– Просто занят. Все хорошо, правда. А как ты поживаешь?
– Живу, как живется. Просыпаюсь, когда захочу, не торопясь читаю газеты. Немного тренируюсь, в полдень принимаю душ, а потом обдумываю, что еще сделать.
– Недурно.
– Ты тоже так можешь. Каждый выбирает сам, как ему жить.
– Не всегда. Иногда мешают обязанности. Конечно, я могу не выполнять их, но тогда плохо будет моей семье.
– Ничего с твоей семьей не случится, не ищи оправдания. Ты спятишь, если не изменишь образ жизни.
Я так не думал, однако знал, что спорить с братом бессмысленно.
– Ходишь в церковь?
– Нет.
– Как это воспринимает Кристина?
– Как всегда. Дуется.
– Может, тебе стоит ходить в церковь хотя бы ради нее?
– Ник, в церковь ходят ради себя. Нельзя ходить в церковь ради другого человека.
– Ну так и ходи ради себя.
– Сейчас я не хочу. Ничего не имею против церкви, но я ощущаю себя лицемером, когда сижу на проповедях.
– Ты можешь в это время молиться.
– Я пытался молиться. Я молился за Дану каждый день, а она все равно умерла. Молитвы ничего не дают.
Разговор заходил в тупик, и мы какое-то время молчали.
– Как поживает Райан? – кашлянув, спрашивал Мика.
В начале августа предостережения брата начали сбываться.
Многомесячный трехчасовой сон изнурил меня, и что-то во мне надломилось. Случилось это внезапно. Я проснулся с ощущением ранее не испытанного чувства мучительного беспокойства. Я не мог сосредоточиться и вдруг заплакал – впервые со дня смерти сестры. Я плакал и плакал, и никак не мог успокоиться. Жена, к этому времени на тридцать пятой неделе беременности, обняла меня и усадила на стул.
– Тебе нужно отдохнуть. Поживи в домике у моря пару дней. Со мной ничего не случится.
– Да… хорошо… только возьму кое-что…
Кэт положила руку на мой компьютер.
– Не смей. Я хочу, чтобы ты расслабился. Побольше гуляй у моря, выспись. Несколько дней ничего не делай.
В первую ночь я проспал семнадцать часов. Проснувшись, немного почитал, потом спал еще девять часов.
Через пару дней мне позвонил брат.
– Слышал о твоем срыве. Я же говорил, что этим все кончится.
– Ты был прав.
– Как ты себя сейчас чувствуешь?
– Лучше. Наверное, я действительно устал и нуждался во сне.
– Тебе надо сбавить темп.
– До твоего уровня?
– Эй, не у меня случился нервный срыв, а у тебя. Я-то как раз уже готов снова работать. Я начинаю свое дело.
– Какое?
– То же самое. Делать мебель.
– Молодец.
– Мне занятие по душе, да и Кристина беременна, деньги не помешают. Кроме того, я заскучал. Все мои друзья вкалывают, ни у кого нет времени на развлечения.
– Подумать только! – Я невольно засмеялся.
Осенью 2001 года, невзирая на полученный урок, я вновь погрузился в работу. Если уж на то пошло, я стал даже более занятым, чем раньше.
Саванна и Лекси родились двадцать четвертого августа. Лекси получила второе имя «Даниэль» – в честь моей сестры. Пока жена ухаживала за близнецами и приходила в себя после родов, я заботился об остальных детях и пытался дописать роман. Через месяц я уже ездил по стране, представляя «Крутой поворот». Жена ухитрялась управляться и с близнецами, и с тремя сыновьями, и с домашними обязанностями.
Но не все было так просто. Все всегда не просто.
Лекси родилась с маленькой гемангиомой под подбородком. Сначала опухоль была размером с ластик на кончике карандаша, однако ко времени, когда я поехал в книжное турне, разрослась до размеров луковицы, и лиловый нарост почти полностью скрывал маленький подбородок дочери.
Пока я был в поездке, гемангиома прорвалась. Мы с Кэт разговаривали по телефону, когда она вдруг закричала:
– У Лекси из подбородка льется кровь!
И вот в возрасте семи недель Лекси прооперировали. А я тем вечером подписывал книги восьмистам читателям – и сам себя ненавидел за то, что не могу быть с семьей.
Однако я по-прежнему работал как одержимый. Еще в городе Джексон штата Миссисипи я довел до конца черновик «Ангела-хранителя», а по возвращении домой написал сценарий фильма по этому роману и составил для веб-сайта текст, в котором было больше слов, чем в моем первом романе. В свободное время я работал над пилотной серией фильма для «Си-би-эс», основанной на моем романе «Спасение» – я согласился выступить исполнительным продюсером, если фильм будет иметь успех.
В конце декабря издательство попросило переработать «Ангела-хранителя» – полностью переписать вторую половину книги. На горизонте маячил дедлайн, я должен был предоставить какой-нибудь роман, чтобы его издали осенью, – и я сел за «Ночи в Роданте». Я собирался предложить его вместо «Ангела-хранителя», который будет напечатан весной 2003 года. Хотя время поджимало – «Ночи в Роданте» следовало завершить к апрелю, потому что в этом году требовалось написать еще один, третий роман, сразу же после «Ангела-хранителя», чтобы к осени 2003 его могли издать под названием «Свадьба».
Иными словами, 2002 год грозил стать еще более напряженным и занятым. У меня были жена и пять детей – каждый из которых нуждался в моем внимании, – а работать приходилось еще усерднее и быстрее.
Я трудился изо всех сил и просто не знал, как остановиться. Жизнь превратилась в борьбу; даже захоти я что-нибудь изменить, вряд ли я понял бы, как это сделать. Однако даже тогда я подсознательно знал, что мне нужно уравновесить свою жизнь, и помочь в этом сможет только Мика.
И словно в ответ на мои молитвы на почту пришел тот рекламный буклет.
Эпилог
15 февраля, суббота,
дорога домой
В последнюю ночь в Тромсё у нас состоялся прощальный ужин. Вечерело, вылетать предстояло рано утром, а из-за двухчасового ожидания в Лондоне наш путь домой должен был занять почти пятнадцать часов.
Атмосфера на борту самолета царила разнообразная: от оживленной до спокойной. Люди бродили по проходу, обменивались телефонными номерами и адресами электронной почты. Мы с Микой тоже попрощались с новообретенными друзьями: как только мы приземлимся и пройдем таможню, все разойдутся в разных направлениях и разлетятся по домам.
Мика задремал, а я смотрел в иллюминатор на проплывающие внизу облака.
Я испытывал смешанные чувства – немного грустил от того, что наше путешествие подошло к концу, и в то же время с волнением предвкушал встречу с женой и детьми. Мы с Кэт полюбили друг друга в третью неделю марта 1988 года, и с течением лет моя любовь к ней все больше крепла. Да и как могло быть иначе? Когда жизнь нанесла мне первый удар, мы были женаты всего шесть недель, и Кэт поддерживала меня те первые ужасные ночи, когда боль от утраты кажется нестерпимой. С тех пор она не переставала меня поддерживать. Как бы тяжело мне ни приходилось, я в общем и целом считаю себя счастливчиком. И доказательством тому моя жена и дети. Даже сейчас в молитве перед сном я благодарю Бога за Его дары.
В душе я, наверное, такой же оптимист, как и моя мама. Да, этот самый оптимист иногда слишком много беспокоится и слишком усердно работает, но все равно не перестает радоваться жизни. Когда я печалюсь об утрате родителей и сестры, я смотрю на своих детей и вижу в них себя в детстве. В родительской семье было пять человек – трое мужчин и две женщины. Моих детей тоже пятеро, и я осознал, что если эхо голосов моей семьи со временем затихнет, то их заменят взволнованные звуки счастливого детства. Как говорится, круговорот жизни продолжается.
Я хорошо усвоил уроки, которые преподали мне папа и мама. Я теснее общаюсь с детьми, – хотя нередко ловлю себя на том, что говорю или поступаю так же, как мои родители. Например, с работы мама приходила всегда с улыбкой, и я стараюсь тоже улыбаться, когда заканчиваю работать над книгой по вечерам. Отец всегда внимательно выслушивал меня, когда я обращался к нему с каким-нибудь вопросом, и помогал мне найти решение проблемы самостоятельно. Я стараюсь так же поступать со своими детьми. По вечерам, когда я укладываю детей спать, я прошу их назвать три хороших поступка, которые для них совершили сегодня братья и сестры. Я надеюсь, что это поможет им сблизиться так же, как сблизились Мика, Дана и я. И очень часто я говорю им «Дело твое, но…». Или «Никто не обещал справедливой жизни» и «Мы хотим одно, а получаем другое». Тогда я отворачиваюсь и улыбаюсь при мысли о том, что сказали бы мои родители, услышав такие слова от меня.
О Дане думать нелегко. Ее смерть выбила меня из колеи; потребовались годы, чтобы прийти в себя. Она была слишком молода, слишком близка мне, чтобы я смирился с утратой. Однако сестра преподала мне хороший урок. Она единственная из семьи не позволяла болезни сломить себя. Она жила полной жизнью, невзирая на страхи, она смеялась и улыбалась до самой кончины. Сильный человек…
– О чем думаешь? – Мика потянулся спросонья.
– Обо всем. О путешествии. О нашей семье. О Кэт и детях.
– О работе тоже?
– Нет. – Я покачал головой.
– Снова впряжешься в работу?
– Вряд ли. Сначала мне нужно провести время с семьей.
Мика пихнул меня локтем.
– Похоже, тебе полегчало. Выглядишь лучше и уже не такой угрюмый, как в начале путешествия. Ты… расслабленный.
– Так и есть. А ты? Тебе стало легче?
– Легче? У меня не было проблем.
Я фыркнул.
– Хорошо быть тобой.
– Еще как. Кристине повезло, что рядом с ней такой, как я.
Я рассмеялся.
– Так что у тебя на повестке дня после возвращения?
– Ничего особенного. Увидеть жену и детей. – Мика пожал плечами и глубоко вздохнул. – Завтра Кристина наверняка захочет пойти в церковь, так что мне тоже придется идти.
Я удивленно выгнул бровь, но промолчал.
– Что? – спросил брат.
Я покачал головой, не в силах скрыть ухмылку.
– Ничего.
– Знаешь, я иду в церковь не из-за того, что узнал во время путешествия, или из-за твоих слов. Ты не такой уж мудрый, братишка, не воображай.