нулся к своим спутникам и сказал:
— Джентльмены, вам всем должно быть стыдно. Особенно тебе, Майкрофт. Ты ведь знал.
— Я понял это только в самом конце нашего разговора с мистером Гербертом Лайлом, — ответил Майкрофт. — Да и то сомневался. Маскарад бесподобен. А движения, а походка? Ну а потом я ничего не мог поделать! Кто же, кроме мистера Лайла, мог довести до конца это дело?
— Да, ты прав. — Шерлок повернулся к тому, вернее говоря, к той, кого всё ещё полчаса назад считали Гербертом Лайлом, и низко церемонно поклонился. — Сэр! Я с болью произношу эти слова, но положение обязывает. Вы вели дело с некоторыми огрехами и довольно медленно, но в конечном итоге провели его блестяще! Поскольку кое в чём, касающемся этого дела, я сам повёл себя, как осёл и неуч... не перебивайте меня, я сказал, как осёл и неуч, то позвольте при свидетелях признать себя побеждённым!
— Не говорите так, сэр! — заливаясь краской, воскликнул «мистер Лайл». — Вы — мой учитель.
— Счастлив это слышать! — невозмутимо ответил Холмс. — Но в этом деле вы превзошли меня, и я со страхом думаю, что если так пойдёт и дальше, вы заставите померкнуть имя Шерлока Холмса.
— У тебя есть лишь одно средство избежать этой неприятности, — самым серьёзным тоном проговорил Майкрофт. — Ты должен предложить своему сопернику тоже носить это имя.
Шерлок, в свою очередь, покраснел и ответил нечто невразумительное. Доктор Уотсон подошёл к «мистеру Лайлу, и, взяв его руку, выпачканную грязью и ржавчиной, почтительно поцеловал её.
— Вы неподражаемы! — сказал он. — Меня вы обманули хуже всех. Я с вами две недели прожил бок о бок, в одной квартире, в гостиницах. Ходил при вас в распахнутом халате, вообще делал чёрт-те что и за это прошу у вас прощения. Но вы совершили чудо! Да, чудо! И только одного я не в силах понять: эта старушка, которая дала мне ваш адрес... миссис Маус, она что же?..
— Не миссис Маус, а мисс! Мисс! — визгливым и пронзительным голосом воскликнул мнимый сыщик.
Доктор схватился за голову:
— Так это вы же и были?!
— Ну да, — ответила, смеясь, Ирен Адлер. — Вы ведь пришли ко мне и рассказали, что вам нужен сыщик, и что вы его не можете найти в Лондоне. Я вспомнила, сколько раз Шерлок мне повторял, что у меня блестящие способности к логическому мышлению, ну я и решилась... Другого выхода не было. Потом, я ведь прочитала письмо и кое-что сразу поняла... А, кроме того, за день до визита доктора я встретила в Лондоне Генри, мальчика, которого ещё ребёнком знала в Америке. Он мне многим обязан, ему действительно негде было жить в Лондоне, он был без работы. Я решила, что для моего замысла он очень пригодится. В тот же вечер мы с ним сняли эту квартирку на Гудж-стрит, а на другой день я познакомила вас, доктор, с этой мисс Маус. Ну вот... Я только не понимаю: это мистер Майкрофт сказал Шерлоку, кто я такой... такая, или он сам догадался?
— Сам, конечно же, — сердито ответил Шерлок. — Мне стоило только услышать, что мистер Лайл вмиг понял, что я невиновен в убийстве, едва увидел в пруду два револьвера. Майкрофт, ты бы сколько ломал голову над этой загадкой?
— Я-то? — Холмс-старший пожал плечами. — Я думал об этом раньше, то есть о том, куда ты дел лишний револьвер, и тоже вспомнил о пруде. Но над этими двумя револьверами я бы часа полтора ломал голову.
— Не скромничай. Полчаса. Ну и я столько же. А он, видите ли, сразу едва не упал в обморок! Вывод: он знал, откуда там один из револьверов, и ему надо было только увидеть второй, чтобы понять: я избавился от него таким же способом, как и владелец первого. Значит, он сам и был владельцем одного из этих револьверов. Всё очень просто. Ну а теперь, Цезарио, снимай свой маскарад!
— Не могу, Шерлок! — жалобно воскликнула Ирен. — То есть усы — могу, вот, пожалуйста, я их сняла. Но бакенбарды так легко не отклеятся — с ними придётся повозиться несколько минут. А вот волосы, которые тебе так нравились, сразу не отрастут. И завивку придётся отмачивать специальным средством. Очень некрасиво, да?
Холмс улыбнулся и, никого не стесняясь, поцеловал Ирен:
— Ты — самая красивая! С любой причёской.
— И с усами?
— Без них лучше.
— Тем временем лорд Джон, перестав смеяться, подошёл к лежащему возле стены телу бандита и долго всматривался в его запрокинутое лицо, сохранившее то самое выражение, с которым он там, наверху целился в Герберта, — выражение хитрой упрямой злобы.
— Собака! — прошептал герцог. — Собака. Он отравил всю мою жизнь. Подонком меня сделал!
— Это ему, положим, не удалось, Джони, — тихо сказал Шерлок. — На это у него не хватило бы ума, да и ни у кого бы не хватило. Но он не только виновник того, что ты сбился с пути, не только человек, упрятавший тебя на каторгу. Это ещё и убийца твоей матери.
— Как?! — вскрикнул лорд Джон.
Твоей матерью была та самая Лилиан Роуз, помнишь, я тебе рассказывал о ней? Её настоящее имя — леди Лора герцогиня Уордингтон. Все документы, связанные с твоим рождением, есть и у меня, и у полиции.
— Лилиан Роуз? — лицо герцога сделалось белее платка, который он медленно поднёс к разом взмокшему лбу. — Та самая Лилиан? В таком случае я?..
— Ты — маленький Дэвид, которого я учил ходить! — Шерлок вдруг опустил глаза под сверкающим взглядом своего друга. — Понимаю, как это неожиданно, но очень прошу: давай без бурных эмоций, ладно? С меня на сегодня хватит!
Когда все немного успокоились и увидели, что небо светлеет, что встаёт рассвет, Лестрейд отправился наконец к Лондонскому мосту и привёл оттуда двоих констеблей. Одному из них сыщик велел стеречь тело убитого до того, как из участка пришлют специальную повозку, а другому бежать поскорее за кэбом.
— У меня от всего этого кругом идёт голова! — проговорил инспектор, вытирая лоб платком. — За сегодняшнюю ночь я узнал столько всего, что могу, пожалуй, бросить службу в полиции и стать писателем, как доктор Уотсон.
— А мне предложите занять ваше место в Скотленд-Ярде? — спросила Ирен Адлер.
— Нет, нет! — испуганно возразил Шерлок. — Кому-кому, а Скотленд-Ярду я тебя не отдам! Отупеешь.
Последнее слово он произнёс шёпотом, но по выражению его лица инспектор мог догадаться, что добавление было не очень лестное.
— Кэб приближается, — заметил Майкрофт. — И у меня предложение к вам, миссис Адлер, и к вам, джентльмены: мы заедем сейчас на Гудж-стрит, дабы леди могла привести себя в порядок, а оттуда ко мне, на Пэл-Мэл. Предлагаю устроить небольшой завтрак в честь благополучного завершения всех этих трагедий.
— Что я слышу! — закричал Шерлок. — Мир перевернулся! Мой брат нарушает уединение своей крепости! Майкрофт, какая муха тебя укусила?
— А тебя? — отпарировал Холмс-старший, выразительно скосив глаза на Ирен. — Нет, я не шучу, джентльмены: мне будет очень приятно. У Шерлока в квартире, должно быть, нет никаких угощений, доктора мы тревожить не будем: для врача плохая реклама — шумные сборища, ну а у меня в самый раз. Лорд герцог, вы окажете мне честь?
— Если только потом вы не скажете, что у вас что-то пропало, — ответил Уордингтон, вызвав взрыв хохота у своих спутников.
— А вы, мистер Лестрейд? — повернулся Майкрофт к сыщику.
— Что?! — ахнул тот. — Вы и меня приглашаете?!
— А как же, инспектор, — вздохнул лорд Джон. — Он просто вынужден. Назвать полный дом беглых каторжников и не пригласить полицейского было бы с его стороны неосмотрительно.
— Полно вам всем шутить! — махнул рукой Майкрофт. — У меня праздник, господа, а вы смеётесь... Тридцать лет тому назад я потерял брата. Сегодня мы встретились. Не удивляйтесь, именно тридцать лёг назад, уехав надолго из Лондона, я утратил право на любовь Шерлока. Я знаю, он скажет сейчас, что всё равно меня любил. Так вот, ты, Шерлок, не подозреваешь этого, а у меня в доме найдётся пять-шесть бутылочек хорошего старого вина, и я прошу вас всех сегодня распить его со мной, за здоровье моего брата. И миссис Ирен, если только она согласна.
Молчание было ответом мистеру Майкрофту. Никто не мог отказать в его просьбе. Минуту спустя кэб, снова битком набитый, покинул окрестности Лондонского моста.
Эпилог
Полгода спустя, в один из декабрьских дней накануне Рождества, к дому № 221б по Бейкер-стрит подкатила карета, запряжённая парой лошадей.
В этот день, впервые за год, приударил лёгкий морозец, и окно, в которое глянула, услышав стук копыт, миссис Хадсон, оказалось не прозрачным, а полупрозрачным, подернутым хрустальной сеткой дивного тонкого рисунка. Зима сделала на стекле свой первый набросок.
Карета, которую квартирная хозяйка всё-таки разглядела сквозь ледяную вязь, оказалась простым, но изящным экипажем, и опытный взор миссис Хадсон заметил даже небольшой, неброско нарисованный герб на её дверце.
Карета с гербом! Что же, хозяйку это не удивило. За долгие годы к этому скромному подъезду подкатывали бог знает, какие экипажи, побывала здесь и тиснёная золотом английская королевская корона, и короны других королевств, а уж кто выходил из карет, украшенных этими коронами, гербами, вензелями... О! Если бы только верная миссис Хадсон имела право посплетничать с дальними родственницами или знакомыми о посетителях своей квартиры, она легко доказала бы всему Лондону, что августейшие и царственные особы так же часто попадают в неприятные и безвыходные положения, так же часто теряют голову от страха и тоски, как любой торговец, клерк или башмачник. Но эта милая женщина была не болтлива и не глупа, и свой негласный долг, долг молчания выполняла свято.
Не удивившись появлению кареты, она сочла, тем не менее, необходимым, встретить высокого гостя и, накинув большую шерстяную шаль, пошла отпирать двери.
Между тем дверца с гербом распахнулась, и из кареты выскочил на тонкий ковёр свежевыпавшего и свежеутоптанного снега молодой человек в изящном светлом пальто с меховым воротником и в сверкающем цилиндре. Он распахнул дверцу ещё шире и подал руку даме, одетой в шиншилловое длинное манто с капюшоном. Дама высунула из-под серебристого меха ручку в лайковой перчатке, ступила на снег и, обернувшись, сказала кучеру: