Но плавал Бинк куда лучше всех прочих «жаворонков», и хотя Торн из кожи вон лез, но к тому времени, как он доплыл до излучины, упрямец уже скрылся под водой.
Торн успел увидеть лишь бледные ноги товарища, мелькнувшие в глубине. Бинк был тертый калач: он использовал течение, которое несло его вдоль берега, его руки в перчатках отталкивались от прибрежных камней, и он медленно, но верно погружался в толщу ила, где таились бесчисленные опасности – от разлагающихся крысиных трупов до осколков битого стекла…
Торн мысленно бранился на все лады. Верно, он спятил, раз так рискнул жизнями друзей! Одно неверное движение – и глупую голову Бинка просто-напросто размозжит о камни: вода там кипела, пенилась и клокотала…
Нырнув, Торн ухватил Бинка за плечо и рванул его вверх. Когда оба вынырнули, задыхаясь и отфыркиваясь, Бинк торжествующе воздел вверх руку, в которой сжимал склизкую, полусгнившую кожаную шляпу. Увидев, что выудил со дна, Бинк, витиевато выругавшись, отбросил прочь свой трофей.
– Черт побери тебя совсем, приятель! – заорал он. – Там столько всякого на дне… готов спорить на что угодно: твой футляр там!
– Плевать я на него хотел! Если бы я тебя не выудил, ты раскроил бы свою глупую башку о камни!
– Черта с два! – огрызнулся Бинк.
– Да у тебя кровь!
И правда, по щеке Бинка стекала тонкая алая струйка.
– Комариный укус! Я ныряю снова. Верь мне: я достану этот хренов футляр! И ты женишься на своей сдобной маркизочке, дочке покойника, а я честно получу свои денежки!
И с этими словами Бинк, вдохнув воздуха, скрылся под водой.
Торн грязно выругался и тоже нырнул. Но Бинк плавал как рыба, и за ним было не угнаться. Вынырнув, Торн вновь выругался и поплыл, пытаясь высмотреть товарища сквозь толщу мутной воды. Но вода была так взбаламучена, что ничего не было видно.
Да, это была Темза в худшем своем проявлении – черная, словно сажа, а течение, словно тысячи ледяных пальцев, так и норовило увлечь тело пловца на темное дно и бросить его с размаху на камни… или на острые, как бритва, осколки стекла…
В глубине мелькнул башмак Бинка – сейчас товарищ был как раз там, где, по мнению Торна, мог находиться злосчастный футляр… если он вообще существовал! Прямо над ними угрожающе нависала огромная прибрежная скала, а вода ревела и пузырилась…
Когда в легких почти не осталось воздуха, Торн разглядел в глубине Бинка, все тело которого извивалось – он явно пытался ухватить что-то застрявшее на самом дне. От его судорожных движений со дна поднимались мутные облака ила…
Уже ничего не видя, Торн ринулся к товарищу. И вот пальцы его сомкнулись на худосочной лодыжке Бинка. Он дернул друга за ногу, однако тот не стронулся с места. А вот это уже совсем плохо… ведь если ныряльщик запутается в мотке лески, брошенной каким-нибудь рыбаком, то в панике обычно начинает биться, запутываясь все сильнее, пока не задохнется насмерть в свинцово-ледяной воде.
Бинк об этом тоже прекрасно знал и все же продолжал дергаться. И Торн стал тянуть друга изо всех сил… из последних оставшихся сил! Бинк выгнулся дугой, продолжая судорожно дергаться.
В какой-то момент тяжелый башмак Бинка ударил Торна в бедро, отчего тот перекувырнулся через голову. В этот момент течение подхватило Торна, снова перевернуло его – легко, словно рыбешку – и с размаху бросило на камни. Воздух в легких кончился, Торн перестал видеть… в легкие его потоком хлынула вода…
Все вокруг почернело, умолкло… его объял ледяной холод.
Глава 38
Индия до самой смерти не забудет того страшного мига, когда в комнату ее ворвался Фред, сопровождаемый дворецким леди Аделаиды.
– Он умирает, миледи… – выдохнул лакей. – А малышка зовет вас!
Какое-то время слова Фреда просто звенели у нее в ушах, словно бессмысленное звукосочетание. Умирает? Как Торн может умирать? Но ужас, написанный на лице Фреда, неопровержимо доказывал: лакей не преувеличивает.
Вскочив на ноги, она опрометью кинулась к карете – без пелерины, без ридикюля, без Аделаиды…
Вслед за ней в карету запрыгнул Фред, и карета тронулась. Индия сидела, стиснув руки так, что, казалось, ногти вот-вот прорвут нежную кожу ладоней. В сознании ее словно бушевала снежная буря, и ни единой внятной мысли не было в этой снежной круговерти… лишь кровь стучала в висках и бешено колотилось сердце в груди. И каждый удар был словно отчаянная молитва, словно крик, словно мольба о спасении…
Торн не может умереть! Без него весь этот мир утратит смысл. Индия не могла вообразить себе его мертвым, бездыханным, холодным… нет, это немыслимо!..
Волны боли накатывали одна за другой, время текло неумолимо…
Как только карета остановилась возле особняка Торна, Ксенобия соскочила с подножки и вихрем ворвалась в двери, пронеслась мимо молчаливого слуги, взбежала вверх по лестнице и устремилась прямиком в спальню Торна. Над его кроватью склонился врач.
Увидев Торна, Индия почувствовала, что у нее отнимаются ноги. Он был обнажен, лишь простыня прикрывала его тело ниже пояса. Кожа его была странного цвета… белая, словно присыпанная пудрой… Ресницы на мертвенно-бледных щеках казались угольно-черными.
Но ужаснее всего оказалось то, что лоб его пересекала глубокая рана. Индия безмолвно наблюдала, как доктор делает очередной аккуратный стежок, стягивая ее рваные края. Руки доктора были в крови, кровь уже пропитала подушку…
– Нет, он не умер, – выдохнула Индия. – Что с ним стряслось?
– Миссис Дотри? – Врач не поднимал на нее глаз. – Он все еще дышит.
Стежок за стежком, стежок за стежком…
– Есть ли еще повреждения?
– Нет… если не считать того, что он утонул.
– Что?
– Насколько я понял, его вытащили из Темзы. Величайшим чудом можно считать то, что друзьям удалось заставить его хотя бы дышать. Но в сознание он не приходит… а пора бы уже. Возможно, у него разорваны легкие. Или поврежден мозг от удара…
По пальцам доктора вновь заструилась кровь, и какая-то женщина – наверное, домоправительница Торна, потянулась к лицу раненого скомканной мокрой салфеткой.
Мир в глазах Индии вновь обрел привычные очертания, и она схватила женщину за запястье:
– Салфетка чистая?
– У меня по понедельникам стирка. – У домоправительницы задрожал подбородок. – Прошел всего лишь день, и она еще вполне…
– Будьте так добры, позвольте мне! – Увидев заплаканные глаза женщины, Индия тотчас смягчилась. – Как ваше имя?
– Миссис Стелла меня зовут…
– А я леди Ксенобия. И я была бы вам благодарна, если бы вы принесли совсем новую, не использованную ни разу ткань. Хорошо? Так, а еще прикажите принести льда – и позаботьтесь о том, чтобы лед доставляли в течение всей следующей недели. Нужно также приготовить припарки из свежих яиц, розового масла и скипидара.
Взяв чистую салфетку, Индия бережно отерла кровь с лица и шеи Торна, стараясь не задеть страшную рану.
– Если он не придет в чувство, то бессмысленно заниматься раной или сбивать жар, – раздался бесстрастный голос доктора.
– Он придет в себя, – спокойно произнесла Индия.
Доктор крякнул, сделал последний стежок и обрезал скальпелем нить.
– Это все, что я пока могу сделать, – объявил он, вытирая руки о край салфетки. – Либо он придет в себя, либо… нет.
– Но должен же быть какой-то способ лечения в таких случаях! – сверкнула Индия глазами на доктора.
Его сюртук был весь перемазан кровью Торна.
– Увы, мне таковые неизвестны. Вы можете попробовать дать ему воды, но если он в ближайшее время не придет в сознание, ему не выжить. С вас соверен, и прошу заплатить мне незамедлительно, – бодро объявил врач.
– Прошу, Фред, проводите доктора к выходу. Дворецкий с вами рассчитается. – Индия обожгла эскулапа таким яростным взором, что тот опрометью кинулся к выходу и, судя по звукам, кубарем скатился вниз по лестнице.
Индия же присела на постель и взяла Торна за руку.
Рана его все еще сочилась кровью, но Индия предпочитала не касаться ее – по крайней мере пока миссис Стелла не явилась с чистой тканью. Доктор сказал как-то, что воспаляются преимущественно те раны, куда попала инфекция. Видит бог, Темза – одно из самых грязных мест…
– Торн… – прошептала она. – Это я… Индия…
Он даже не шевельнулся.
– Прошу тебя, вернись! – Индия склонилась над ним так, что губы ее нежно коснулись его щеки. – Я не могу потерять в этой реке еще одного любимого человека! – Спазм сжал ей горло. – Пожалуйста! Пожалуйста, проснись!
Вернулся взволнованный Фред.
– Камердинер господина спрашивает, уместно ли сейчас смыть с тела мистера Дотри речную воду и перестелить простыни…
Индия подняла голову.
– Я сама все это сделаю.
Лакей пришел было в ужас, однако Индия махнула рукой:
– Мне понадобится помощь, чтобы переменить постельное белье. Как зовут камердинера мистера Дотри?
– Мистер Пендл.
– Пожалуйста, попросите мистера Пендла достать свежие простыни и ночную рубашку, а еще принести теплой воды. Миссис Стелла раздобудет чистые салфетки. А я пока навещу мисс Роуз.
– Она в детской, миледи, – объявил Фред и, поколебавшись, добавил: – Именно мисс Роуз настояла, чтобы немедленно послали за вами, миледи. И кажется, она ничуть не ошиблась. Когда принесли мистера Дотри, в доме поднялся такой переполох, что малютка услышала шум… Герцог с супругой сейчас у себя в деревне, вот я и послушался девочку. И разумеется, послал гонца к герцогу, но его светлость сможет прибыть самое раннее через двое суток…
– Вы совершенно правильно сделали, что послали за мной, – заверила его Индия. – Мне не впервой ухаживать за больным. Не будете ли так добры уведомить леди Аделаиду о сложившихся обстоятельствах? Кстати, а где те люди, что спасли из реки мистера Дотри?
– Господа Бинк, Дюссо и Джорди сейчас моются и переодеваются.
– Кто все эти люди? – нахмурилась Индия. – Вы хотите сказать, что они живут тут, в доме?
– Все они – бывшие «жаворонки сточных канав», – ответил Фред. – Чем очень гордятся. Это они спасли мистера Дотри. Они не только вытащили его из реки, но и сделали ему искусственное дыхание.