ейтралитета различных слоев населения.
Более того, в практике контрреформ 80-90-х гг. просматривается определенная историческая закономерность. Любая радикальная реформа разрушает сложившиеся, плохие или хорошие, стереотипы жизненной деятельности людей, их привычки и образ мышления, порождая у одной части населения неудовлетворенность реформами, решимость их изменить во что бы то ни стало, у другой - пассивную ностальгию по прошлому порядку. В результате возникает разрыв между авангардом реформ и их арьергардом. На этой почве, как правило, и произрастают системы контрреформ. Они оттягивают вырвавшийся вперед авангард к увязшему в непривычных обстоятельствах арьергарду, обрекая тем самым все общество на движение вспять. Значит ли это, что контрреформы есть неизбежное следствие эпохи радикальных реформ? Опыт истории позволяет дать отрицательный ответ на этот вопрос. Но система реформ, какой бы она ни была радикальной, должна предусматривать, с одной стороны, возведение их «под правовую крышу», или, как говорили либералы 60-80-х гг., «увенчания здания», имея в виду конституцию, с другой стороны, обеспечение прочной социальной базы, то есть создание среднего класса. И если «конституцию Лорис-Меликова» можно было бы посчитать движением в первом направлении, то по отношению ко второму - не было ничего предпринято ни царем-освободителем, ни поборниками «русского капитализма» с его ориентацией на государственный протекционизм. Таким образом, в незавершенности реформ 60-70-х годов причина успеха контрреформ АлександраШ. Но как всякая реализовавшаяся утопия, она оставляла после себя вакуум, чреватый разрушительными последствиями.
Порочность сложившейся системы видел прозорливый Витте, но во время своего служения власти и он не смог предотвратить ее пагубных последствий. Лишь позже в своих писавшихся под строжайшим секретом «Воспоминаниях» он позволил себе объективно оценить эпоху царствования Александра III, к которой был причастен. Императору Александру III, писал он, ставится в укор наряду с пересмотром университетского устава 60-х годов перемена земского положения 64 года на положение 90 года, введение земских начальников, вообще введение принципа какого- то патриархального покровительства над крестьянами как бы в предположении, что крестьяне навеки должны оставаться «в таких стадных понятиях и стадной нравственности». И хотя как верноподданный он старается реабилитировать императора его «добрыми намерениями», все же безоговорочно констатирует: «Я эти воззрения считаю глубоко неправильными воззрениями, которые уже имели очень большие дурные последствия, выразившиеся в событиях, разгоревшихся в 1905 году; эти воззрения еще будут иметь громадные дурные последствия в жизни России». [86] Таким образом, один из умнейших государственных деятелей России напрямую связывает систему контрреформ царствования Александра III, резко изменивших курс развития страны по пути либерализации, с общесистемным кризисом самодержавия, приведшим его к краху.
Николай II вступил на престол Российской империи 20 октября 1894 года. И ничто, казалось, не предвещало ее скорого конца. Отец - Александр III оставил, ему государство в более или менее стабильном состоянии. Сам Николай - старший сын в семье, изначально готовился к своей миссии. Он получил приличное общее образование и одновременно прошел солидную военную подготовку. В возрасте 13 лет Николай становится цесаревичем, то есть законным наследником престола. С.Ю.Витте характеризует Николая как человека «несомненно, очень быстрого ума и очень быстрых способностей». В этом отношении он стоит «гораздо выше своего августейшего отца». [87] Однако м-м Богданович, весьма осведомленная хозяйка салона высшей бюрократии, записывает в своем дневнике уже в 1899 г.: «Общее мнение о царе, что у него нет своего мнения, всякий, кто последний с ним говорил, тот и прав в его глазах». [88] По признанию многих историков Николая отличала склонность к религиозному мистицизму. С малолетства он уверовал в идею провиденциальной основы царской власти, которая предопределена ему Божественным Провидением. Подобный рефрен пронизывает все официальные документы и неофициальные письма царя. По выражению Г.П.Федотова, Николай был «православным романтиком», что лишало его воли к самостоятельным решениям и определяло покорность судьбе, в каком бы обличии она не выступала.
Склонность царя к мистическим откровениям и таинствам, усиленную влиянием императрицы Александры Федоровны, отмечают многие современники. Отсюда то постоянное окружение царской семьи различного рода целителями, предсказателями, «святыми людьми», в числе которых Григорий Распутин был отнюдь не единственным, но самым влиятельным. И хотя многие современные биографы считают слухи о влиянии Распутина на политику царя, равно как и влияние его супруги, едва ли не переходящее в шпионаж, сильно преувеличенными, важно то, что они получили широкое хождение в массовом сознании. Тем самым, по определению Ильина, подрывалось монархическое правосознание народа.
В этом состояла драма последнего монарха. Дело в том, что, как справедливо замечает один из современных его биографов А.Н.Боханов, «благочестивый христианин вряд ли вообще мог быть удачливым правителем в новейшее время. Если родоначальник романовской династии, Михаил, в первой половине XVII века имел возможность править, опираясь на веру и молитву, находя в пророчествах и предсказаниях ответы на многие вопросы, то через 300 лет требовалась уже совсем другая опора». [89]
Но Провидению, как твердо веровал Николай, было угодно именно Его призвать на трон самодержца Российского. И хотя у него, как у всякого наследника, была альтернатива выбора, в речи на торжественном приеме по случаю восшествия на престол в 1895 году он твердо объявил о своем призвании: «Я рад видеть представителей всех сословий, съехавшихся для заявления верноподданнических чувств. Верю искренности этих чувств, искони присущих каждому русскому. Но мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления. Пусть все знают, что Я, посвящая все Свои силы благу народному, буду охранять начала самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его Мой незабвенный покойный родитель». [90]
Эта речь определила расстановку социальных сил на весь период царствования Николая II. Она вызвала глубокое разочарование либеральной общественности и создала непреодолимый барьер между императором и наиболее прогрессивными кругами интеллигенции и деловых кругов. И логика истории была на их стороне: то, что удалось сделать императору-отцу, «подморозить Россию», не могло удаться сыну - Россия оттаяла. Произошла резкая дифференциация социальных сил. Когда-то более или менее замкнутые сословия оказались размытыми, на их основе формировалась новая социальная (классовая) структура общества, выходящая за сферу компетенции и управленческих возможностей самодержавия.
Но как бы то ни было, став императором, Николай был полон благих намерений с достоинством исполнить свое призвание. В одном из писем П.А.Столыпину Николай следующим образом продекларировал свое монархическое кредо: «Я имею всегда одну цель перед собой: благо родины; перед этим меркнут в моих глазах мелочные чувства отдельных личностей». [91] Позже, ответив на вопрос всероссийской переписи о роде занятий - «Хозяин земли Русской», Николай искренне стремился править страной как хороший хозяин.
Однако, злой рок, используя провиденциалистскую терминологию, казалось, преследовал Николая с первых лет его царствования. Коронации Николая в 1896 г. В Москве сопутствовала катастрофа на Ходынском поле, оставившая после себя около двух тысяч раздавленных в толпе, соблазнившейся царскими гостинцами. И в этот же день, бого- любивый царь вопреки элементарному чувству сострадания, отправляется на бал во французское посольство, что, естественно, стало достоянием общественного мнения. В 1896-97 гг. происходят крупные стачки в Петербурге, Екатеринославе, Орехово-Зуеве и др. городах. За ними последовала первая всероссийская студенческая забастовка, ответом на которую стали Временные правила, разрешающие за участие в беспорядках сдачу студентов в солдаты. В ответ на это выстрелом студента Карловича, смертельно ранившего в 1901 г. Министра народного просвещения Н.П.Боголепова, подписавшего эти Правила, был открыт мартиролог видных царских сановников. Инициативу террора от разгромленных народовольцев перехватили эссеры. Вскоре этот список пополнился убийством министра внутренних дел Д.С.Сипягина и вновь назначенного министра В.К.Плеве. Дело дошло и до членов царской фамилии. В начале 1905 г. Был убит московский генерал-губернатор, дядя императора Вел. Кн. Сергей Александрович. Злой рок преследовал царя и в семейно- династическом плане. Долгожданный наследник престола оказался неизлечимо больным ребенком, что усилило мистические настроения царя. Неудачи по проводу войны с японцами, с помощью которой власти рассчитывали снять внутреннее напряжение в стране, завершилась трагедией полного поражения русской армии. Неудача в войне дезорганизовала экономику страны и деморализовала патриотические чувства народа. На этой почве вновь поднялась волна народного недовольства и консолидации политических антиправительственных сил. Кульминацией антиправительственных настроений стало «Кровавое воскресенье» 9 января 1905 г. И хотя царя в это время не было в Петербурге, общественное мнение народа прочно связало произошедшую трагедию с его именем.
9 января 1905 года послужило прологом первой русской революции. Под напором нарастающего революционного движения власти вынуждены были пойти на уступки. Попытки ограничиться полумерами, типа Булы- гинской законосовещательной думы, наподобие Лорис-Меликовской, не увенчались успехом. Время для этого безвозвратно ушло. По рекомендации Витте царь вынужден был, переступив через свои убеждения и принципы, 17 октября 1905 года подписать Манифест о созыве Государственной думы.