– И я с вами. Но я должен тебе кое-что сказать. Когда у тебя появится свободная минутка, приходи ко мне на площадку.
– Конечно!
И я выхожу с Ренци.
– Погоди, погодите…
Нас нагоняет Симоне.
– Что такое? Что происходит? Какие-нибудь проблемы?
– Нет, абсолютно никаких. Я хотел показать вам одну вещь.
Пока мы идем по коридору, в сторону студии, я решаю выслушать и его мнение.
– А как работает Риккардо?
– Отлично. Мне кажется, что он лучше, чем обычно – веселее, свежее, всегда в тонусе.
– Хорошо. А Джури?
Симоне поворачивается ко мне и улыбается.
– Еще лучше; он – счастье Риккардо. Он его естественный наркотик.
Потом он идет к площадке. В уголке сидит симпатичная, но неброская девушка.
– Вот, я собирался вам ее представить. Это Анджела, моя девушка. Она со своей подругой приехала со мной повидаться и хотела посмотреть запись передачи.
– Привет, приятно познакомиться. Я Стефано Манчини.
– Джорджо Ренци.
Симоне объясняет нам подробнее:
– Ее подруга приехала посмотреть Рим, она его не знает. А вот Анджела хотела посмотреть запись, она фанатка Джури. Она просто обалдела, когда я сообщил ей новость.
Анджела весело на нас смотрит.
– Я до сих пор этому не верю. Думаю, он сам это выдумал, потому что он ревнивый!
– Ах, так это я ревнивый! Она хотела, чтобы я уволился из «Футуры», потому что тут все эти танцовщицы…
– А при чем тут это… – смеется Анджела, немного сконфуженная. – Я совсем не знала, кем был Джури.
Как объяснение это действительно не годится, но мы с Ренци, естественно, делаем вид, что этого не понимаем.
– Тишина! Спасибо, записываем.
– Мы пойдем сядем, – говорим мы.
Симоне целует Анджелу и подходит к центральной телекамере, пока мы с Ренци устраиваемся в первом ряду.
Я смотрю на Ренци.
– А как ты думаешь, он хочет нас убедить или на самом деле влюбился?
– Половина на половину.
– Так ты говоришь, он с ней все еще перезванивается?
Ренци внезапно становится серьезным.
– Каждый день, как минимум два раза.
– У тебя есть доказательства?
– У меня есть он. Сегодня я познакомился с Анджелой, пока на другой чашечке весов его фантазий – Паола Бельфьоре. Ты ее помнишь?
– Отлично.
– Так значит…
– Значит, он созванивается с ней не дважды в день, а больше, не считая кучи сообщений по ватсаппу.
– Браво. Вот теперь я узнаю моего шефа.
Начинается музыкальная заставка. Группа из восьми девушек появляется из ниоткуда и танцует под музыку прекраснейшей песни Джастина Тимберлейка «Не остановить это чувство». Среди них несколько брюнеток, одна рыжая и три блондинки. Но, должен признаться, выделяется среди всех Дания Валенти. Я оборачиваюсь к Ренци и замечаю, что он смотрит на все понемногу, даже на расстановку камер. Нет, он не настолько увлечен, как я думал, тем лучше. Музыкальная заставка заканчивается, и рядом со мной садится Витторио Мариани, плюхаясь в кресло.
– А вот и я.
Я говорю тихо, чтобы не мешать, поскольку Риккардо уже начал программу.
– Я хотел узнать, как дела, и ладишь ли ты с Симоне. Мы включили его в программу потому, что нам надо было иметь, с нашей стороны, двух авторов. И еще для того, чтобы он набрался опыта.
Витторио улыбается.
– Программа идет превосходно. Обстановка отличная, мы прекрасно сработались. Симоне симпатичный и очень быстрый, схватывает все на лету. Он знает множество программ других авторов, смотрел телевизор с пеленок и, похоже, рожден для этой работы. А еще у него отличная память. Мне иногда приходится заглядывать в сценарий, а он прекрасно знает все переходы и помнит, что будет потом.
– Хорошо, спасибо.
Витторио мне улыбается.
– Мне и правда хорошо с ним.
И он покидает нас, чтобы вернуться на съемочную площадку – следить за записью программы.
Мы смотрим передачу еще немного. Риккардо и Джури шутят и смеются с большой легкостью. А потом я вижу, как «рука» кран-штатива поднимается и без проблем берет в кадр то, что было намечено.
– Ого, а все работает, как надо!
– Да, это невероятно. Пока тебя не было, мы провели для всех ускоренные курсы.
– И вышло отлично. Вернемся в офис? Мне нужно сделать несколько звонков.
– Хорошо.
Ренци встает первым, я иду за ним, но не могу не заметить Данию Валенти, которая ищет его взгляда, чтобы он с ней попрощался. Ренци не оборачивается и идет прямо к выходу; она этим недовольна и, почти назло встречаясь взглядом со мной, меня игнорирует. Положение серьезней, чем я мог себе представить.
94
– Молодец, Васко, ты действительно хорошо сделал уроки. Да и учительница мне сказала, что в школе ты внимателен.
– Да, мама. А можно я тебя кое о чем спрошу? А почему Филиппо больше не приходит? Вы поссорились?
Даниэла улыбается.
– Да нет, это временно. Ему нужно было уехать по работе, но, когда он вернется, он, может, нас и навестит. Мы по-прежнему друзья, не волнуйся.
– Филиппо был симпатичный. И еще он хорошо играл в компьютерные игры.
– А Себа тебе не симпатичен?
– Симпатичен. Но, мама…
Васко мнется и молчит.
– Скажи маме, не волнуйся.
– Дело в том, что у него такой странный голос, как будто он смеется. Он это делает нарочно?
– Нет-нет, он всегда такой, он был таким и в школе.
– А он не расстраивался?
– Почему?
– Может, вы его высмеивали. Когда в классе высмеивают Арианну, потому что она плохо говорит, она молчит, а иногда плачет. Меня это расстраивает.
– К сожалению, не все такие, как ты. Во всяком случае, я никогда не высмеивала Себастьяно. Он меня всегда смешил этим голосом, но от этого он мне был еще симпатичней. Мы его любим.
– Ты его часто сюда приглашаешь.
– А тебе он не нравится?
– Очень нравится, он играет со мной на компьютере вместо Филиппо. Филиппо часто меня разбивал, но иногда выигрывал и я. А вот Себу всегда разбиваю я, хотя мне кажется, что он поддается, чтобы я выиграл.
– Ну что ты, тебе только кажется.
– Нет, мама, я это замечаю, он это делает. Но он сделал мне чудесный подарок. Он тут.
Мальчик исчезает в своей комнате, но тут же появляется снова, со странной банкой в руках.
– Смотри! Он просто классный! Видишь? Внутри этот монстр. Это инопланетянин из липучки. Он лучше скифидолов. А завтра, он сказал, что принесет мне другого. Себа мне нравится, потому что он понял, что мне нравится, а вначале он всегда ошибался.
– Так это потому, что он тебя не знал.
– Потому что он был неумехой. Но я ему помог.
– Молодец, это ты правильно сделал. Да и тебе это выгодно, а?
– Да.
Васко смеется.
– А теперь пописай, почисти зубы и в кроватку.
– Хорошо.
Васко исчезает в конце коридора, а Даниэла собирает последние тарелки и заканчивает готовить ранец для школы. Она кладет туда полдник и проверяет, чтобы там были учебники и дневник. Потом приходит в комнату Васко. Он уже в постели.
– Ты пописал?
– Да.
– А зубки?
– Почистил.
– Дай понюхаю.
Даниэла подходит к Васко, и он поднимает голову с подушки, открывая рот. Даниэла делает вид, что она нюхает, нарочито сильно шмыгая носом.
– Да, правда, я чувствую цветочный запах.
– Если что, он мятный. Но я не вру. Если я тебе сказал, что почистил, значит, я почистил.
Даниэла смотрит на него. Он прав. Какой молодец. Кто знает, долго ли он таким останется. Кто знает, как он изменится, станет ли другим.
– А какой рассказ мы читаем?
– Про Тарзана.
– Опять?
– Но мне нравится про Тарзана! Почему я должен слушать другую книжку, если она мне не нравится?
Разумно. К его доводам не придерешься.
– Хорошо, почитаю тебе про Тарзана.
Даниэла находит книгу, берет ее, садится в кресло около кровати и уже собирается начать читать, как Васко прерывает ее другим вопросом – но на сей раз болезненным.
– Мама, а я так никогда и не узнаю моего папу?
Даниэла едва не теряет сознание. Она этого абсолютно не ожидала. Она удивлена, взволнована, ее сердце начинает бешено биться. И что могло подстегнуть это неожиданное любопытство?
– А почему ты меня об этом спрашиваешь? Как это пришло тебе в голову?
– Потому что я думаю про Тарзана и его историю. Он родился, и у него были и папа, и мама. А потом они умерли в джунглях. Мне повезло больше, ты была со мной всегда. Но ты же мне рассказывала, что папа не умер, правда? Он уехал, у него были трудности. Но когда-нибудь я его встречу, правда? Меня и в школе про это спрашивали.
– Про что?
– Про моего папу.
– А кто тебя об этом спрашивал?
– Арианна, потому что она говорит, что ее папа всегда ругается с ее мамой. Потому-то она меня об этом и спросила. Она мне сказала: «А твой папа тоже ругается с твоей мамой?» И я ей ответил просто «нет». Я ей не сказал, что у меня его нет. Я ей сказал «нет», будто в том смысле, что «не ругаются», но это не вранье, вы же не ругаетесь.
Он доволен своим рассуждением.
– А каким ты представляешь своего папу?
– Не знаю, я никогда об этом не думал. Мне не нужен какой-то особенный папа, я хочу, чтобы у меня был такой папа, который бы меня любил, – такой, как у других. Хотя нет, я бы хотел вот что – чтобы был не как Филиппо, а немного такой, как Себа.
– Почему?
– Потому что я слышал, как с Филиппо вы иногда ругались, а с Себой ты никогда не ругаешься.
Даниэла молчит и смотрит на сына, не зная, сделать или не сделать этот столь важный шаг. Настал ли нужный момент? Не слишком ли рано?
Потом Васко внезапно к ней поворачивается.
– Мама, ну что же ты?
– А что?
– Ну давай, читай мне про Тарзана.
95
В театр Делле-Витторие я вбегаю; меня остановил охранник, но потом, узнав меня, сразу же пропустил. Я вхожу в студию, и навстречу мне идет Симоне.
– А вот и я. А что происходит?