— Ну да, если они интересные и если их действительно можно использовать.
— Они именно такие. Чувствуешь, какая программа? Это идея Романи… По-моему, она будет иметь успех, как все, что он делает. Романи… Мы его называем телевизионным царем Мидасом.
— Из-за денег, которые он зарабатывает?
— Из-за результатов. Все, чего касается его рука, имеет неизменный успех.
— Значит, я должен быть счастлив, работаю с ним.
— Да, ты начал с самой вершины. Вот они идут.
Появляется целая процессия. Романи — впереди. За ним — два парня лет тридцати пяти, один — крепкий, абсолютно лысый, в темных очках. Другой — худой, с небольшими залысинами. За ними идет тип с длинными, но хорошо причесанными волосами. У него хитрое лицо и он постоянно оглядывается. Орлиный нос, нервный, бегающий взгляд. На нем синий бархатный костюм, брюки без подворотов: низ штанин только что обработан, видна темная полоска. Несомненно, он на несколько сантиметров удлинил свои ноги, а элегантности поубавил. Если только это возможно.
— Так, на какой мы стадии? — Романи оглядывается вокруг. — Еще никого нет, что ли?
Их догоняет еще один человек — низкого роста со светлыми волосами и голубыми глазами.
— Добрый день, маэстро, я заканчиваю монтировать свет, на сегодняшний вечер все готово.
— Молодец, Террацци, я всегда говорил, что ты лучше всех.
Террацци польщен.
— Я пойду на пульт настраивать свет.
— Иди, иди.
Длинноволосый подходит к Романи:
— Вечно их надо подбадривать, да? Чем больше их разогреешь, тем с большим пылом работают, верно?
Романи щурит глаза и смотрит на длинноволосого холодно.
— Террацци на самом деле лучше всех. Свет он начал ставить, когда ты еще не родился.
Длинноволосый молча возвращается на свое место и становится в ряд последним. Снова озирается, притворяясь, что его интересует любая мелочь на сцене. И наконец, желая выплеснуть накопившееся, принимается грызть ногти на правой руке.
— Это авторы, а Романи еще и режиссер, помнишь? — Марк-Антонио говорит это весьма иронично.
— А как же. Он дает нам работу.
— Те двое, толстый и худой, это Сесто и Тоскани. Полумохнатый и мохнатый. Их звали «Кот и Лис», они давние рабы Романи. Как-то они решили сделать программу самостоятельно. Им ее закрыли после двух выпусков, и с тех пор их стали называть «Кот и Кот». В этой компании единственный лис — Романи, это особая порода. И еще, кроме Кота и Кота, есть Ренцо и Микеле-Змей. Тот маленький толстяк с длинными волосами и носом крючком — из Салерно, руки у него по локоть в пасте, а от его дыхания даже мышь обалдела бы. Романи таскает его за собой больше года. Думаю, это чей-то сынок, и ему приходится расплачиваться за какую-то ценную услугу. Его зовут Змей, потому что он про всех злословит, даже про Романи. Именно про Романи — больше всего, хотя тот — его единственный пропуск в это заведение. И что удивительно — Романи прекрасно знает об этом.
— Змей — классное прозвище.
— Стэп, будь с ним осторожнее. Ему почти сорок лет, у него много власть имущих друзей, и он тут имеет всех, особенно девушек.
— Ну, тогда ты сильно ошибаешься, Маццокка: если это так, значит, это ему надо быть осторожнее со мной. А теперь покажи, где наше рабочее место.
25
— Джин, я не поняла, почему ты так хочешь, чтобы я пошла с тобой на пробы: ты же знаешь, меня никогда никуда не берут!
Джин смотрит на Эле с улыбкой. Та глядит на нее исподлобья.
— Я вижу, Джин, тебе по кайфу, когда мне не везет. Наверное, я тебя обидела чем-то в прошлой жизни. Или, может быть, — в этой?
— Да нет, Эле, не говори так. Просто ты приносишь мне удачу.
— Понятно, ты ведь не такая, как все девчонки: ты не носишь талисман в кармане: зверюшку какую-нибудь — лягушонка, поросёнка, слоника?
— No, I want you.
— Ты прямо как дядюшка Сэм с бедными американскими солдатами. Не хватает только, чтобы ты решила пройти пробы во Вьетнаме.
— И конечно, ты бы поехала со мной.
— А как же иначе! Я же приношу тебе удачу!
И тут они — бац! — сталкиваются с каким-то кренделем.
— Черт, мое мороженое!
Марк-Антонио разъярен: все йогуртовое мороженое вывалилось ему на пиджак. Джин хохочет:
— Ты, конечно, приносишь удачу, но только не ему!
— Эй, девчонки, смотрите, куда идете?
— А ты, прости меня, куда смотрел? На свое мороженое?
— Да, только теперь от него одни воспоминания.
— И что, в этом виноваты мы?
Я появляюсь из дверей кафе, держа в руках еще не начатое йогуртовое мороженое. И вижу Джин. Вот так встреча. Она тоже здесь. Меня разбирает смех. Подхожу ближе.
— Боже, кого я вижу! Подожди-ка, я, кажется, понимаю. Ты хочешь, чтобы я тебя еще и обедом угостил.
— Я? Ты что, шутишь? Мне ужина хватило раз и навсегда. А ты-то что тут делаешь, у «Ванни»? Подожди-ка, я, кажется, понимаю. Ты за мной следишь.
— Спокойно, спокойно. Ты что, думаешь, весь мир крутится вокруг тебя? Не видишь: мы с другом решили съесть по мороженому.
— Странно. Я уже сто лет сюда хожу и ни разу тебя не видела.
— Сто лет? Не думаю. Наверное, ты ходишь сюда последние два года, пока меня здесь не было.
Тут встревает Марк-Антонио:
— Короче, пока вы тут разбираетесь с хроникой событий, я схожу помоюсь… И давай быстрее, Стэп, у нас важная встреча.
Марк-Антонио качая головой возвращается в «Ванни». Элеонора дергает плечом.
— Какой у тебя друг невоспитанный, даже не представился.
— Что-то я не понял. Ты на него опрокинула его же мороженое и хочешь, чтобы он еще и раскланялся? Ты, я вижу, ничуть не отличаешься от своей подруги Джин. — Я оборачиваюсь к Джиневре. — Ну, и что вы тут собираетесь делать, кроме как убытки приносить?
Элеонора отвечает с дерзким видом:
— Мы пришли на пробы.
Джин толкает ее локтем.
— Ай. Не болтай лишнего. Ты ведь его совсем не знаешь, а уже выкладываешь…
Я пробую свое мороженое. Вкусное, очень даже.
— А вы кто такие? Новая группа? «Spy girls»[27]?
— Ха-ха. Знаешь, Эле, у этого парня потрясающие шутки. Единственная проблема: надо успеть понять, шутит он или нет.
— Да ты что?
— На самом деле, это была не шутка. Многих девушек берут работать в спецслужбы. А такие как вы — подходящие кандидатуры: в глаза не бросаетесь.
— Пока не бросаемся, а вообще-то кое-кому действительно пора дать в глаз. Вчера вечером, когда ты без особого успеха ко мне подъезжал…
Эле удивлена:
— А про это ты мне не рассказывала!
Джин смотрит на меня с улыбкой.
— Это было настолько неважно, что выскочило у меня из головы.
Я вынимаю ложечку изо рта и сосредоточенно пытаюсь соскрести мороженое со стенок стаканчика.
— Ты лучше расскажи ей, так томно вздыхала у дверей дома.
— Пошел в задницу.
— А вчера вечером, ты мне, кажется, такого не говорила.
— Я тебе говорю это сегодня, и во второй раз: пошел в задницу!
Я улыбаюсь.
— До чего же мне нравится твоя изысканная речь.
— Жаль, что ты не сможешь оценить ее до конца. Ладно, хватит, нам надо идти. Единственное, Эле, о чем я сожалею… что ты не на того опрокинула мороженое…
Они уходят. Я смотрю им вслед. Джин высокая, ее подружка чуть пониже. Эле, как ее назвала Джин, Елена, Элеонора или как там ее. Смешно на них смотреть.
— Эй, передайте от меня привет Тому Понци[28]!
Джин, даже не оглянувшись, поднимает левую руку и выставляет вверх средний палец. И именно в этот момент возвращается Марк-Антонио и замечает это приветствие.
— Похоже, она к тебе неравнодушна.
— Да, она от меня в восторге.
— Что ты делаешь с женщинами! Надо бы с тобой поосторожнее, да, поосторожнее.
Джин и Эле идут дальше. Кажется, Эле всерьез обижена на подругу.
— Можно узнать, почему ты мне ничего не рассказала?
— Да клянусь тебе, Эле, это выскочило у меня из головы, серьезно!
— Ну да, конечно… ты целуешься с этим несчастным красавцем, и это выскакивает у тебя из головы!
— Он действительно тебе понравился?
— Ну, красавец — не красавец, но это не мой тип. Я бы предпочла того, второго. Он похож на Джека Николсона в юности. Мне кажется, от скромности он не страдает. Он и с виду похож на поросенка.
— Тебе нравятся поросята?
— Знаешь, в сексе должно быть много фантазии, а я бы могла его удивить… Я бы стала вылизывать всю его одежду, запачканную мороженым, а потом бы разодрала ее зубами.
— А потом тебя бы арестовали на выходе из «Ванни».
— Ну, а кто он все-таки такой — этот супер красавец?
— Ты сказала — несчастный.
— Ну да. Где он работает, где живет, когда ты с ним познакомилась, действительно ли вы целовались, да как его зовут, в конце концов?
— Ты прямо как Том Понци, даже хуже. И что, мне действительно надо ответить на все поставленные вопросы?
— Конечно, и побыстрее.
— Ну, тогда по порядку. Не знаю, не знаю, познакомились вчера вечером, поцеловались, его зовут Стефано.
— Стефано?
— Стэп.
— Стэп? Стэп Манчини?
Элеонора уставилась на Джин, выпучив глаза.
— Да, это Стэп, и что?
Она хватает Джин за куртку и трясет, что есть силы.
— Как что? Вау! Мы войдем в историю. Когда я расскажу эту новость, про нас напечатают в «Parioli Pocket». Драчун Стэп, круто. У него темно-синяя «Honda 75 °Custom». Он носится как Валентино Росси[29], он подрался с половиной Рима, он жил на пьядца Эуклиде, это друг Хука, Скелло и из-за своей подруги он бился даже с самим Сицилийцем. Стэп и Джин — невероятно!
— О, да вы все тут знаете этого Стэп а, одна я его не знала.
— И к кому он подкатывается? К тебе!
— Только никто ни к кому не подкатывался, это во-первых. А во-вторых, кто была эта подруга?