— Ресторан назывался «Гастхаус Эльзас». На дальней стене было зеркало, — сказал он, полуприкрыв глаза. — В нем я и видел, как Клайд обменялся с мужчиной конвертами. Зеркало было в резной позолоченной раме. Над ним висело что-то вроде фамильного герба — кажется, скрещенные копья и олень. Стены обиты темными деревянными панелями.
— Отлично, прекрасное описание, — заметил я. — Название точное?
Род посмотрел на меня тем взглядом, который я уже видел. Он словно говорил: «На память я не жалуюсь». Поэтому я пошел дальше.
— Что насчет вопроса агента Муди? Какие документы передал Клайд?
— Он сказал, что взял их из отдела планирования, но особой важности они не представляли.
— Ты их видел?
— Нет, но Клайд заставил меня везти их в поезде, пока мы ехали в Вену. Конверт я не распечатывал.
— Что-то я не пойму, — сказал я, хотя понимал все лучше некуда, — зачем он заставил именно тебя везти деньги и документы?
— Я же говорю, он вечно устраивал мне проверки. Просто хотел посмотреть, как я пересеку границу с опасными вещами. Я нервничал, но не слишком сильно. Когда мы вернулись в Бад-Кройцнах, он дал мне пару сотен долларов и сказал спасибо. Все это было круто, я поймал кайф. И меня зацепило.
— Он сказал, кто дал ему деньги?
— В какой-то момент он сказал: «Мои друзья-венгры».
— Ты не боялся, что можешь провалить одну из проверок Конрада? — спросила Муди, весьма правдоподобно изобразив беспокойство.
— На второй проверке, — ответил Род. — Вторая была совсем дерьмовой.
— Почему? — спросила Муди. Она уже понимала, когда задавать тон, а когда подыгрывать собеседнику.
— Рабочий день уже закончился, — сказал Род. — Клайд привел меня в хранилище отдела планирования, где лежали все документы.
— Уже вечером? — перебил его я. — Кто дежурил?
— Пара часовых у входа. Нам часто приходилось в последний момент готовить планы для важных шишек, так что все знали, что мы можем прийти в любое время.
— И вот, вы вошли…
— Мы вошли, и Клайд показал на какие-то документы и говорит: «Стяни их». Я, такой: «А дальше что?» Он показал мне, как обернуть документы вокруг руки, нацепить сверху пару резинок, опустить рукав и застегнуть манжет. «Вернусь через пять минут», — сказал он и вышел из хранилища.
— И? — спросил я как можно спокойнее, чувствуя, что мой пульс учащается. Скорее всего, нам не удастся заставить Клайда Конрада дать показания в американском суде, но теперь мы слышали его голос в словах Рамси. Все свидетельства Рода о том, что говорил Клайд, могли быть приняты к рассмотрению.
— Видимо, он уговорил часовых отойти по нужде, потому что через четыре минуты принялся изо всех сил колотить в дверь хранилища и орать по-немецки. Я даже голос его не узнал.
— Не поняла, — сказала Муди. — Зачем ему это делать?
— Чтобы проверить меня. Посмотреть, как я себя поведу.
— И как ты себя повел? — спросил я.
— Сначала чуть не обделался, но потом взял себя в руки. Я прошел проверку. После этого мы пошли в кегельбан — прямо там, на базе. Я вытащил документы из рукава и передал их Клайду. Он сказал: «Отлично. Они очень ценные. Теперь мы сможем их продать». Нам нужно было только сделать копии и подготовить их для братьев.
— Братьев?
— Ну, тех ребят из Швеции. Братьев Керцик. Мы передавали документы им. Они прятали их в медицинских журналах — в «Ланцете», в «Журнале Американской медицинской ассоциации» и других. Чтобы при проверке их медицинских саквояжей на пути из Австрии в Венгрию казалось, будто врачи не везут ничего необычного. Конрад говорил, что это идеальное прикрытие. Врачей все уважают.
В этот момент я захотел вскочить и сплясать джигу. Намеренно или случайно Род перешел от местоимений «он» и «я» к общему «мы». С каждой минутой нам все легче становилось доказать существование сговора, но нужно было понять, какова его цель. Я хотел получить ответ на этот вопрос. Время близилось к полуночи. Заметив, что Муди подавила зевок, я решил, что сделаю последний выпад. К этому моменту мы оба были на службе уже около восемнадцати часов.
— Род, — сказал я, — не подумай, что я в тебе сомневаюсь, но как ты понял, что Клайд не врет насчет ценности документов? Ты ведь просто их стянул. Не успел же ты их прочитать?
— Мне хватило времени понять, что это за бумаги.
— Но как? Ты ведь сам сказал, что чуть не обделался от страха.
— Это в самом конце, когда Клайд принялся колотить в дверь.
— И что это были за документы?
В ответ Род сообщил нам два номера оперативных планов — 33001 и приложения OPLAN 33001, — которые ничего не сказали ни мне, ни Муди.
— Род, — сказал я, поднимая руки, — помоги нам. Может, агент Муди и состояла в герл-скаутах…
— До скаутов я не дошла, — ответила Муди. — Слишком большая нагрузка.
— Вот видишь, агент Муди даже значка за лучшее печенье не получила, а я служил стране, гоняясь за террористами по всему Пуэрто-Рико. Что значат эти твои цифры?
— Первый номер, — ответил Род, — относится к последней редакции военного плана НАТО.
— Какого плана?
— Военного, Джо. Знаешь, бах-бах и все такое. Куда идет какая дивизия, когда плохие парни на танках с красными звездами прорываются сквозь Фульдский коридор. Думаешь, это не важный документ?
— Ну, — сказал я, снова подавляя желание воскликнуть «мама дорогая», — похоже, он может быть важным в определенных обстоятельствах. Что скажешь, агент Муди?
— Я согласна. Может. Об обеде судят по главному блюду, — ответила Муди. Судя по выражению ее лица, она сама не поняла, что ляпнула. Меня больше заботило, сумеем ли мы вспомнить всю армейскую номенклатуру, когда придет время составлять отчет.
— А если это блюдо совершенно секретно? — спросил Род, и я вдруг понял, насколько ему проще говорить о блюде вместо оперативного плана. — А если части этого блюда вообще были особой важности? А если…
Здесь я решил его прервать.
— А если это блюдо может и США, и наших союзников размазать по стенке?
— Да, — согласился Род. — Что тогда? Если противникам известны наши военные планы, потенциал первого удара остается у них, а не у нас.
Я подумал: слава богу, у нас есть кулинарные метафоры, пусть и натянутые. Ведь Род Рамси только что дал нам в руки ту часть положения о шпионаже, где говорилось об осознании потенциального ущерба Америке. Но не стоит на этом останавливаться.
— Род, есть еще кое-что.
— Да?
— Ты говоришь все это, но… Пойми, я не хочу класть в наше блюдо прокисшую сметану…
Тут Муди поморщилась, а затем виновато усмехнулась.
— Ладно, я не Джулия Чайлд[24]. Но дело в том, что ты наболтал чепухи о компьютерных чипах, да еще на национальном телевидении, а теперь предлагаешь нам поверить тебе на слово, что эти документы были чуть ли не планами Судного дня.
— Джо, — начал Род (опять «Джо»! Когда-нибудь он за это поплатится), — если эти документы были, как ты выразился, прокисшей сметаной в нашем блюде, то с чего братья Керцик вернулись из Венгрии с пятьюдесятью тысячами зеленых для нас с Клайдом?
— Может, Конрад об этом соврал.
— Да нет, денежки я видел, — возразил Род. — И был рядом, когда Керцики рассказывали Клайду, как обрадовались венгры таким прекрасным разведданным.
— Позволь мне кое-что уточнить, чтобы я окончательно все понял, — ты ведь знаешь, я в школе не блистал, в отличие от тебя. Если бы у нас были аналогичные документы советской стороны, OPLAN 33001 и приложения 33001 [я специально повторил официальные названия, чтобы не забыть их самому и дать еще раз послушать Муди], какое преимущество мы получили бы?
— Полное. Ты знаешь все необходимое, чтобы выиграть войну.
— Ты хочешь сказать, битву?
— Нет, войну.
После этого мы все на секунду замолчали.
— Род, — сказал я, глядя на свои часы фирмы Seiko и чувствуя одновременно и усталость, и триумф, — мы многое сегодня обсудили, но нам далеко ехать домой, тебе завтра на работу, а миссис Муди нужно отдохнуть.
— Простите, — ответил Род, глядя на живот Муди. — Ты совершенно прав. Ей нужно отдыхать, чтобы малыш родился сильным.
— Сможем снова встретиться завтра? Технически уже сегодня [общий хохот].
— Конечно, без проблем.
Я понимал, что весь день уйдет на запись того, что мы услышали в этот вечер, а у нас с Муди были запланированы и другие дела. Поэтому утром мне придется позвонить Роду и отменить встречу, но мне все равно нужно было проверить его реакцию и готовность продолжить разговор по доброй воле. И он снова меня не разочаровал.
— В любом случае, — сказал я, уклоняясь от ответственности, — посмотрим, как Муди будет чувствовать себя завтра.
— Само собой, — великодушно согласился Род. — Просто дайте мне знать.
— Договорились. Если мы вдруг не сможем встретиться, не забудь хорошенько поесть. Это приказ! Больше никаких конфет на ужин, — Муди погрозила Роду пальцем.
— Ладно, ладно, — пробормотал Род, как пристыженный подросток, и вышел из номера. Я подумал, что полагаться на него, как и на подростка, уж точно нельзя.
Мы с Муди едва стояли на ногах — да и как иначе? — но остались в номере, чтобы записать все услышанное. Делая заметки, мы оба улыбались, как дети в «Дисней Уорлде» (до которого было рукой подать). Еще бы нам было не улыбаться! Мы добились признания и получили новые зацепки.
Торопясь все записать, я забыл послать на пейджер агенту наблюдения нужный код (11 — как две идущие ноги), чтобы предупредить его о приближении Рамси. Но волноваться было не о чем. Агент позаботился о запасном варианте — поставил пустую алюминиевую банку под заднее колесо машины Рамси. Ее хруста оказалось достаточно, чтобы вырвать наблюдателя из полусна. Связавшись с нами по защищенному каналу радиосвязи, он сообщил, что Род поехал не в трейлерный парк. Причин могло быть множество. «Давай за ним», — велел я, когда мы с Муди направились обратно к отделению, где Муди оставила служебную машину.