– О-о! – выдохнул Гордеев, и это было искренне, видавший виды Петр удивился по-настоящему.
– Мамочки, – вслед за ним выговорил Алексей.
Огромную комнату занимали изящнейшие произведения искусства, все – в человеческий рост и женского пола. Большим фантазером-эротоманом был хозяин этого особняка. Вот где он отдыхал душой, а может, и телом, вот где молился, вот где было спокойно и уютно его сердцу и больной душе. Среди немых улыбающихся красавиц – стюардесс, домохозяек, циркачек, оперных див и джазовых певиц, наездниц, герцогинь и маркиз, пастушек и бедных цветочниц.
– Не были бы вы профессионалами, – со знанием дела сказал Антон Антонович Лунёв, – я бы не привел вас сюда. Это место для избранных! Для таких, как вы и я. Кто влюблен в красоту беззастенчиво, пылко, страстно. Кто жизни себе не представляет без нее.
– О да, – пробормотал Гордеев. – Я искренне завидую вам. Расскажите о вашей любимой кукле.
– Что вы?! – вдруг воскликнул хозяин. – Как можно их называть куклами?! Ведь они – живые! Они – мои девочки. Мои цветы! – Он даже приложил кулак к груди. – Моя нежная страсть… – Лунёв вновь вытащил ингалятор и прыснул себе в рот. – Я расскажу вам, обязательно расскажу… и не только об одной…
О да, это была страсть! Антон Антонович начал рассказывать о худенькой большеглазой Катрин, кукле из мягкого пластика, привезенной из Франции пятнадцать лет назад. Она была так утонченна, притягательна, наполнена магией. Все это рассмотрел в ней хозяин дома и заставил увидеть своих гостей, потому придумал всем своим девочкам уникальные истории. Он оживил их своей фантазией, извращенным художественным умом! Теперь уже Гордеев и Алексей стали смотреть другими глазами на истинных хозяек этого дома.
– Удивительно, – повторял старший компаньон. – Уникально. Вы подарили им личности. Теперь, после вашего рассказа, я тоже вижу это.
– Вы понимаете меня? Как это замечательно! – восклицал Лунёв. – Не всякий сумеет понять сердце такого человека, как я.
«Интересно, – думал Гордеев, – что он делает с неживыми красотками, когда остается с ними один на один? Вот бы поглядеть… Нет, лучше не стоит».
– А почему вы молчите? – спросил Лунёв у младшего из гостей.
Алексей и впрямь казался мрачноват для художника-кукольника – такое знакомство простому пареньку из Предтеченска было внове.
– Он поражен. Набирается у вас опыта, – ответил за Погодина его товарищ. – Надо уметь вдохнуть жизнь в скульптурное изображение. А может, и завидует вам. Вы же – Пигмалион. Истинный современный Пигмалион!
– Как я счастлив! – польщенно воскликнул Лунёв. – Хотел услышать от вас именно это сравнение!
Они не заметили, как прошел час, за ним другой, на смену коньяку появилось виски, а затем и закуска. Вдохнув новую порцию лекарства из ингалятора, Антон Антонович Лунёв продолжал свое красноречивое представление. А Гордеев думал, что надо предупредить этого беспечного богача – сказать, что ему угрожает опасность от еще более ненормальных людей, чем он сам. Очень ненормальных и очень опасных…
На улице давно стемнело.
– А я знаю, кто вам подсказал, как меня найти, – когда гарем был представлен почти полностью, хитро улыбнулся порозовевший от спиртного Лунёв.
– Правда? – недоверчиво спросил Гордеев.
– Конечно! Это мой сводный брат Игнатий из Лощинска. Это крупный город на Урале. Игнатий Савельевич Карпов. Политик, бизнесмен. У нас с ним общее дело – серебряные рудники и нефтяной бизнес. – Пока хозяин наполнял бокалы, Гордеев и Алексей переглянулись. – Он знает о моих невинных увлечениях… Ну, скажите, это он, он ведь, да?
Гордеев постарался улыбнуться так, чтобы выдать себя с головой. Но принципиально не произнес ни слова.
– Ну, разумеется, это он, – пожал плечами Лунёв. – Кто бы еще стал меня так баловать?
У Гордеева созрел план – он не любил сцен и решил обо всем сказать на пороге, когда они будут уходить.
– Нам с коллегой пора, – сказал он и решительно поднялся. – Да, товарищ художник?
– Как скажете, товарищ менеджер, – тоже вставая, сказал Алексей.
– Что ж, телефонами мы обменялись, скоро я сделаю у вас заказ, – кивнул Лунёв. – Идемте! Жаль, не покажу вам еще один экземпляр…
Они спустились на первый этаж – в большую залу с диванами и бильярдом. В этот момент у хозяина зазвонил сотовый. Лунёв достал из кармана трубку.
– Алло! Да, это я. Ага! – Он резко ожил и взбодрился. – Я ждал вашего звонка! – Он подмигнул гостям. – Очень ждал! Именно, дом 48 по улице Инженерной! Выхожу! Подождите пару минут, – сказал счастливый Лунёв гостям. – В зимнем саду!
Он кивнул на стеклянные двери и заторопился на улицу. Гордеев и Погодин вышли в зимний сад, где уже царила ночь, и сразу оказались в плену кактусов и пальм, грозными тенями обступивших их со всех сторон.
– С глазами осторожнее, – посоветовал Гордеев. – Мрачно тут как-то.
– Вы думаете, Петр Петрович, это она?
– Уж больно он счастливый, точно ему еще одну наложницу подкинули. А если это они, то нас увидеть не должны ни в коем случае. Но вы, Алексей, к бою готовьтесь.
– Думаете?
– Уверен, – кивнул Гордеев.
Погодин подошел к окну, которое выходило в сад.
– Дорога справа, – заметил Гордеев.
В слабо освещенной гостиной уже началось волнение. Оттуда слышались приглушенные голоса. Два молодца-грузчика внесли гигантскую коробку. Они поставили ее на пол – она оказалась выше самого Лунева на целую голову.
– Кукла из магазина? – тихонько спросил Алексей.
– Даже не сомневаюсь, – подтвердил его догадку Гордеев.
– Вот тут и оставьте, – услышали они приглушенный голос хозяина дома. – Спасибо, спасибо, это на чай. Всего наилучшего! Идемте, я вас провожу.
– Выходим? – спросил Алексей.
– Подождем немного, – словно что-то предчувствуя, удержал его за руку Гордеев. – Подождем…
Лунёв вернулся быстро. Он глянул на оранжерею, метнулся к столу, вытащил из ящика легкий предмет и с ловкостью тигра набросился на коробку. В его руке был канцелярский раздвижной нож. Он срезал несколько лент, вновь вопросительно посмотрел на оранжерею и только потом с громким криком: «Але-ап!» – потянул на себя картонную крышку. Отбросив ее в сторону, он с восторгом уставился на содержимое коробки, скрытое от глаз двух затаившихся в зимней оранжерее гостей.
Лунёв тотчас отступил. Из коробки на него выпала кукла – «стюардесса Вика», точно соскучилась по нему и теперь сама бросилась в его объятия. И он, конечно, поймал ее в охапку, точно собирался танцевать с ней медленный танец. Лунёв отступил со стюардессой, потому что из той же коробки к нему шагнула еще одна кукла – в черном комбинезоне, узких темных очках, с рыжими волосами и небольшим черным намордником.
– Живая! – возопил Лунёв. – Она живая!
Он еще пуще вцепился в пластмассовую стюардессу. А вторая кукла, та, что и впрямь была живой, подняла руку с баллончиком и вытянула ее в направлении хозяина дома. Тонкая струя газа ударила ему в лицо и тотчас растаяла. Лунёв схватился за горло, все еще держа свою «стюардессу», отступил, покачнулся, упал на колени и только потом, страшно захрипев, повалился лицом на ковер, укрыв собой куклу.
– Господи! – чересчур громко прошептал Алексей.
Рыжая женщина в черном комбинезоне, с респиратором на лице, напряглась и завертела головой. Взгляд ее остановился на темной оранжерее. Словно превратившись в пружину, она сделала шаг в сторону зимнего сада…
Схватив Алексея за плечи, Гордеев, отступая, потащил напарника в темноту садика. Последний его шаг едва не пришелся на твердый предмет, и Петр, крепко сжимавший друга за плечи, замер. А огненно-рыжая бестия уже подошла к стеклянным дверям и замерла у порога. Она читалась стройным черным силуэтом, затянутым в кожу, с пылающей шевелюрой! Узкие темные очки и намордник делали ее еще страшнее. Сердце Гордеева стучало так бешено, что готово было выпрыгнуть. Лицо в респираторе потянулось к стеклу…
И тут Петр, сам не понимая почему, как, зачем, очень серьезно и зло сказал: «Мяу!» Даже не «мяу», а тяжелое «Ррмяяуу»! Он бросил боевой клич кота, готового прыгнуть на свою жертву и в зависимости от ее размеров и характера – расцарапать, загрызть до смерти или просто одним махом проглотить.
Рыжая повернулась и пошла назад. Она переступила через опрокинутого навзничь Лунева, его чудесную «стюардессу» и через несколько секунд вышла из дома.
– Как вы решились мяукнуть? – очень тихо спросил Алексей.
– Понятия не имею, – проговорил Гордеев. – Озарение, Леша… Если бы кот расцарапал ее и она попалась, то это была бы неопровержимая улика ее пребывания здесь. Поэтому она и решила отступить.
– Это была Ева? В смысле, Даша?
– Да черт его знает. Пора выбираться отсюда.
– А действие баллончика?
– Думаю, этот раствор распадается мгновенно, чтобы не было следов. Но можем и подождать.
– Лучше подождать, – уверенно сказал Алексей.
Они нашли узенькую скамейку в оранжерее и скромно уселись. Петр достал из сумки нетбук и полез в интернет.
– Нам во Внуково надо – оттуда до Лощинска самолет есть через восемь часов. Как раз под утро.
– На один рейс с Евой? Дашей. Ловко придумали.
– Я назвал второй рейс – первый через три часа. Скорее всего, она полетит на нем. Что ж, рискнем.
– Зачем она убила его? – спросил Погодин. – Если убила?
– Убила, убила, – кивнул Гордеев. – Можешь не сомневаться.
– Но кто он, этот любитель кукол, чтобы его убивать? Что он ей сделал?
– Да кто ж его знает! Бедный астматик. Но ведь она знала, что он астматик, а? – Гордеев взглянул на товарища, и в темноте его глаза блеснули. – Она – Ева, Даша – тут ни при чем. Думаю, это какая-то месть Колобка. – Он огляделся. – Вот что нам надо. – Он взял с подоконника бутылку с водой, вытащил из кармана носовой платок и плеснул на него. – У тебя платок есть?
– Ага, – сразу сообразил Алексей.
– Тогда идем. Но спасать беднягу дыханием рот в рот я точно не буду.