– Не знаю.
– Симоне. Влюбленный гений.
– Серьезно? Хорошо. А как он ладит с другими авторами?
– Превосходно! Он сработался со всеми, он во всем согласен с Витторио Мариани и стал любимым автором Риккардо.
– Я рад. И он сдержал свое обещание не встречаться с Бельфьоре?
– Похоже, что да. Но насчет этого я не уверен.
– Будем надеяться, что так. Лучше скажи, что ты думаешь о Дание Валенти.
У Ренци приливает кровь к щекам, сердце бьется чаще. Он начинает краснеть, пытается справиться со своим румянцем, и ему это удается.
– В каком смысле? То есть что я должен тебе сказать?
– Это единственное, о чем я помню с тех пор, как уехал. Ты должен был вернуться в офис, чтобы ее принять. Ну и какая она?
Ренци хотелось бы рассказать ему все то, что случилось и продолжает происходить. Он бы никогда не подумал, что совершит такую ошибку, но теперь надеется как можно скорее все уладить. Словно ничего не было.
– Какая? Оригинальная. Да ты и сам скоро с ней познакомишься, она работает в программе.
92
– Мы могли бы поехать и на моей машине, нас отвез бы Мартин. «Порше-Кайенн» – удобная машина, а Мартин не из тех, кто любит гнать.
Даниэла улыбается Себастьяно, руля своим «апом».
– С этой нам проще припарковаться. Да и потом ему покажется странным уже то, что ты существуешь. А теперь подумай, что было бы, если бы мы приехали на «Порше-Кайенне».
– Ты права.
Даниэла паркуется. Они подъехали к школе, в которой учится Васко. Выйдя из машины, они идут вместе, рядом, как многие родители, забирающие детей в это время.
– Ты волнуешься?
– Да, очень. Я боюсь ему не понравиться, боюсь, что могу сказать что-нибудь, что не придется ему по душе, боюсь, что буду ему несимпатичен.
Даниэла смотрит на него с любопытством.
– Да нет, не думай об этом, будь самим собой, ты симпатичный.
Это его немного ободряет. Они входят в школьный двор и идут к двери выхода. Даниэла здоровается с несколькими знакомыми мамочками; некоторые из них с любопытством смотрят на парня, который ее сопровождает, но потом все сразу же переключаются на другое. У них всегда есть что обсудить: как изменила свою внешность их подруга, какой была передача вчера вечером, каким был фильм, какую пластическую операцию сделала Белен.
– Зачем она эта сделала? Она была такой красивой… Да и к тому же у нее такая походка!
– А та ее пародировала…
– Правда?
– Да.
– И правда; мне всегда казалось, что она перегибает палку!
Даниэла и Себастьяно идут дальше и остаются перед ступеньками, по которым спускаются ученики. Классы выходят один за другим. Учительница останавливается со всеми детьми своего класса и отпускает ребенка только тогда, когда видит кого-то из его родителей, разрешая ученику к нему идти.
– Вот сейчас он выйдет.
Даниэла узнала нескольких его одноклассников. И вскоре на самой верхней ступеньке этой лестницы появляется он, такой кудрявый. Мальчик озирается вокруг, потом видит ее, улыбается, приходит в волнение, дергает свою учительницу за жакет, указывает ей на Даниэлу, чтобы она разрешила ему идти. Учительница обводит взглядом стоящих внизу мам, замечает ее, кивает ей, а потом кивает и Васко.
– Иди, иди.
– Спасибо.
И он бежит вниз, быстро спускается по этим ступенькам, почти летит и, добежав до мамы, крепко ее обнимает, утыкаясь головой в ее живот и едва не сбивая ее с ног в этом порыве.
– Вот и хорошо, а то ты не приходила.
– Ну что ты говоришь? – Она ерошит ему волосы, а он, продолжая ее обнимать, откидывает голову назад и смотрит на нее снизу вверх. – Ты же только что вышел.
– Да, но я уже давным-давно тебя ждал. Посмотри, что мне подарил Никколо. – Васко достает из кармана своих джинсов странную фигурку из студенистой резины, со смешным лицом и голубыми волосами. – Это скифидол! Он супер! Правда, мама? Он такой красивый! И к тому же даже если он испачкается, он не такой, как другие, и все равно приклеивается к стеклам! Потом дома я тебе покажу.
Только теперь Васко замечает, что рядом с мамой стоит этот тип, и выражение его лица сразу же меняется. Ему становится любопытно. Этот дядька смешной, у него тоже курчавые волосы и круглые очочки. Он высокий, худощавый, немного щурит глаза, он странный, но лицо у него симпатичное. Потом Васко переводит взгляд на маму, словно хочет получить какое-нибудь объяснение. И Даниэла, естественно, идет ему навстречу.
– Это Себастьяно. Когда мама была маленькой, она училась вместе с ним в школе.
– А, я понял.
– Привет, рад познакомиться. Меня зовут Себастьяно. А тебя как зовут?
– Васко.
– Хорошее имя – Васко.
– Давай подвезем Себастьяно, хорошо?
Васко не отвечает, и они идут к выходу с территории школы. Время от времени Себастьяно на него смотрит. Он и вправду красивый, уже взрослый, у него есть характер, он умный. Себастьяно не понимает, откуда он мог все это узнать, но только он чувствует, что это так. Себастьяно смотрит вперед, а потом снова на мальчика. Время от времени он бросает взгляд на Даниэлу, но понимает, что любую возможную инициативу она хочет предоставить ему. И тогда он решается что-нибудь сказать.
– Тебе так нравятся эти шифидолы?
– Скифидолы! – Васко смеется и переводит взгляд на маму: нет, ну как этот дядька может называть их шифидолами? И продолжает смеяться. – Конечно, они мне нравятся, они такие прикольные, у меня их уже три!
– Никколо молодец, что тебе его подарил.
– Да. Не знаю, почему он мне его дал, он подошел ко мне на перемене и сказал: «Возьми, я принес его тебе». И ушел.
Себастьяно с любопытством смотрит на Даниэлу, а потом снова обращается к мальчику:
– Думаю, этим он по-своему хотел тебе сказать что-то другое…
Васко поворачивается и смотрит на него с любопытством:
– А что другое? Он мне ничего не сказал.
– Да, но дав тебе скифидола… (Себастьяно очень старается произнести это слово правильно)… этим самым он словно тебе сказал: «Мы друзья, и ты мне нравишься».
– А, вот оно что… – Теперь Васко успокаивается. Он понял. – Тогда, значит, всегда, когда он что-то дарит, он всегда имеет в виду и что-то другое?
Себастьяно улыбается:
– Часто. А иногда еще и оставляют открытки.
– Да, я знаю, мама всегда мне оставляет вместе с подарками чудесные открытки.
Так они подходят к машине и садятся в нее втроем – точь-в-точь так, как это делают в машине за ними, и в другой машине, и в третьей. Даниэле весело, она ведет машину к дому, слышит вопросы Себастьяно и ответы сына. А время от времени они смеются все вместе.
– А ты что-нибудь дарил маме, когда вы учились в школе?
– Мы с ней редко разговаривали.
– Почему? Вы ссорились?
Даниэла и Себастьяно переглядываются.
– Нет, просто она всегда была со своими подругами, а я – с мальчиками. Но однажды я угостил ее полдником в баре на первом этаже, около школы, потому что мне показалось, что она забыла деньги…
Даниэла с интересом к нему оборачивается.
– А вот этого я не помню!
– Но так было…
Васко растягивает ремень безопасности и просовывает голову между двух сидений:
– А когда ты предложил ей полдник, что ты ей сказал?
– Ничего, просто предложил ей его и все, ничего не сказал.
– Да нет, не что ты ей сказал на самом деле, а что ты ей сказал так, как ты мне это только что объяснял – как когда Никколо дал мне скифидола.
– Вот оно что. – Себастьяно смотрит на мальчика. – Я ей сказал, что она очень красивая, что она мне нравится и что я счастлив учиться с ней в одном классе.
Васко, судя по всему, удовлетворен этим ответом, так что он снова откидывается на сиденье, вынимает скифидола и начинает с ним играть.
Вскоре они подъезжают к дому. Даниэла глушит мотор.
– Поднимайся наверх, там няня. Скажи ей, чтобы она накормила тебя тем, что я приготовила. А я подвезу Себастьяно, вернусь к тебе, и мы сделаем уроки.
– Хорошо, мама. Пока, Себастьяно.
– Себастьяно – это слишком длинно. Зови меня Себа. Мои друзья зовут меня Себа. Ты не против?
Васко улыбается.
– Хорошо, Себа!
Он выходит из машины, немного наклоняется, чтобы закрыть дверцу, подходит к домофону, становится на цыпочки, звонит и, когда раздается ответный сигнал, говорит:
– Это я!
Няня ему открывает. Увидев, как он входит в дверь и прикрывает ее за собой, Даниэла включает двигатель, и машина отъезжает.
– Ну и как? Каким он тебе показался?
Себастьяно кивает головой.
– Он очаровательный. Умный. Забавный. Серьезно. И действительно красивый. Ты уверена, что он мой сын?!
Даниэла смеется.
– Ты что, дурак? Не говори этого даже в шутку. Да и за кого ты меня принимаешь?
Тем не менее она вспоминает кадры той записи, вспоминает и то, что она сказала Себастьяно в тот вечер, и все то, что произошло потом. Она не вполне уверена в том, что утверждает, но знает, что уверена в остальном.
– Конечно, это твой сын. Да и разве ты не видел, как он на тебя похож? У него твои курчавые волосы, даже некоторые выражения…
– Нет-нет, к счастью, он больше похож на тебя.
Они молчат. Даниэла ведет машину, Себастьяно смотрит на дорогу прямо перед собой. Внезапно, не поворачиваясь к ней, он начинает говорить: – Сегодня был самый лучший день в моей жизни. Мне было бы приятно, если бы он это узнал и был бы счастлив считать меня своим папой. – И он оборачивается к Даниэле, не зная, что она ответит.
– Мне нужно придумать, как ему об этом сказать. Мне бы хотелось, чтобы он тебя принял. Думаю, было бы лучше, чтобы сначала вы подружились.
Себастьяно ей улыбается.
– Ты права. Он будет моим лучшим другом.
93
В театре Делле-Витторие полно суетящихся людей. Им всем весело, они шутят и смеются, парни и девушки болтают, зондируют почву, мечтают, что между ними может что-нибудь произойти. Такой обстановка бывает, когда есть успех, когда телепередача удалась. Все становится легче и проще, и выпуски заканчиваются так, что никто этого даже не замечает. Но когда дело не идет, это оборачивается постоянным, отчаянным поиском новых решений; вносятся бесчисленные изменения, и складывается такое впечатление, будто все имеют право говорить; у каждого – своя теория; все роли перепу