— Я рад это слышать, — признался я, — потому что этот аспект мы сами проверить не могли.
— Еще кое-что, — продолжил Леонард. — Рамси описывал, как он избавился от двух хранителей сейфа. Честно говоря, нам показалось, что это, так сказать, отдает голливудщиной. Дело в том, что в центр управления не положено впускать никого, кроме хранителей документов.
— Банки тоже грабить не положено, — возразил я. — Не положено ни убивать, ни растрачивать деньги работников, ни перевозить через границу миллионные партии кокаина. Но знаете, Леонард, такое случается сплошь и рядом. Хотите знать, что я думаю?
Он кивнул, не сверяясь с Эмили. Видимо, это была привилегия сотрудника, которому оставалось немного до пенсии.
— Я думаю, этим парням там так скучно, что они забывают о правилах. Отсюда и наркотики, и алкоголь, и измены, и проститутки, и что угодно еще. Род либо сам заметил комбинации замков, либо, как он и сказал, эти парни действительно настроили их таким образом, чтобы в случае войны сейф можно было открыть с одного оборота. Как бы то ни было, насколько я знаю и могу судить по вашим словам, Род действительно получил доступ к этим материалам. А для него главное было, не какую опасность эти материалы представляли для Америки, Запада или всего мира, а какую цену за них готовы были заплатить — и платили в этом случае Советы.
— Русские, — поправила меня Эмили.
— Русские они сейчас, но Советы неискоренимы. Мы их главный враг и всегда им останемся, как бы они себя ни обозвали.
— Как насчет ключей шифрования? — спросил Генри.
— Считайте их утраченными, — ответил я. — Украсть их было проще всего, потому что в холодные дни ребята из центра управления не носили документы на сжигательную установку, как и сотрудники отдела коммуникаций. Зато услужливый Род Рамси не упускал случая им помочь, ведь он все равно шел туда же.
К этому моменту наши товарищи из АНБ казались еще более обеспокоенными, чем когда мы вошли в защищенную комнату. В голове крутился вопрос: «Неужели это я вас так расстроил?» Но, к счастью, я не успел его задать, потому что инициативу перехватила Эмили.
— Такого прорыва безопасности у нас еще не случалось, — сказала она. — Это хуже дела Джона Уокера[34]. Уокер поставил под удар наш флот. Дело было серьезным, но оно меркнет в сравнении с этим. Теперь у противника есть все. Если Рамси не врет, они могут провести полный инженерный анализ нашей системы управления ядерным вооружением. — Эмили искусала все губы, и ее помада совсем стерлась.
— На самом деле, Эмили, дела еще хуже, — заметил Леонард, вставая. — Они могут не только провести инженерный анализ системы. Они читают наши сообщения, имея ключ к шифру. Это плохо сейчас, когда они перехватывают все сообщения в реальном времени, но станет еще хуже, если дело дойдет до ядерного противостояния.
Теперь он полностью завладел моим вниманием, а также вниманием Марка, Рича и Сьюзен.
— Разрабатывая систему, мы не предполагали такой ситуации, — продолжил Леонард с уверенностью человека, который сам принимал участие в этой разработке. — По очевидным причинам мы работали над скоростью и гибкостью системы. Но если кто-то заменит ядерный аутентификатор на подделку, которая выглядит точно так же, но содержит другой набор цифр, запуск станет невозможен. Мы не сможем ничего сделать, если в нашу сторону полетят ракеты. Здесь даже не понадобится шпион, который будет все воровать, как воровал Рамси. Достаточно человека, который просто заменит реальный аутентификатор поддельным, что в миллион раз проще.
Мне и так было не по себе, но после этого сердце и вовсе упало. Подтверждались мои худшие страхи, а у нас до сих пор не было права на арест Рода.
— Этого человека нужно немедленно арестовать, — сказал Генри. Леонард и Эмили согласно закивали.
— Согласен, — ответил я, — но здесь решать не мне.
— Понятно, — сказала Эмили. — Мы можем продолжать работу здесь, в столице. Но, если вы не возражаете, мы готовы приехать в Тампу и помочь с подтверждением всего остального.
— Чем больше народу, тем веселее, — ответил я, не думая, что Джейн Хейн из Вашингтонского регионального отделения скажет хоть слово против. — Но вам следует знать, что я буду давать показания по делу Конрада в Германии и кое-что из этого всплывет на суде.
— Почему?
— Потому что это правда и потому что меня могут обязать сообщить обо всем, что рассказал нам Рамси.
— Плохи дела, — сказал Леонард и снова сел.
— Думаете? Вы переживаете за свои системы, и я это понимаю, но сам я боюсь, что Рамси сбежит со всеми знаниями, которые хранятся у него в голове.
Вернувшись в образ уверенной начальницы, Эмили вынесла итоговый вердикт:
— На следующей неделе мы прилетим в Тампу и привезем кое-какие документы, которые можно показать Рамси, чтобы проверить, не врет ли он. Мы должны получить научные доказательства.
— Прекрасно. Рич позвонит вам и сообщит контактную информацию. Но я могу сэкономить вам время — все, что поддается проверке, окажется правдой.
— Посмотрим, — ответила Эмили заносчиво.
После этого нас поблагодарили за визит и проводили к выходу.
Мы ехали по старому шоссе Балтимор — Вашингтон, направляясь обратно в столицу, чтобы вернуть машину в Бюро. Я вдруг снова осознал масштабы этого дела.
— Как они объяснят все это президенту? — сказал я. — И когда?
Ответ Марка стал квинтэссенцией цинизма.
— Все просто. Когда они поймут, как свалить все это дерьмо на тебя, милый Джо. Так и работают в Вашингтоне.
Глава 20Варианты выбора
Эмили не прилетела во Флориду, но Леонард и Генри сдержали слово и приехали в Тампу, хотя и не через одну, а через две недели после нашей встречи в АНБ. Они по-прежнему использовали лишь личные имена и настояли, чтобы я встретил их с самолета. К запястью Генри, прямо как в кино, был наручниками прикован огнеупорный дипломат, сделанный из материала, которого я никогда прежде не видел. Внутри лежали фотокопии всех секретов нашей национальной безопасности.
Не теряя времени даром, мы сели в машину, доехали до Орландо и сняли номер в «Эмбасси Сьютс». По дороге к лифту Генри удивился, что сотрудники отеля уже обращались ко мне по имени.
— Еще бы, — сказал я. — За последние полгода я здесь останавливался больше двадцати раз.
Первым делом нам нужно было поселить Леонарда и Генри в номер, который сообщался с нашим обычным номером 316. Мы пришли к такому решению по трем причинам. Во-первых, Род не должен был их видеть. Во-вторых, что важнее, привезенные ими материалы «технически» не могли оставаться вне их поля зрения. Однако они могли немного нарушить правила, если находились в смежном номере. В-третьих, что важнее всего, им велели не смотреть на нас, не слушать беседу и никоим образом не наблюдать за взаимодействием Рода с привезенными материалами. Иначе их могли вызвать в качестве свидетелей в суд, а это страшный сон любого сотрудника Агентства национальной безопасности.
Пока Генри отстегивал дипломат от своего запястья, оба наших гостя признали, что их впервые привлекли к «работе над расследованием». Они так нервничали, что я дал им мою радиоустановку с наушниками, чтобы они могли прослушивать частоту нашего наблюдения. Я велел им сидеть на полу все время, пока за стенкой будет Род.
— На полу? — переспросил Леонард, явно переживая, как это воспримут его семидесятилетние кости.
— Так тише всего, — объяснил я. — Мебель скрипит. Ваши кости скрипеть не будут, пока вы не захотите встать.
Он улыбнулся. Когда я закрывал дверь в соседний номер, они были похожи на двух ребятишек, получивших в подарок первую в жизни рацию.
Двадцать минут спустя Род постучал в дверь номера, когда я изучал буклет с фотокопиями. Я заманил его сюда, пообещав новый тест — это было все равно что размахивать мясом перед носом у льва.
— Род, спасибо, что пришел, — по традиции я обнял его и пригласил на обычное место на диване. — У меня к тебе важное и срочное дело.
Я выбрал эти слова не случайно. Мне хотелось, чтобы он сосредоточился на «важности и срочности» моих вопросов, а не на том, что он в итоге увидит.
— Вот как мы поступим. Ты посмотришь на эти фотокопии и покажешь мне все, что ты видел, брал, крал и/или передавал венграм. Выбирай только те предметы, которые ты можешь идентифицировать по собственному опыту.
Род взглянул на меня, словно спрашивая: «Это вообще законно?» Я утвердительно кивнул, и он, не раздумывая, принялся изучать фотографии. АНБ составило буклет, полный интересных объектов, но я понятия не имел, какие из них настоящие, а какие поддельные. Я подозревал, что Рамси было интересно разглядывать картинки, но он, как радар, замечал лишь реальные цели.
— Страница два, A4, страница три, B6, страница четыре, C7, — скороговоркой произнес он, после чего закрыл буклет и направился к двери. — Мне надо бежать. Я сегодня работаю.
Я знал, что таким образом Род набивает себе цену, как гроссмейстер, перепрыгивающий от стола к столу и ставящий всем шах и мат.
— Ты уверен? Проверить свои ответы не хочешь? — спросил я, когда он взял одну из бутылок с водой, прежде чем выйти из номера.
— Нет. Это ведь все?
— Конечно, — сказал я, и он убежал, закончив самый короткий наш разговор.
Я постучал в соседнюю дверь, и Леонард с Генри удивленно вскочили с пола. (Правда, вряд ли можно сказать, что Леонард «вскочил».)
— Что случилось?
— Он изучил буклет и сказал, что ему пора.
— Что? Он вернется?
— Не за этим. Он сегодня работает.
Как только я сказал это, мой пейджер известил, что за Родом установлено наблюдение на парковке. Все еще слушавший канал связи Генри подтвердил это.
— И что он сказал?
— Страница два, A4, страница три, B6, страница четыре, C7.
— О боже, — пробормотал Генри, когда я передал ему буклет. — Он нашел все три.