В эту минуту какой-то офицер представительного вида приподнял портьеру, продолжая говорить с кем-то находившимся в соседней комнате. Затем он обернулся к арестованному.
- Это вы Бонасье? - спросил он.
- Да, господин офицер, - пробормотал галантерейщик, чуть живой от страха. - Это я, к вашим услугам.
- Войдите, - сказал офицер.
Он отодвинулся, пропуская арестованного. Бонасье беспрекословно повиновался и вошёл в комнату, где его, по-видимому, ожидали.
Это был просторный кабинет, стены которого были увешаны разного рода оружием; ни один звук не доносился сюда извне. Хотя был всего лишь конец сентября, в камине уже горел огонь. Всю середину комнаты занимал квадратный стол с книгами и бумагами, поверх которых лежала развёрнутая огромная карта города Ларошели.
У камина стоял человек среднего роста, гордый, надменный, с пронзительным взглядом и широким лбом. Худощавое лицо его ещё больше удлиняла остроконечная бородка, над которой закручивались усы. Этому человеку было едва ли более тридцати шести - тридцати семи лет, но в волосах и бородке уже мелькала седина. Хотя при нём не было шпаги, всё же он походил на военного, а лёгкая пыль на его сапогах указывала, что он в этот день ездил верхом.
Человек этот был Арман-Жан дю Плесси, кардинал де Ришелье, не такой, каким принято у нас изображать его, то есть не согбенный старец, страдающий от тяжкой болезни, расслабленный, с угасшим голосом, погружённый в глубокое кресло, словно в преждевременную могилу, живущий только силой своего ума и поддерживающий борьбу с Европой одним напряжением мысли, а такой, каким он в действительности был в те годы: ловкий и любезный кавалер, уже и тогда слабый телом, но поддерживаемый неукротимой силой духа, сделавшего из него одного из самых замечательных людей своего времени. Оказав поддержку герцогу Неверскому в его мантуанских владениях, захватив Ним, Кастр и Юзес, он готовился изгнать англичан с острова Рэ и приступить к осаде Ларошели.
Ничто, таким образом, на первый взгляд не изобличало в нём кардинала, и человеку, не знавшему его в лицо, невозможно было догадаться, кто стоит перед ним.
Злополучный галантерейщик остановился в дверях, а взгляд человека, только что описанного нами, впился в него, словно желая проникнуть в глубину его прошлого.
- Это тот самый Бонасье? - спросил он после некоторого молчания.
- Да, монсеньёр, - ответил офицер.
- Хорошо. Подайте мне его бумаги и оставьте нас.
Офицер взял со стола требуемые бумаги, подал их и, низко поклонившись, вышел.
Бонасье в этих бумагах узнал протоколы его допросов в Бастилии. Человек, стоявший у камина, время от времени поднимал глаза от бумаг и останавливал их на арестанте, и тогда несчастному казалось, что два кинжала впиваются в самое его сердце.
После десяти минут чтения и десяти секунд наблюдения для кардинала всё было ясно.
- Это существо никогда не участвовало в заговоре, - прошептал он. - Но всё же посмотрим…
- Вы обвиняетесь в государственной измене, - медленно проговорил кардинал.
- Мне об этом уже сообщили, монсеньёр! - воскликнул Бонасье, титулуя своего собеседника так, как его только что титуловал офицер. - Но клянусь вам, что я ничего не знаю.
Кардинал подавил улыбку.
- Вы состояли в заговоре с вашей женой, с госпожой де Шеврез и с герцогом Бекингэмом.
- Действительно, монсеньёр, - сказал Бонасье, - она при мне называла эти имена.
- По какому поводу?
- Она говорила, что кардинал де Ришелье заманил герцога Бекингэма в Париж, чтобы погубить его, а вместе с ним и королеву.
- Она так говорила? - с гневом вскричал кардинал.
- Да, монсеньёр, но я убеждал её, что ей не следует говорить такие вещи и что его высокопреосвященство не способны…
- Замолчите, вы, глупец! - сказал кардинал.
- Вот это самое сказала и моя жена, монсеньёр.
- Известно ли вам, кто похитил вашу жену?
- Нет, монсеньёр.
- Но вы кого-то подозревали?
- Да, монсеньёр. Но эти подозрения как будто вызвали неудовольствие господина комиссара, и я уже отказался от них.
- Ваша жена бежала. Вы знали об этом?
- Нет, монсеньёр. Я узнал об этом только в тюрьме через посредство господина комиссара. Он очень любезный человек.
Кардинал второй раз подавил улыбку.
- Значит, вам не известно, куда девалась ваша жена после своего бегства?
- Совершенно ничего, монсеньёр. Надо полагать, что она вернулась в Лувр.
- В час ночи её ещё там не было.
- Господи боже мой! Что же с нею случилось?
- Это станет известно, не беспокойтесь. От кардинала ничто не остаётся сокрытым. Кардинал знает всё.
- В таком случае, монсеньёр, как вы думаете, не согласится ли кардинал сообщить, куда девалась моя жена?
- Возможно. Но вы должны предварительно рассказать всё, что вам известно об отношениях вашей жены с госпожой де Шеврез.
- Но, монсеньёр, я ровно ничего не знаю. Я. никогда не видал этой дамы.
- Когда вы заходили за вашей женой в Лувр, она прямо возвращалась домой?
- Почти никогда. У неё были дела с какими-то торговцами полотном, куда я и провожал её.
- А сколько было этих торговцев?
- Два, монсеньёр.
- Где они жили?
- Один на улице Вожирар, другой на улице Лагарп.
- Входили вы к ним вместе с нею?
- Никогда. Я ждал её у входа.
- А как она объясняла своё желание заходить одной?
- Никак не объясняла. Говорила, чтобы я подождал, - я и ждал.
- Вы очень покладистый муж, любезный мой господин Бонасье! - сказал кардинал.
«Он называет меня «любезным господином Бонасье», - подумал галантерейщик. - Дела, чёрт возьми, идут хорошо!»
- Могли б вы узнать двери, куда она входила?
- Да.
- Помните ли вы номера?
- Да.
- Назовите их.
- Номер двадцать пять по улице Вожирар и номер семьдесят пять по улице Лагарп.
- Хорошо, - сказал кардинал. И, взяв со стола серебряный колокольчик, он позвонил.
Вошёл тот же офицер.
- Сходите за Рошфором, - вполголоса приказал Ришелье, - пусть он тотчас придёт, если только вернулся.
- Граф здесь, - сказал офицер. - Он настоятельно просит ваше высокопреосвященство принять его.
- Пусть он зайдёт! - воскликнул кардинал. - Пусть зайдёт!
Офицер выбежал из комнаты с той быстротой, с которой все слуги кардинала обычно старались исполнить его приказания.
- Ах, «ваше высокопреосвященство»! - прошептал Бонасье, в ужасе выпучив глаза.
Не прошло и пяти секунд после ухода офицера, как дверь распахнулась и вошёл новый посетитель.
- Это он! - вскричал Бонасье.
- Кто - он? - спросил кардинал.
- Он, похититель моей жены!
Кардинал снова позвонил. Вошёл офицер.
- Отведите этого человека и сдайте солдатам, который его привезли. Пусть он подождёт, пока я снова вызову его.
- Нет, монсеньёр, нет, это не он! - завопил Бонасье. - Я ошибся! Её похитил другой, совсем не похожий на этого! Этот господин - честный человек!
- Уведите этого болвана! - сказал кардинал.
Офицер взял Бонасье за локоть и вывел в переднюю, где его ожидали караульные.
Человек, только что вошедший к кардиналу, проводил Бонасье нетерпеливым взглядом и, как только дверь затворилась за ним, быстро подошёл к Ришелье.
- Они виделись, - произнёс он.
- Кто? - спросил кардинал.
- Она и он.
- Королева и герцог? - воскликнул Ришелье.
- Да.
- Где же?
- В Лувре.
- Вы уверены?
- Совершенно уверен.
- Кто вам сказал?
- Госпожа де Ланнуа, которая, как вы знаете, всецело предана вашему высокопреосвященству.
- Почему она не сообщила об этом раньше?
- То ли случайно, то ли из недоверия, но королева приказала госпоже де Фаржи остаться ночевать у неё в спальне и затем не отпускала её весь день.
- Так… Мы потерпели поражение. Постараемся отыграться.
- Я все силы приложу для этого, монсеньёр. Будьте в этом уверены.
- Как всё это произошло?
- В половине первого ночи королева сидела со своими придворными дамами…
- Где именно?
- В своей спальне…
- Так…
- …как вдруг ей передали платок, посланный кастеляншей…
- Дальше!
- Королева сразу обнаружила сильное волнение и, несмотря на то что была нарумянена, заметно побледнела…
- Дальше! Дальше!
- Поднявшись, она произнесла изменившимся голосом: «Подождите меня десять минут, я скоро вернусь», затем открыла дверь и вышла.
- Почему госпожа де Ланнуа не сообщила вам немедленно обо всём?
- У неё не было ещё полной уверенности. К тому же королева ведь сказала: «Подождите меня». И она не решилась ослушаться.
- Сколько времени королева отсутствовала?
- Три четверти часа.
- Никто из придворных дам не сопровождал её?
- Одна только донья Эстефания.
- Затем королева вернулась?
- Да, но лишь для того, чтобы взять ларчик розового дерева, украшенный её монограммой, с которым она и удалилась.
- А когда она вернулась, ларчик был при ней?
- Нет.
- Знает ли госпожа де Ланнуа, что находилось в ларце?
- Да. Алмазные подвески, подаренные королеве его величеством.
- И вернулась она без этого ларца?
- Да.
- Госпожа де Ланнуа полагает, следовательно, что королева отдала ларец герцогу Бекингэму?
- Она в этом убеждена.
- Почему?
- Днём госпожа де Ланнуа как камер-фрейлина королевы всюду искала ларец, сделала вид, что обеспокоена его исчезновением, и в конце концов спросила королеву, не знает ли она, куда он исчез.
- И тогда королева?..
- Королева, густо покраснев, сказала, что накануне сломала один из подвесков и отправила его в починку к ювелиру.
- Нужно зайти к королевскому ювелиру и узнать, правда это или нет.
- Я уже был там.
- Ну и что же? Что сказал ювелир?
- Ювелир ни о чём не слыхал.
- Прекрасно, Рошфор! Не всё ещё потеряно, и кто знает, кто знает… всё, может быть, к лучшему.