Отдав какие-то распоряжения своему юному слуге, детектив отворил дверь и кивнул доктору:
— Идёмте. И да поможет нам Бог!
ГЛАВА 3
Четвёртый день они жили вместе, в одной квартире.
В тот вечер, когда они приехали сюда вдвоём и Уотсон представил своего нового знакомого миссис Хадсон, добрейшая хозяйка несколько растерялась. Однако, узнав, для чего Герберту Лайлу понадобилось проникнуть в охраняемую ею опустевшую «сокровищницу», она с готовностью провела молодого сыщика в квартиру и сказала:
— Вы вольны делать здесь всё, что сочтёте нужным, сэр! Раз это просьба мистера Холмса, то я, с моей стороны, помогу вам всем, что в моих силах.
— Но мне, наверное, понадобятся несколько дней работы с картотекой, — смутился от такого радушия Лайл. — Не будут ли вам в тягость, миссис Хадсон, мои ежедневные визиты?
— Я же вам сказала: делайте всё, что сочтёте нужным, и столько дней, сколько потребуется. Только вот я подумала: зачем вам приходить сюда каждый день — тратить время, силы? А если далеко живете, то и деньги — эти кэбмены иной раз теряют совесть! Так не поселиться ли вам, сэр, в этой квартире на то время, пока вы будете выполнять просьбу мистера Холмса? Я уверена: он не станет возражать, когда узнает.
Лайл смутился ещё больше, но и Уотсон стал горячо убеждать его принять предложение добрейшей квартирной хозяйки. И молодой человек с видимой радостью согласился.
— Я заплачу вам за те дни, что здесь проживу, — сказал он миссис Хадсон.
Но она замахала руками:
— Это — квартира мистера Холмса, и я ни с кого никаких денег получать не стану — квартира не сдаётся! Я буду считать, что вы просто в гостях у моего постояльца.
Что касается Уотсона, то на другое утро он пришёл узнать, как идут дела у мистера Лайла, и нашёл его утонувшим в бумагах и записях, измученного, не спавшего ночь, но полного неистовой энергии. Доктору невольно вспомнилась сосредоточенная самоотдача, с которой работал Холмс. Правда, Лайла отличала, пожалуй, некоторая суетливость, но Уотсон отнёс это за счёт неопытности молодого сыщика. Доктору всей душой захотелось помочь этому человеку, взявшему на себя почти невыполнимую задачу, помочь, хотя бы участием.
— А что, если и я пока поживу тут с вами? — спросил он Лайла. — Уж мне-то миссис Хадсон не откажет, я столько лет здесь прожил! Хотел переселиться сюда, когда... когда случилась эта беда с Холмсом, но не смог. Честно говоря, было слишком тяжко. Эта квартира, и без него... Но теперь — другое дело. Я могу вам понадобиться. Ведь могу?
— Конечно, доктор, — ответил Лайл. — Только стою ли я такой чести?
— Да, полно вам! Стоите, не стоите? Что за вздор! Сегодня же улажу дела со своей практикой, попрошу мистера Анструзера временно меня заменить и переберусь. Займу свою прежнюю комнату. А вы — комнату Холмса. Сегодня, я вижу, вы и не спали. И не завтракали. Нет, вам определённо нужен сосед, а то вы себя изведёте.
И так, запросто, без столь обычных для англичан церемоний, они поселились вместе. Квартира на Бейкер-стрит ожила.
Первые сутки Герберт Лайл не отрывался от картотеки, в которой довольно быстро научился ориентироваться. Потом он стал делать какие-то записи, потом наконец немного отдохнул и поспал.
У него был довольно ровный характер, но иногда, чувствуя, что попал в тупик и не находит дальнейшей пищи для размышлений и решения задачи, Лайл нервничал, раздражался, казалось, готовый сорваться. Но тут же он гасил эти вспышки и принимался подшучивать над собой. Доктор отлично видел, что это спокойствие — результат выдержки, темперамент у Лайла на самом деле был огненный, но он неизменно держал себя в руках.
Они с Уотсоном обычно вместе завтракали, обедали, ужинали и за совместным столом, в разговоре, ближе узнали друг друга.
Герберт Лайл рассказал о себе немного, но ему просто нечего было больше рассказывать. Он был сыном небогатых англичан, которые волей судьбы оказались заброшены в один из северных американских штатов. Америка была его родиной, но ему довелось побывать и в Италии, и в Германии, и во Франции, ибо его отец много скитался, а мать рано умерла, и мальчик привык к бродячей жизни. После смерти отца он работал агентом одной небольшой фирмы, но ему вскоре надоело. Тогда он переехал в Калифорнию, поступил там в университет и проучился два года на юридическом факультете. Учиться дальше было не на что, не хватило денег, и молодого человека потянуло в Англию, на родину отца и матери. Здесь, в Лондоне, Герберт решил попытаться осуществить давнюю, почти тайную свою мечту, мечту, впитанную с прочитанными им ещё в детстве рассказами Уотсона о Шерлоке Холмсе. Едва веря в удачу, он дал объявление в газете. И первое же вскоре подвернувшееся дело принесло удачу и веру в себя. Потом пришёл ещё один клиент, потом ещё... Правда, денег это приносило немного, но сводить концы с концами удавалось, а что ещё нужно, когда при этом осуществляется мечта?
На второй день Лайл надолго исчез и вернулся расстроенный и злой. На лице у него отражались сомнение и усталость.
— Я, наверное, всё-таки бездарность! — воскликнул сыщик, усаживаясь за ужин, который давно ждал его. — Не могу связать между собой простых вещей. Мистер Холмс на моём месте давно бы держал в руках все доказательства. И ведь я чувствую, что они есть, они есть, я теперь сам вижу всю эту картину, но в каком-то месте всё исчезает, там словно белое пятно... Но где, где?
— Куда вы ходили? — спросил молодого сыщика Уотсон.
— Был в этом проклятом особняке Леера, — отвозил Лайл, без всякого аппетита ковыряя вилкой в яичнице. — Там живёт сейчас какой-то дальний родственник, везде и всё переставлено, кроме, слава богу, того самого кабинета. Ну осмотрел я всё... И ничего не понял. Не в воздухе же растворился этот убийца?! И потом я, выходит, плохо понимаю слова из письма Холмса, которые относятся к обследованию особняка.
— Ну уж там-то понимать нечего! — пожал плечами Уотсон. — Там обычная инструкция для осмотра. Я помню.
— Что вы помните? — спросил уныло Лайл.
— Холмс написал: «Обратите внимание на ковёр. Пятно на ковре. Кровь сворачивается за несколько минут. Большой сейф с двумя отделениями».
— Он как-то связывал это! — воскликнул Герберт. — Причём, он сам, безусловно, не до конца понял эту взаимосвязь, а изложил мимолётные мысли, не то, вне сомнения, высказался бы гораздо яснее, как в случае с поддельными камнями. Вот я видел и сейф, и ковёр, и кровавое пятно, которое сохранилось с тех времён на густом ворсе. Ну и что? Что я понял? Осёл!
Уотсон поперхнулся, едва не подавившись яичницей, и рассмеялся.
— Над чем вы смеётесь? — сердито спросил Лайл.
— Простите! Холмс порой тоже ругал себя ослом, когда у него что-то не получалось.
— Да, но он не мог ругать себя часто, ибо не получалось у него редко! А я... Да, забыл вам сказать, ещё я навестил полковника Джеймса Мориарти, брата покойного «светлой памяти» профессора, которому мы с вами обязаны этой очаровательной головоломкой. Полковник морочил мне голову полтора часа. Он старый паралитик, ездит в кресле, трясётся и совершенно ничего не знает.
Мистер Лайл вскочил из-за стола, изогнулся, изображая подагрическую дрожь в коленях и руках, и проблеял, уморительно шлёпая губами:
— Я де-е-йствительно понятия-я не-е име-ел о деяте-ельности Э-эдуарда! Я не знаю ни о каких его проде-елках. Я до сих пор думаю, что всё-ё это кле-евета полиции и вашего Шерлока Холмса. Эд вешал в де-етстве кошек и поджигал хвостики голубям, но больше в нё-ём ниче-его плохого не было, ре-ебёнок, как ребёнок!
— Милое дитя! — вскричал доктор.
— Вот-вот! — Лайл вновь плюхнулся на стул и принялся добивать яичницу.
На другой день он опять занимался картотекой и к вечеру вдруг нашёл в ней нечто, очевидно, очень интересное. Его лицо осветилось улыбкой, он быстро стал делать записи, потом оторвался от них и заходил по комнате, насвистывая. Настроение у него определённо поднялось. Внезапно он остановился, и доктор, взглянув на него из-за газеты, увидел, что молодой человек стоит возле приткнутого в углу гостиной соснового стола с химическими колбами и пробирками и смотрит на них расширенными глазами.
— Что вы там увидели, мистер Лайл? — удивлённо спросил доктор.
Герберт ударил себя ладонью по лбу:
— Понял! Доктор, вы слышали ведь о реактиве Шерлока Холмса?
— Он при мне его изобрёл, — улыбнулся Уотсон. — Я помню, как он исколол себе все пальцы, добывая кровь для опытов.
— Я читал, я читал! — молодой человек дрожал от возбуждения. — Вы и писали об этом, я вспомнил! Вы писали, что даже через несколько лет этот удивительный препарат даёт безошибочную реакцию на гемоглобин? Да?
— Да, — подтвердил Уотсон. — Я своими глазами видел, как Холмс получил реакцию, опустив в препарат кусочек ткани с кровавым пятном двенадцатилетней давности.
— Двенадцатилетней! Ну, так она должна получиться и на сей раз! Вернее, она не должна получиться, и это будет доказательством догадки Шерлока Холмса!
— Объясните наконец, какой догадки?! — заражаясь волнением Лайла, спросил Уотсон.
Не отвечая, молодой сыщик рылся в ящиках «химического стола». Его руки слегка дрожали.
— Ну, где он? — жалобно вскрикнул Лайл. — Я не разбираюсь в химических формулах. Где этот реактив?
Уотсон отстранил Герберта в сторону и, разобрав пакетики и склянки, вынул плоскую металлическую коробочку с красной этикеткой.
— Вот. Он всегда держал его здесь.
— Спасибо, доктор! — Лайл взглянул на часы. — Сейчас половина седьмого. Что же, родственники покойного коллекционера простят мне поздний визит!
— Не поехать ли мне с вами? — спросил доктор.
Лайл отозвался уже из комнаты Холмса, где поспешно надевал сюртук:
— Пожалуй, не стоит. Я притворюсь, что просто забыл у них какую-нибудь мелочь. Вы — слишком известны как друг мистера Шерлока Холмса. Не надо тревожить этих людей, не то, как бы они нам убийцу не потревожили. Помните, Холмс написал: «Возможно и вероятно, что убийца был близок к дому Леера».