По поводу случившегося Ильин задается вопросом, мучившим не только его: что побудило радикальных революционеров, или «нетерпеливцев», как их называли в обществе, терпеливо сносивших деспотизм николаевского режима, выступить таким образом против царя реформатора? «То, во что они не верили, и чего многие и не хотели, были реформы, исходящие от трона». «Отсюда все покушения на Александра II, озлобленность и жестокость которых он сам не мог понять, когда после московского железнодорожного покушения со слезами на глазах спрашивал: «За что они так ненавидят меня?!» Ответ мог быть трагически прост: за творческое оправдание русского трона перед лицом народа и истории…». [75]
Отмена крепостного права, независимо от отношения к ней, вызвала цепную реакцию реформ практически во всех сферах жизни гражданского общества. В процессе и результате глубоких социальных преобразований Россия вступила в новую эпоху развития. Их завершением должно было стать принятие «Конституции Лорис-Меликова», предполагавшая введение представительного органа с законосовещательными правами. Реализация проекта Лорис-Меликова не ограничивала самодержавия, но его развитие вело к тому. Подписывая 1 марта 1881 г. проект к рассмотрению его в Совете министров 4 марта, царь понимал это. Но седьмой террористический акт народовольцев против царя сорвал эти намерения и тем самым закрыл альтернативу либерального развития страны.
В содержательном и проблематичном исследовании Б.Г.Литвак, о чем свидетельствует само называние труда: «Переворот 1861 года в России: почему не реализовалась реформаторская альтернатива», характеризует эпоху 60- х годов как скачок в социальном развитии России: «Крестьянская реформа 1861 г. больше всех остальных коснулась экономического базиса общества, и оказалось, что одно только снятие с рук десяти миллионов мужиков высвободило такую затаенную энергию, что в течение двух десятилетий Россия совершила гигантский скачок в своем экономическом развитии», чему автор приводит фактическое подтверждение. [76] И все же, отвечая на поставленный в заглавии книги вопрос «почему не реализовалась реформаторская альтернатива?», автор видит причину этого в политической незавершенности социальных и экономических реформ. Правда, так и остается неясным, кто виноват в этом: террористы, все время торпедировавшие нормальное развитие реформ, убитый ли ими император Александр II, незавершивший реформы, или восторжествовашая в лице Победоносцева и самого наследника престола Александра III реакция. Думается, что причиной срыва, незавершенности реформ стал парадоксальный союз агрессивной реакции и революционного радикализма. Впрочем, аналогичная ситуация еще не раз будет складываться в истории России. Более того, основоположники марксизма видели в ней специфический и оптимальный путь развития России. Так К.Маркс, солидаризируясь с одним из своих русских корреспондентов, писал: «Если Россия будет продолжать идти по тому пути, по которому она идет с 1861 г., то она упустит наилучший шанс, который история когда-либо предоставляла какому-либо народу и испытает все роковые злоключения капиталистического строя». Вслед за Ф.Энгельсом он практически поощрял метод террора как вполне «естественный» для России способ борьбы. [77]
Двусмысленность отношения различных классов к реформам и их инициатору - Александру II отмечает и В.О.Ключевский. «Имп. Александр II совершил великую, но запоздалую реформу России: в величии реформы - великая историческая заслуга и[мперато]ра; в запоздалости реформы - великое историческое затруднение русского народа. Но общество решило, что Россия сошла со старых основ своей жизни, и по этому решению настроило свое историческое мышление. Отсюда родился ряд практических недоразумений». К числу этих «недоразумений» историк относит равнодушие общества (имея в виду образованные классы), которое «не всегда оказывалось на высоте положения, создававшегося реформами». Не на высоте положения, по его мнению, оказались и крестьяне, не сумевшие должным образом воспользоваться открывавшейся перед ними перспективой. «Отвращение к труду, воспитанное крепостным правом в дворянстве и крестьянстве, надобно поставить в ряду важнейших факторов нашей новейшей истории. Торжеством этой настойчивой работы старины над новой жизнью было внесение в нравственный состав нашего общежития нового элемента - недовольства, и притом неискреннего недовольства, в котором недовольный винил в своем настроении всех, кого угодно, кроме самого себя, сливал грех уныния с больной головы на здоровую». [78]
Однако, и правовед Ильин, и историк Ключевский упускали из вида, что проведенные реформы подрывали корни самого самодержавия. Полная и последовательная реализация реформ неизбежно вела либо к конституционной монархии, постепенный «бархатный» переход к которой пытался осуществить М.Т.Лорис-Меликов, либо к ее падению. Попытки «подморозить самодержавие», предпринятые Александром III, лишь оттягивали время его конца.
Царствование Александра III вошло в российскую историю под знаком контрреформ, направленных на укрепление пошатнувшегося самодержавия. Александр не предназначался в наследники Российского престола. К этому готовился его старший брат, умерший в возрасте 20 лет. И следующего наследника просто не успели приготовить к его великой миссии. Суждения о новом императоре во время
его прихода к власти и особенно после были весьма противоречивые, от самых уничижительных до возведения его в ранг «царя милостью Божьей». Так С.Ю.Витте в своих «Воспоминаниях» характеризовал наследника как человека «ниже среднего ума, ниже средних способностей и ниже среднего образования». Приблизительно так же оценивал способности своего ученика и его воспитатель К.П.Победоносцев. Но по мере вхождения нового царя во власть отношение к нему меняется. Тот же Витте уточняет свою характеристику: «Александр III был человеком сравнительно небольшого образования, можно сказать - он был человеком ординарного образования. Но вот с чем я не могу согласиться и что часто мне приходилось слышать, это с тем, что император Александр III не был умным… Может быть, у императора Александра III был небольшой ум рассудка, но у него был громадный, выдающийся ум сердца», что, по мнению автора, важнее ума рассудка. [79]
Из этого разночтения можно, пожалуй, признать четыре качества, свойственных новому императору: это был весьма необразованный человек, но обладающий природным умом, флегматик по натуре, склонный к упрощению возникающих перед ним проблем, но стоящий на принятых решениях до конца, в его убеждениях преобладало одно - безусловная преданность православной идее самодержавия. Среди наставников наследника и самодержца следует выделить роль профессора права, позже обер- прокурора Святейшего синода К.П.Победоносцева, убежденного монархиста, считавшего, что только самодержавный строй может сохранить величие России. Так здравые инстинкты ученика и целеосмысленная воля учителя слились воедино. Им удалось, по выражению Леонтьева, «на время подморозить Россию». Нужно ли удивляться тому, что весьма умеренный проект представительного учреждения, так называемая «Конституция Лорис-Меликова», подписанный Александром II в день его гибели к рассмотрению в Совете министров, после страстной отповеди Победоносцева был провален новым царем. В результате все либерально настроенные министры прошлого царствования вынуждены были уйти в отставку. Так одним приемом была устранена опасность «конституционных мечтаний» и расчищено социальное пространство для контрреформ.
Первоначально в сфере государственного управления Александром - поклонником старины - был опробован вариант возрождения исконно русских форм государственности. Вместо умного и осторожного Лорис-Меликова министром внутренних дел был назначен Н.П.Игнатьев, известный в обществе своими заигрываниями со славянофильством да еще, по свидетельству самого Победоносцева, крайней беспринципностью. Учитывая неизжитые либеральные настроения части интеллигенции, он с помощью вождя позднего славянофильства И.С.Аксакова, решил канализировать эти настроения в русло национальной политики. Аксаков вместе со своим «напарником» разработал «грандиозный план» созыва всесословного Земского собора, «способный посрамить все конституции в мире, нечто шире и либеральнее их и в то же время удерживающее Россию на ее исторической, политической и национальной основе». [80] Приуроченный к коронации Александра Земский собор, по мысли его проектировщиков, должен был всенародно подтвердить необходимость для России самодержавия. Однако коронация затягивалась, медлительный, как всегда, Александр не торопился с одобрением проекта. Зато об идее Земского собора прознали более искушенные политики - Победоносцев и Катков, увидевшие в ней опасную провокацию «несбыточных мечтаний» о конституции. Эту мысль они сумели довести до императора. Почувствовав угрозу самодержавию, царь сменил на посту министра внутренних дел склонного к авантюрам Игнатьева Д.А.Толстым, репутация которого оценивалась современниками однозначно - как махрового реакционера, ненавидящего всякое проявление свободы. Так закончился утопический социальный эксперимент реанимации прошлого в исторических условиях, давно перешагнувших его время.
Утверждение реакционера Толстого в должности министра внутренних дел означало решительный отказ Александра от преобразований страны, начатых отцом, и возвращение к тотальному самодержавию. Можно согласиться с В.А.Твардовской, усматривающей наличие общего плана контрреформ в правительстве Александра III в ликвидации всех общественных завоеваний, достигнутых в предшествующее царствование.