан. Потом включает айпод, открывает свой плейлист и под песню «Малышка из Бруклина» Ланы Дель Рей открывает кассетницу. В ней около десяти дисков и пять флешек. Даниэла вставляет первый диск. Кадры мелькают один за другим. Вот туалет, тот самый туалет. Входят люди, моют лицо; мужчины мочатся, женщины красятся… Один тип оглядывает вокруг, потом вынимает что-то из кармана, раскрывает что-то вроде листочка, кладет его на умывальник и наклоняется к нему лицом. Потом берет купюру, сворачивает ее и нюхает кокаин. Даниэла нажимает на кнопку с двойной стрелкой и просматривается запись в ускоренном режиме. Потом она вставляет второй диск, но и там – та же самая канитель. Вот входит парочка. Нет, это не она: у девушки светлые волосы. Даниэла не останавливается, чтобы посмотреть, как они совокупляются, и снова прокручивает эту запись до конца в ускоренном режиме. Потом вставляет третий диск, запускает его в ускоренном формате. Кадры примерно такие же… И вдруг она узнает себя, останавливает диск. Ей становится плохо. Ну точно, вот она. Кадр, который она остановила, четко высвечивает ее лицо. А она точно хочет смотреть дальше? У парня видна только рука, он еще не попал в кадр полностью. Даниэла вглядывается в это изображение. Она еще может так ничего и не узнать, еще может тешить себя бесконечными иллюзиями, что отец ее сына – само совершенство: добрый, любезный, воспитанный, элегантный, умный, великодушный, образованный. Идеальный отец. Это она сможет рассказать своему сыну, и никто никогда не посмеет ей возразить. Еще она может выдумать более замысловатую историю, выдумать причину его гибели: дорожную аварию, несчастный случай во время ралли «Париж-Дакар» или одну из тех впечатляющих гонок, которые делают мужчину еще более неотразимым, легендарным. Или, может, свести все к чему-нибудь обыденному? Но Даниэла любопытна, так любопытна, что не может устоять. Она чувствует, как ее сердце бьется все сильнее, и ей кажется, что она сойдет с ума, если не узнает. Тогда Даниэла нажимает на стрелочку «play». Внезапно появляется парень. У него так много волос, курчавый, ей не удается увидеть его лицо. Зато она видит себя. Она разнузданная – Даниэла, которую не узнать. Она расстегивает ему ремень на брюках, потом пуговицы на ширинке и запускает туда руки. Она видит похотливую несдержанную девушку и не узнает в ней себя. Ей почти стыдно, когда она вдруг видит себя стоящей на коленях. Она не может этому поверить. Так повести себя с незнакомцем! Потом парень, изнывая от удовольствия, запрокидывает голову назад. Даниэла потрясена. Так это совсем не незнакомец! Не веря своим глазам, она пристально вглядывается в кадры видеозаписи, видит эту Даниэлу, которая опирается о раковину, раздвигает ноги и, привлекая его к себе, почти принуждает его к этому половому сношению. Он двигается быстро, а она ерзает, сильно сжимая его ногами, которыми обхватила его талию. Это почти похоже на случку двух бешеных собак, и с той же скоростью, с какой это началось, через несколько мгновений все и закончилось. Даниэла останавливает запись. Она не знает, что сказать, и залпом выпивает все пиво. Отец ее сына – Себастьяно Валери, ее одноклассник.
87
Баби открывает дверь. Она удивлена.
– Эй, что происходит? Почему ты так сюда вваливаешься? Ты не на работе?
– Я попросила отгул.
– И не спала допоздна? Давай, входи. – Баби закрывает за ней дверь. – Моя сестренка действительно изменилась. Ты просыпалась в полдень, когда могла. Помнишь?
Даниэла молчит.
– Ой, она не в настроении. Хочешь кофе?
– Да, пожалуй.
– Поссорились с Филиппо?
– Я бросила его еще до того, как решила сюда прийти.
– Как это? Вы казались мне такими симпатичными.
– Все, когда они вместе, более или менее симпатичные, да еще притворяются, лицемерят. Он действовал мне на нервы. Ну его в жопу.
– Ой, как выражается моя сестренка! Я ее не узнаю. Хорошо хоть, что тут нет мамы.
– Вчера вечером он меня просто достал, потому что я не пошла на премьерный показ «Агента 007». Он сообщил мне об этом в семь вечера, я ему сказала, что хочу остаться с Васко, а он стал корчить из себя оскорбленного.
Баби смеется.
– Получается, что фактически он ушел сам.
– Вот именно.
Даниэла садится на кухонную скамейку и ставит локти на гладкий и большой белый стол, идеально чистый. Баби вставляет капсулу в кофеварку «Неспрессо».
– Тебе некрепкий, верно?
– Да, и добавь немного молока, если у тебя есть.
– У меня только соевое.
– Тем лучше.
Даниэла смотрит на стоящую к ней спиной сестру, которая возится с кофеваркой, а потом слышит, как жужжит мотор.
– Знаешь, я тебя и правда люблю, и я счастлива.
Баби удивленно оборачивается.
– Хорошо, спасибо. И ты взяла на работе отгул и пришла сюда для того, чтобы мне об этом сказать?
– Дурочка.
Баби передает сестре кофе и готовит себе. Даниэла встает, берет сахар, две кофейные ложки и салфетки.
– Иногда мы не говорим того, что приятно другим.
Баби оборачивается и улыбается ей.
– Мне было очень приятно услышать от тебя такое.
– А знаешь? – Даниэла снова садится, кладет ложечку сахара в кофе и начинает его размешивать. – В детстве я тебя ненави дела.
Баби удивлена. Она берет свой кофе и садится напротив сестры.
– Серьезно? А я никогда этого не замечала.
– Я этого не показывала, но очень страдала. Я запиралась у себя в комнате и плакала – иногда повернувшись лицом к стене, до сих пор помню.
Услышав это признание, которое ее задело, Баби молчит.
– Папа и мама любили тебя больше, особенно мама. Даже в моем присутствии она, встретив кого-нибудь, говорила: «Посмотри, как похорошела Баби, посмотри, как она выросла…» И папа – то же самое. Папа играл с тобой в теннис…
– Но ты же говорила, что тебе не нравится играть в теннис.
– Потому что я боялась, что никогда не стану такой же умелой, как ты, что проиграю даже в этом…
– Даниэла, но это же не было соревнованием, да и я никогда не была умелой…
– Ты умела играть на пианино, как папа, умела рисовать, умела делать гораздо больше всего, чем я. Ты была красивее, ты была идеальной дочерью. А я – нет.
– Но это не так, тебе только так кажется. Тебя всегда любили точно так же, как и меня.
Даниэла пожимает плечами.
– Ты же знаешь, что это не так. Мама похвалила меня всего один раз, когда мы были в Нью-Йорке, – за то, как я говорила по-английски. Ты не поняла того, что нам сказали, а я – да. Это было шестнадцатого ноября, днем, в двадцать минут первого.
– Ну, это ты перегибаешь палку! Да ты надо мной смеешься!
– Нет, это правда. Я даже посмотрела, сколько времени. И никогда об этом не забывала.
Баби молчит, пьет свой кофе, понимая: то, что говорит ей сестра – это правда; она и впрямь все это испытала. И теперь, после ее слов, вспоминая некоторые эпизоды их жизни, особенно когда они были маленькими, Баби осознает, что Даниэла права.
– Иногда я чувствовала себя такой одинокой. Знаешь, я даже думала лишить себя жизни. – Баби не знает, что сказать. Даниэла пожимает плечами. – Клянусь тебе, я даже представляла, как это сделать и какое письмо написать. Я хотела, чтобы вы почувствовали себя виноватыми. И чтобы ты почувствовала себя виноватой.
Баби хотела бы сказать: «Но я-то была совсем ни при чем…» – но понимает, что говорить такое теперь было бы неправильно. Иногда, когда перед нами изливают душу, рассказывают по секрету о перенесенных страданиях, делятся тягостными тайнами, надо уметь абстрагироваться от всего рационального и не думать о том, что правильно, а что – нет, не искать причин. И воспринимать все только сердцем.
– Прости меня, Даниэла, я должна была это заметить и дать тебе почувствовать, какая ты хорошая – и сейчас, и какой была всегда.
Даниэла улыбается, слегка наклоняет голову и смотрит на пустую чашку.
– А можно мне еще кофе? Я не спала.
Баби встает и сразу же идет его готовить. Стоя у кофеварки, она оборачивается и улыбается сестре, пытаясь вернуть ее в нормальное состояние.
– А в чем дело? Почему ты не сомкнула глаз? А, я поняла: ты расстроилась, что не видела «Агента 007»…
– Да какое там!.. Нет, я даже не знаю, расстраиваться ли мне или быть счастливой. Я уже больше ничего не знаю. Я знаю, что рада тому, что мне наконец-то удалось преодолеть эту ненависть и полюбить тебя – при всем том, что в детстве меня заставили перенести мама и папа. Тебя-то я никогда не считала виноватой. Я даже, может быть, всегда считала, что ты и есть моя семья – ты, моя старшая сестра. Они не ошибались, говоря людям все это хорошее про тебя, это было правдой. Ты была лучше меня. Ты и сейчас лучше меня. – Даниэла озирается по сторонам. – Ты замужем, у тебя прекрасная квартира, ты делаешь то, что тебе нравится, и освобождаешься, когда хочешь. Ты такая, какой хотела быть я.
– Я такая, какой хотела бы сделать меня мама. Я не счастлива. На, бери свой кофе. Думаю, мы всю жизнь гонимся за каким-то идеалом, но потом, когда его достигаем, понимаем, насколько он нам не принадлежит. Как-то вечером я смотрела фильм с Ченнингом Тейтумом – «Клятва».
– А, я его тоже видела, но уже давным-давно, он мне понравился. Но я его не очень помню. А кто играл главную героиню?
– Она не знаменитая, я не помню, как ее зовут, хотя она действительно здорово сыграла.
– Это да…
– Так вот, самое замечательное в этом фильме то, что он основан на реальной истории. Ударившись головой, Пейдж забывает о Лео, о своей любви к нему, забывает даже о том, что выходила за него замуж. И так она вновь становится такой же, какой была до их встречи, влюбляется в другого парня, глупого обывателя и консерватора, с которым она была пять лет назад. Но Лео будет ждать, что она изменится. Лео знает, что эта жизнь не сделала Пейдж счастливой. Однажды Пейдж встречает Дженнифер, свою школьную подругу, но та с ней не здоровается, она смущена, и Пейдж не понимает, почему. Дженнифер не знает, что она попадала в аварию и ничего не помнит. На самом деле у Дженнифер был роман с ее отцом, и когда она просит у Пейдж прощения за то, что произошло, Пейдж злится на свою мать и спрашивает ее, почему она не бросила отца, когда узнала, что он ей изменял с лучшей подругой ее дочери. И мать отвечает ей: «На самом деле я много думала. Папа сделал для нас столько всего нужного и хорошего, я не могу его бросить и разрушить семью из-за той, которая оступилась».