Когда я сообщил в Лэнгли, что Рамси и Конрад использовали украденные документы, чтобы налаживать связи с другими разведслужбами, там лишь посмеялись над тем, что шпион может работать сразу на несколько спецслужб. Я проинформировал Лэнгли об операции DAVID, в ходе которой, если верить Роду, Конрад притворился сотрудником чешской разведки и за 120 000 долларов продал излишки документов ЦРУ. Эту новость встретили праведным негодованием.
Какое-то время все было даже забавно. Но вскоре «конспиративная квартира» повисла у меня на шее тяжким грузом как доказательство, что Род меня дурил. Мол, он подманивал меня, чтобы я кормил его ужинами и оставался его лучшим другом.
Вдобавок мы никак не могли извлечь адрес конспиративной квартиры из потрясающей во всех остальных отношениях памяти Рода. Отчасти проблема заключалась в недостатке ресурсов. Когда мы попросили ВРО снабдить нас картой Бад-Кройцнаха, нам прислали потрепанную туристическую листовку 25-летней давности, отпечатанную по заказу какой-то немецкой торговой палаты. Крошечную карту окружали огромные рекламные баннеры всевозможных туристических заведений. Я не мог поверить, что в Бюро не нашлось карты лучше. Но ВРО действительно не смогло нам больше ничего предоставить.
У нас также возникла проблема с кадрами. Род обожал Терри Муди, но она была уже на последних месяцах беременности и старалась как можно меньше выезжать из города, а затем и вовсе перестала покидать офис. Терри замещала Сьюзен Лэнгфорд, которая прекрасно справлялась с работой. Сьюзен обладала потрясающим чувством юмора и умела разрядить обстановку, когда ситуация слишком накалялась. Она недавно пришла на службу, была молода и полна энергии. Но всякий раз, когда мы с Родом слышали ее тяжелый южный говор, мы оба начинали скучать по легкому среднезападному акценту Терри и той рассудительности, которая шла к нему в нагрузку. Вывод: в глазах Рода Рамси Сьюзен не могла заменить миссис Муди, и это было серьезно. Я впервые видел такую верность с его стороны.
При прочих равных мне в напарники больше подходил Рич Лихт. Рич совсем недавно перевелся в наше отделение и до сих пор приезжал на работу из Орландо, где он начал свою карьеру в ФБР. Это могло пойти нам на пользу, если бы Род снова, скажем, подхватил триппер и потребовал бы внимания. Рич был не просто умным парнем, но и имел юридическое образование, то есть умел задавать вопросы, проясняющие предмет.
Но Линн Тремейн и особенно Терри Муди доказали, что Род предпочитает, чтобы на наших встречах присутствовала хотя бы одна женщина. Кроме того, Рич должен был работать в офисе и анализировать все зацепки. Кроме того, я мог вызвать бунт, если бы начал таскать Рича с собой в Орландо. Начальница стенографисток сообщила мне, что женская часть отделения провозгласила Рича «самым красивым агентом офиса». Даже далекий от романтики Наварро заметил, как все головы неизменно поворачивались в его направлении, когда он проходил мимо. Лишив стенографисток этого красавчика, я рисковал снизить темпы перепечатки моих форм FD-302.
К тому же оставалась вероятность, что Род действительно занимался тем, о чем мне хором твердили все агенты из Вашингтона: он играл со мной, запутывал меня, бесконечно затягивая наше общение.
Мы со Сьюзен снова и снова просили Рода представить, как он выходит из ворот базы Восьмой ПД и идет в квартиру. И снова, и снова Род забывал повернуть, выбирал не тот переулок и приводил нас то к развалинам замка графов Шпонгеймских, то к средневековой католической церкви Святого Николая, то к какому-то участку древней городской стены. Там он, конечно, не мог удержаться, чтобы не прочитать нам получасовую лекцию о старой римской дороге или о Франкской империи, или о прославленном раввине Эфраиме бар Елиэзере Ха-Леви, которого колесовали именно на этом месте тринадцать столетий назад. Хуже всего было, когда во время этих виртуальных экскурсий Род выводил нас за город, к одной из его любимых виноделен, где производили рислинг или сильванер. Тогда нам приходилось выслушивать очередную диссертацию о сортах винограда, типах почвы и бог знает о чем еще. Сьюзен достаточно ценила вино, чтобы находить эти рассуждения интересными, но с нее не требовали скорейшего разрешения этой загадки или доказательства, что Род Рамси врет.
Те несколько адресов, которые Род «вспомнил» по нашему настоянию, ничего нам не дали. Мы лишь разозлили владельцев квартир, когда убедили немецкие власти провести проверку. Теперь немцы присоединились к хору ВРО и штаб-квартиры ФБР, утверждая, что практически вся информация Рода, «вероятно», придумана им самим. В последнем коммюнике из Бонна сообщалось: «Согласно сведениям немецкой стороны, “неопровержимо доказано, что этой квартиры не существует”».
— Неопровержимо? — удивилась Сьюзен, когда я показал ей телетайп. — Кто вообще так говорит?
— Это такое немецкое слово, — ответил я. — Означает: идите в задницу, перестаньте тратить наше время, мы больше с вами цацкаться не будем.
Через несколько дней я приехал в Орландо по другим делам и спросил Рода, сможем ли мы ненадолго встретиться в «Эмбасси Сьютс».
— Без проблем, — ответил он.
Однако, когда он приехал на встречу, ничего не изменилось. Он утверждал, что чуть не в лепешку расшибается, пытаясь вспомнить адрес, дорогу к квартире, заметные ориентиры или хоть что-то еще, но все тщетно. По его словам, с ним никогда раньше ничего подобного не случалось.
— Не сдавайся, — сказал я, понимая, что фактически прошу его передать мне веревку, на которой я его повешу. — Ребята из Вашингтона мне уже всю плешь проели. Они думают, что квартиры не существует.
После этого мне пришлось на некоторое время отлучиться. Ел я мало, но проблем с желудком было хоть отбавляй. Когда я вышел из туалета, Род отодвинул стеклянную дверь и стоял на маленьком балкончике, куда не вмещался даже складной стул.
— Джо, — начал он, — да я готов с балкона прыгнуть, если так они поверят, что я говорю правду о квартире. Я не хочу, чтобы кому-то казалось, будто я специально вам вру.
Я был тронут — да и как иначе? — но по многим причинам мне вовсе не хотелось, чтобы в моем послужном списке (и в мыслях) появилась пометка о самоубийстве.
— Род, — сказал я, — возвращайся в комнату и садись на диван. Прошу тебя. Мы найдем выход.
Слава богу, он меня послушал.
Позднее агент наблюдения, стоявший на парковке, говорил мне, что чуть не обоссался, когда увидел, как Род перегнулся через перила балкона. По его словам, он на мгновение подумал, что мне надоело возиться с Родом и я решил заставить его спрыгнуть. Не стоит объяснять, как ужаснуло меня это предположение.
В тот день, вернувшись в Тампу, я пошел к Ричу.
— Свяжись с заместителем нашего атташе по правовым вопросам в Германии, — велел я. — Мы больше не будем ждать, пока все запросы пройдут по каналам штаб-квартиры. Скажи ему, что я лично заинтересован в этом деле. Скажи, что мы крайне разочарованы бездействием армии и ВРО, и попроси его прислать нам аэрофотоснимок Бад-Кройцнаха.
— Где он его возьмет?
— Не знаю, мне плевать. Пусть найдет где-нибудь.
Через три дня атташе по правовым вопросам Эд Битти позвонил мне ближе к полудню.
— Он уже летит к тебе, — сказал он.
— Кто летит?
— Я обдумал твою просьбу и вспомнил, что после школы работал в дорожной бригаде. Мы всегда ориентировались по аэрофотоснимкам. Я пошел в Управление гражданского строительства и купил снимок Бад-Кройцнаха за тридцать семь немецких марок. Ты получишь его со дня на день.
— Храни тебя Бог, Эд.
— Забудь о Боге, — ответил он. — Просто вызови меня свидетелем по делу. Я не откажусь недельку провести в солнечной Тампе. В Бонне в это время года холод собачий.
— Я выпишу тебя на месяц, — заверил я его.
— Бывай, Джо. Я рад, что смог помочь.
— Спасибо тебе огромное.
Все решил один звонок небезразличному человеку, который был готов поднять свою задницу. Почему всегда так сложно найти людей, способных помочь?
Когда аэрофотоснимок прибыл в Тампу, мы с помощью фотоувеличителя растянули его до размеров плаката. Затем мы со Сьюзен скатали его в рулон и отправились в «Эмбасси Сьютс» на очередную встречу с Родом, надеясь, что она окажется короткой.
Так и вышло. Род минуты две стоял над картой, уперев руки в боки, а затем приставил палец к воротам базы и принялся чертить свой путь, озвучивая названия улиц и знакомые достопримечательности. Потом он взял у меня восковой карандаш, снова внимательно взглянул на карту, обвел какой-то дом в ничем не примечательном районе и сказал:
— Вот он. Йозеф-Шнайдер-Плаза, дом четыре.
И мы вздохнули с облегчением.
Я обнял его, а затем его обняла и Сьюзен.
— Ты уверен? — спросил я.
— На все сто, — ответил он. — Может, теперь поедим?
Два дня спустя немцы неохотно отправили машину без опознавательных знаков к дому номер 4 по Йозеф-Шнайдер-Плаза. Они медленно катили по улице, уверенные, что их снова послали по ложному следу, когда работавший в саду старичок поздоровался с ними. Он представился Карлом Габриэлем Шмидтом и ошарашил их словами:
— Я знал, что вы рано или поздно придете меня повидать, — сказал он. — Проходите.
Он подтвердил, что Конрад снял у него квартиру и поменял замки, после чего проводил там немало времени с «юным другом» (описание которого в точности совпадало с приметами Рода Рамси). При этом у них всегда горел свет, и очень яркий.
После этого единственного подтверждения того, чего раньше не знал никто — ни немцы, ни военные, ни ВРО, ни даже шведы, — расследование приняло совершенно новый, гораздо более серьезный оборот. Рода Рамси больше не могли игнорировать. Я надеялся, что и меня тоже.
Глава 17Охренеть!
Две вещи.
Во-первых, Род не врал насчет документа, зачитанного по памяти. Я в тот же вечер отправил его версию военным, у которых в архиве лежал оригинал этого плана. Их ответ начинался словами: «Это в высшей степени невероятно…» Каждое слово, номер страницы, положение абзацев — Род запомнил все. Конрад чуть не упал со стула, когда я показал е