ориентирована на отказ от недооценки методов насилия.
Таким образом, новая идеология критиковала классический либерализм и за сопротивление конституционализму, который расценивался представителями последнего как «дворянская затея», и за недооценку оправданных тактическими соображениями решительных методов, вплоть до насилия, в социальной практике. Вообще именно с момента партийного оформления русский либерализм стал представлять собой очень разнородное явление, и факторами разногласия были не столько вопросы теории, сколько тактики самого движения: он шел из разных общественных групп, и разнообразные мотивы руководили людьми, присоединявшимися к либеральному движению. Позиция Маклакова и Милюкова выражала как бы два полюса в либеральных умонастроениях и ориентациях относительно целей и средств либерального движения. Но, повторяем, и согласные с формулой старого либерализма, ориентированного на реформацию общества «сверху», и не верившие в конституционные действия самодержавия, не отрицали исходных социально- философских идей старого либерализма, более того, именно эти идеи стали ядром новой социальной программы.
Главный вектор развития нового учения был связан с толкованием права, социально-правовых функций государства, т.е. с учением о правовом государстве. Если классические либералы выступали с требованием ограничения роли государства не только в экономике, но и во всех других сферах (это считалось наилучшим способом обеспечить свободу и равенство), то новые либералы акцентировали вопрос о расширении функций государства, о их социальной направленности. Государство, надлежащим образом преобразованное, может и должно регулировать экономическую жизнь общества, поскольку отдельные классы, как бы они ни различались по своему экономическому положению, всегда преследуют свои экономические интересы. Государство, опираясь на право должно служить общему благу, а не интересам отдельных лиц и социальных групп. Этого требует от него современное правосознание.
Новый либерализм появился в России на стыке с демократическим движением, на пересечении с критикой революционного социализма и, конечно же, под влиянием тех социальных задач, которые питали русскую общественную мысль того времени. Поэтому он почти сразу оформился в социально-политическую программу. Его проблемы оказались связанными с проблемами назревших в России общественных преобразований в области государственного устройства и социально-экономической жизни общества. Чуть позже, в начале XX века, многие идеи нового либерализма стали основой идеологии и социально-политической программы партии кадетов - партии, активно включенной в политическую борьбу, что впоследствии наложило заметный отпечаток не только на политическую, но и на социально-экономическую доктрину нового либерализма. Но развивая новые идеи,
новые либералы пытались согласовать их с общим духом либеральной системы ценностей, основополагающим конструктом которой было признание самоценности человеческой личности и естественных прав человека. И шли в этом направлении совершенно сознательно, не только признавая свою связь с предшественниками, но и дорожа ею. Важно отметить, что предложенная социально-экономическая программа и интерпретация принципов правового государства значительно приближала новый либерализм к европейским социал-демократическим программам конца XIX века, чего нельзя было сказать о классическом либерализме, ориентированном на сохранение самодержавия.
Новый либерализм, соглашаясь с этим тезисом по существу и защищая принцип ценностного приоритета правозаконности над сферой политики, вместе с тем выдвинул принцип социализации правового государства, которая понималась не как расширение сферы политической власти, а скорее как более высокая степень верховенства закона, как расширение сферы гарантируемых прав личности. Новый либерализм соглашался на расширение области государственного регулирования общественной и личной жизни индивидов, предлагая толковать право не просто как обеспечение индивидуальной свободы, но и как гарантию «минимального добра», что включало в правосознание вместе с категорией права категорию морали.
Значительное влияние на развитие правосознания в этом направлении оказали идеи Вл.Соловьева, защищавшие идеальную сущность права - силу права против права силы. Роль права в человеческой жизни предстала у Соловьева в свете его высшего идеального предназначения «служить целям нравственного прогресса». Идея о «праве человека на достойное существование», «на возможное благополучие», которые государство обязано гарантировать всем гражданам, утверждало самоценность человеческой личности, критерий, в соответствии с которым общество, где личность становится орудием политических целей, признавалось противоречащим идеалу человеческой общественности. Эти идеи произвели глубокое впечатление на таких блестящих правоведов, как П.И.Новгородцев, В.И.Гессен, Б.А.Кистяковский, которые «превратили в философско-правовой постулат его идею о сверхутилитарном (духовно-нравственном) первоистоке правосознания и стали трактовать последнее как общечеловеческое суждение о справедливости, имеющее значение критерия и меры при оценке любых положительных законов». [265]
Суть позиции Соловьева состояла в признании, что право по своей природе родственно нравственности, поскольку принадлежит к сфере долженствования. Между двумя этими областями, считал Соловьев, есть тесные внутренние отношения, не позволяющие отрицать одну из них во имя другой. Правопорядок - это такое общественное состояние, которое соответствует «внутреннему запросу нравственно развитой личности», ибо только она обладает сознанием, что право есть гарантия свободы и угроза, обращенная против пытающихся уничтожить ее. Само же право - это есть «принудительное требование определенного минимального добра». [266] «определенного минимума нравственности». [267] Отмечая значение этой идеи для развития философии права, Новгородцев назвал Соловьева наиболее видным защитником правовой идеи среди философов истекшего века. «Юрист найдет здесь, конечно, много промахов и недосмотров, но вместе с тем он должен оценить и серьезную заслугу. Эта заслуга касается самого доброго и ценного для всей юридической науки, а именно доверия к идее права. Все построения Соловьева проникнуты этим доверием; все оно стремится подчеркнуть нравственную цену правовых учреждений, их значение для морального прогресса». [268]
Уместно, однако, заметить, что соловьевское толкование природы права встретило возражение со стороны Б.Н.Чичерина, который увидел в нем невозможное для правовой теории отождествление права и нравственности. Государственность (право) не может быть на службе нравственности - это равносильно уничтожению права, да и самой нравственности, так как последняя налагает на человека только обязанности, не определяя никаких прав, в свою очередь подчинение права нравственности означало бы введение ее принудительными мерами. Понятно, что Чичерин критиковал Соловьева не за идею правового обеспечения элементарных прав общежития, а за увиденное им за ней стремление превратить право в инструмент реализации нравственного идеала. Однако в отношении Соловьева последнее не имело в общем-то оснований. И в его позиции нам важно отметить другой момент. Ибо, как отмечает Новгородцев, Соловьев полемизировал не со всеми юристами, а с теми правоведами, которые выросли на почве непонимания роли права и закона в жизнедеятельности общества, в чем он усматривал серьезные слабости российской жизни в целом.
Для развития человеческой свободы и нравственности необходимо благоустроенное общество, которое зависит от безопасности всех, - вот смысл позиции Соловьева. Действительная свобода остается пустой фикцией без должных гарантий со стороны права и государства. Поэтому, конечно, главная функция правового государства - принудительная охрана равновесия частных своекорыстных сил. Но в этом и состоит минимальное требование к праву. Цель же жизни не в том, чтобы общество существовало, а в том, чтобы оно существовало достойным образом. Обеспечение такого человеческого существования есть максимальное требование к праву, его подлинная цель и соответственно главная функция правового государства.
Согласно Соловьеву, требуемый правом «минимум добра» включает обеспечение всем людям «достойного существования» не только в плане физических средств, но и в плане соответствующего досуга, т.е. такого, какой человек мог бы использовать для своего духовного совершенствования. И хотя для Соловьева правовое государство не было последним - с точки зрения идеала - способом человеческого общежития, а только необходимой ступенью к его высшей форме - теократии, сам мыслитель, всегда остававшийся на почве ближайших к нему реалий и исторической перспективы, защищал модель правового государства, «подправляя» ее идеей единства права и нравственности.
В предложенной формуле однопорядковость права и нравственности не означала тождества: Соловьев, конечно, понимал, что требования права строго ограничены, тогда как нравственные побуждения могут быть всеобъемлющими. Но мораль, полагал мыслитель, наполняя идею неотъемлемых прав человека этическим содержанием, превращает эти права в гарантии отношения государства к человеческой личности не только как к средству, ибо ориентирует право на обязательную реализацию минимального добра в общественной жизни, а соответственно и свободы. Последняя же есть возможность проявления индивидуальности, т.е. гарантия, что никакое человеческое существо не может рассматриваться никем (ни другим человеком, ни обществом, ни государством) как средство достижения каких бы то ни было целей.
Признание за правом принуждения к реализации добра не означало для Соловьева и признания правомерности патерналистского вмешательства в частную жизнь, не отрицало свободы совести, свободы распоряжаться своими природными способностями, своим имуществом. Не отрицая, что право есть насилие, он утверждал, что это насилие призвано смирять злые наклонности, обуздывать упорный эгоизм лиц, бороться с несправедливостью и произволом сильных, обеспечивать общее равенство и свободу. Поэтому те, кто отвергают право на том основании, что оно есть насилие, возведе