| I will see about the continuation of it, and tomorrow I hope you will be satisfied with the corrections I shall have made in consequence of your advice." | Поэтому я продолжу работу и надеюсь, что завтра вы будете удовлетворены поправками, которые я внесу согласно вашим указаниям. |
| "Work slowly," said the curate; "we leave you in an excellent tone of mind." | - Работайте не спеша, - сказал кюре. - Мы оставляем вас в великолепном состоянии духа. |
| "Yes, the ground is all sown," said the Jesuit, "and we have not to fear that one portion of the seed may have fallen upon stone, another upon the highway, or that the birds of heaven have eaten the rest, AVES COELI COMEDERUNT ILLAM." | - Да, - сказал иезуит, - нива засеяна, и нам нечего опасаться, что часть семян упала на камень или рассеялась по дороге и что птицы небесные поклюют остальную часть. |
| "Plague stifle you and your Latin!" said d'Artagnan, who began to feel all his patience exhausted. | "Поскорей бы чума забрала тебя вместе с твоей латынью!"- подумал д'Артаньян, чувствуя, что совершенно изнемогает. |
| "Farewell, my son," said the curate, "till tomorrow." | - Прощайте, сын мой, - сказал кюре, - до завтра. |
| "Till tomorrow, rash youth," said the Jesuit. | - До завтра, отважный юноша, - сказал иезуит. |
| "You promise to become one of the lights of the Church. | - Вы обещаете стать одним из светочей церкви. |
| Heaven grant that this light prove not a devouring fire!" | Да не допустит небо, чтобы этот светоч обратился в пожирающее пламя! |
| D'Artagnan, who for an hour past had been gnawing his nails with impatience, was beginning to attack the quick. | Д'Артаньян, который уже целый час от нетерпения грыз ногти, теперь принялся грызть пальцы. |
| The two men in black rose, bowed to Aramis and d'Artagnan, and advanced toward the door. | Оба человека в черных рясах встали, поклонились Арамису и д'Артаньяну и направились к двери. |
| Bazin, who had been standing listening to all this controversy with a pious jubilation, sprang toward them, took the breviary of the curate and the missal of the Jesuit, and walked respectfully before them to clear their way. | Базен, все время стоявший тут же и с благочестивым ликованием слушавший весь этот ученый спор, устремился к ним навстречу, взял молитвенник священника, требник иезуита и почтительно пошел вперед, пролагая им путь. |
| Aramis conducted them to the foot of the stairs, and then immediately came up again to d'Artagnan, whose senses were still in a state of confusion. | Арамис, провожая их, вместе с ними спустился по лестнице, но тотчас поднялся к д'Артаньяну, который все еще был в каком-то полусне. |
| When left alone, the two friends at first kept an embarrassed silence. It however became necessary for one of them to break it first, and as d'Artagnan appeared determined to leave that honor to his companion, Aramis said, "you see that I am returned to my fundamental ideas." | Оставшись одни, друзья несколько минут хранили неловкое молчание; однако кому-нибудь надо было прервать его, и, так как д'Артаньян, видимо, решил предоставить эту честь Арамису, тот заговорил первым. - Как видите, - сказал он, - я вернулся к своим заветным мыслям. |
| "Yes, efficacious grace has touched you, as that gentleman said just now." | - Да, благодать оказала на вас свое действие, как только что сказал этот господин. |
| "Oh, these plans of retreat have been formed for a long time. You have often heard me speak of them, have you not, my friend?" | - О, намерение удалиться от мира возникло у меня уже давно, и вы не раз слышали о нем от меня, не так ли, друг мой? |
| "Yes; but I confess I always thought you jested." | - Конечно, но, признаться, я думал, что вы шутите. |
| "With such things! | - Шутить такими вещами! |