тойно спасения. Вместе с осуждением анархических настроений, политического авантюризма, провоцирования масс на стихийные действия под знаком прямолинейно понятой свободы Герцен не соглашается с требованиями уничтожения государства как общественного института власти. Нельзя отрицать государство, убеждал Герцен, пока не достигнуто главное условие выхода из него - «совершеннолетие большинства». Ибо «нельзя людей освобождать в наружной жизни больше, чем они освобождены внутри. Как ни странно, но опыт показывает, что народам легче выносить насильственное бремя рабства, чем дар излишней свободы». [191] Верность этого тезиса подтверждает наш сегодняшний опыт. «Лабиринты свободы», оказывается, тоже имеют свои тупики.
Завещание Герцена закрывало последнюю страницу крестьянского социализма, но, правда, не ставило точку в эволюции русской утопической мысли. Она не ушла в небытие, хотя так трансформировалась, что ее трудно было опознать в тех модификациях, которые уготовила история. Крестьянская социалистическая Утопия уступила место большевистской пролетарской. Первоначально, да и позже, никто не увидел в ней черты старого утопизма - сложно было рассмотреть их в теории, основанием которой стало научное мировоззрение - материалистическое объяснение истории. Но это уже совсем другая тема и другая страница в истории русской утопии.
III. ЛИБЕРАЛИЗМ КАК АЛЬТЕРНАТИВНАЯ МОДЕЛЬ РАЗВИТИЯ РОССИИ
В качестве исходных понятий нами принято общее определение либерализма как идеологии, основанной на незыблемости «естественных прав» человека на свободу и безопасность личности, частной собственности и предпринимательской активности, на сопротивление насилию как со стороны отдельных субъектов, так и со стороны государства. Гарантией гражданских свобод считается правовое государство. Либерализм ориентирован на абсолютную ценность человеческой личности, ее приоритет по отношению к обществу и государству. Отсюда вытекает неприемлемость им насилия, предпочтение реформ революционным методам преобразования общества.
Либерализм мы рассматриваем как стадиальный тип цивилизации, рано или поздно приходящий на смену традиционным обществам. В соответствии с конкретно историческими условиями и сложившимися традициями он принимает различные формы. Как идеология либерализм в Западной Европе и был реализован в различных типах социально-политической организации общества, превратившись в своеобразную форму этоса. Однако как интеллектуальная традиция и как исторический тип общества он остается открытым в процессе своего развития. Поэтому, чтобы понять и по достоинству оценить перспективы развития русского либерализма в контексте мирового исторического процесса, необходим универсалистский подход, позволяющий определить как общие основания и интенции исторического процесса, так и его национальные особенности и мотивации его исторического выбора.
Русский либерализм, вполне вписываясь в общую парадигму либерализма, имеет и богатые собственные культурно-исторические традиции, широкий спектр которых представлен в ряде публикаций последних лет. [192] Однако, как свидетельствует история, альтернатива либерального развития в России так и осталась нереализованной. И даже в настоящее время, когда наша страна, казалось бы, вступила на путь радикальных реформ, либерализм явно пробуксовывает. Историческая незавершенность русского либерализма объясняется отчасти тем, что он развивался на иной, чем европейский либерализм, социально-исторической почве, в иных природно- климатических условиях, в ином идейно-политическом контексте и опирался на свою мировоззренческую мотивацию. «В контексте поисков выхода из системного кризиса, в котором оказалась Россия в начале XX века, - как отмечает В.В.Шелохаев, - можно выделить три основных направления: традиционалистское, либеральное и социалистическое». [193] В силу конфронтационности их отношений в невыгодном, «зажатом» положении оказывалось среднее - либеральное (направление, в котором представители охранительно-традиционалистского направления видели «красную крамолу», социалистические революционеры - соглашательство и оппортунизм.
Вместе с тем русский либерализм и связанные с ним модели развития имеют определенные преимущества по сравнению с западным, «преуспевшим» либерализмом. Во- первых, сложившись позже европейского либерализма, он усвоил позитивные принципы последнего и вместе с тем уловил его противоречия, выявленные в формах господства финансовой олигархии, «обуржуазивания» человеческих ценностей, «мещанства» как образа жизни среднего класса. Во-вторых, он сумел синтезировать позитивные положения классического либерализма с национальными ценностями русского менталитета, в частности углубив его гуманистический потенциал. В-третьих, в условиях нарастания мирового системного кризиса начала XX века движение «нового либерализма» в России выступило с развернутой программой интеграции либеральных ценностей, ориентированных на права личности, с социально-демократическими ценностями, ориентированными на социальные гарантии права каждого на достойное существование. Таким образом, традиции русского либерализма имеют самостоятельную научную ценность, во многом созвучную современной социально- экономической и политической ситуации в стране и мире.
Глава 1. Социально-историческая парадигма русского классического либерализма
Как идейное течение русский либерализм сформировался в полемике западников и славянофилов, в атмосфере обозначившегося кризиса романтически спекулятивных построений славянофильства и общего увлечения интеллектуальной молодежи гегелевским рационализмом и начинавшим входить в моду позитивизмом. Поражение России в Крымской войне нанесло сокрушительный удар по «метафизическим миражам» славянофилов и по официальной триаде - «православие, самодержавие, народность», поставив страну на порог принудительной модернизации. В этом контексте и возникла потребность пересмотра не только социально-политических ориентиров, но и переосмысления исторической ситуации в стране и в мире в целом. Ответом на эту потребность явился русский либерализм. Утверждение нового направления и распространение его влияния происходило под знаком поиска основ и смысла истории вообще и, разумеется, выявления места России во всемирном историческом процессе.
Мыслителем, обосновавшим и способствовавшим распространению новых идей, был К.Д.Кавелин. В истории русской общественной мысли он сыграл роль своего рода связующего звена между поколениями сороковых и шестидесятых годов, корректно вводя историю России в контекст мировой общественной мысли. По справедливой характеристике В.В.Зеньковского, «Кавелин был одним из самых видных и достойных представителей русской интеллигенции, в частности русского либерализма». [194]
Философские взгляды Кавелина на историю формировались в полемике со славянофилами. Он решительно выступает против славянофильской историософии, оценивающей настоящее с позиций идеализированного прошлого, противопоставляя ей принцип историзма, увязывающий настоящее не только с прошлым, но и с будущим. Возможность в одно и то же время судить историческое явление на основании прошедшего и чаемого будущего расширяет круг зрения, рождает многосторонний взгляд на предмет, освобождает от исключительности, легко переходящей в ограниченность. В том и состоит задача теории, чтобы в смене исторических форм обнаружить историческую закономерность и предвосхитить необходимость утверждения новых форм общественной жизни.
Движущей пружиной исторического процесса, согласно Кавелину, является человек с его насущными заботами и интересами. Историю творят люди, человеческие единицы, труд, результаты которого слагаются в условия исторической жизни, определяющие ее ход и вариантность развития. Поэтому-то разумность исторического процесса, его нравственное совершенство определяется положением человека в обществе, признанием его безусловного достоинства. К достижению этой цели различные народы идут бесконечно разнообразными путями, в соответствии со своими историческими предпосылками и традициями, наиболее отчетливо эту цель, по мнению ученого, сформулировало и поставило христианство, вооружив ею все христианские народы. Но в любом случае, настаивает он, «для народов, призванных ко всемирно-историческому действованию в новом мире, такое существование без начала личности невозможно». [195] Народы, приносящие личность в жертву каким бы то ни было внешним целям, выпадают, по крайней мере на время, из исторического процесса, что обрекает их на отставание в развитии всех форм общежития.
Сочетание исторической закономерности с творческой самодеятельностью человека освобождает понимание истории от механистического детерминизма и волюнтаризма. К этой проблеме мыслитель возвращается в своих поздних трудах. Но, преобразуя природу и общественную жизнь, человек не может изменить объективных законов. Однако это не освобождает его от ответственности за свое будущее. Только «незнание и непонимание смысла истории и вообще хода человеческих дел могли внушить ложную мысль, будто все то, что совершается, так и должно было совершиться и иначе не могло быть», - разъясняет Кавелин свою позицию. При многообразии объективных условий человек руководствуется своими интересами и целями, которые отнюдь не всегда бывают наилучшими с точки зрения исторической закономерности. «Поэтому-то деятельность человека и подлежит суду, и вопрос, что было бы, если б исторические деятели поступили так, а не иначе, совсем не так суетен и бесплоден, как в наше время привыкли думать». [196]