бы самогонку пил, а не шастал. Значит, гнетет его что-то.
— Загадочный мужчина оценил вашу несомненную красоту, — польстил ей Славик. — А про себя он что-нибудь рассказывал?
— Про себя почти не говорил, только то, что сирота, мыкался по жизни, а Марфа вроде как родителей его знала, вот он к ней и прибился. Уже лет шесть он живет в деревне, точно! Я как раз безрогую Розу только купила. И он тогда у автолавки стал иногда показываться.
— А теперь что? — направила я ее мысли в нужно мне русло.
— А теперь все, — вздохнула Лизавета. — На праздники заходил и как-то так обмолвился, что, мол, не стоит мне к нему привязываться. А после Нового года он и вовсе ходить перестал: видно, Марфа запретила. Она такая властная. Может, выгнать грозилась? Только не пойму, чего он боится. Я бы его приняла, мужик он хороший, работящий и почти не пьет. Чего ему за старуху-то держаться, большая радость ей угождать. Так что не только у вас одних тут Санта-Барбара, — закончила она, многозначительно глянув на Славика.
Провожая меня до огорода Тамары, Славик пытался мыслить логически. Выходило так себе.
— Василий держится за Марфу, хотя идти ему есть куда. Хоть к той же Лизавете. Но их что-то связывает. Значит, старуха тоже в курсе его дел.
— Примерно зимой в деревне впервые появляется Кукушкин, я у Костика спрашивала. В это же время Василий перестает ходить к Лизавете. Зато ходит по лесам и пугает нормальных людей.
— А вдруг Василий оборотень? — внезапно для самого себя предположил Славик с расширенными от ужаса глазами. Кувырк через голову — вот он и собака. Ты же слышала вой…
— Тебе что, за печкой у Лизаветы в голову напекло? Или с утра уже опохмелился?
— Ты права, весь этот деревенский фольклор навевает мысли о чертовщине… Но все же я бы по лесу больше не гулял…
— Кукушкин Василия шантажирует, возможно, он вообще думает уехать. Шантажисты имеют привычку входить во вкус, а проблемы ему ни к чему, — пожала плечами я.
— Вот-вот. Так что Василия и Марфу надо брать тепленькими, не то сбегут из-под носа, голубчики. Быстрее бы Камешков оклемался. Тачку не оформили, а тут еще это дело…
— Мне уже пора к Марфе идти. Ты не передумал насчет «ЧП»?
— А разве есть выбор? Надо же нам как-то понять, что они делают, — обреченно махнул рукой Славик.
— Ты же помнишь, что в магию я не верю. Значит, тебя могут попытаться как-то убить. Возможно, задействуют какой-то яд. Эх, поговорить бы с врачами «Скорой», что осматривали Славинского или Писарева. Я так понимаю, их сердечные приступы никаких подозрений не вызвали.
— А что, если врачам просто дали на лапу, чтобы особо не вникали? — почесал нос Славик.
Пожав плечами, я дала понять, что такой вариант вполне возможен. Потом еще раз глянула на часы и заспешила за косой и опарышами, опасаясь, что за это время они все передохли от такой-то жизни. Машины Кукушкина возле дома все еще не было, и Славик устроился под окнами Костика на лавочке.
— Посижу в засаде, — нахохлился он, притянув к себе колени.
Я успела схватить на ходу бутерброд и сама позвонила Артему.
— Представляешь, бабка с утра мне какие-то примочки велела делать, — усмехнулся он. — Сижу в домике, ноги в тазу. А тут еще, как назло, куча косяков по работе всплыла. Пытаюсь устранять в спешном порядке. Давай я перезвоню, как она меня освободит?
Глава 15
Во дворе бегала Цыганка, при виде меня завилявшая хвостом. Пока я угощала ее бутербродом, из окна высунулась удивленная Марфа.
— Ты чего вчера не приходила? Я думала, ты уехала. Ко мне сейчас должны по делу одному приехать. Давай уже вечерком с тобой разберемся.
— Это я и есть по делу, — понизила я голос до полушепота и зачем-то помахала у нее перед носом фотографией Славика. На ней он был в костюме человека-паука на детском утреннике. Впрочем, выглядело это так, словно Славик пришел во всем своем. — Меня к вам Денис прислал. Вы же видели вчера, форменное безумие…
— Черт-те что, — пробормотала Марфа, забирая у меня фото. А я понадеялась, что это относится к фотографии Славика. По крайней мере, смотрела она именно на нее.
— Бесплодие уже не мучает? — ехидно поинтересовалась Марфа, приказав мне раздеться до белья и лечь на кушетку в углу кабинета.
Я ожидала крови, жертвоприношения или хотя бы куклы Славика, которую будут тыкать иголками. На деле же Марфа просто поставила фотографию за стекло книжного шкафа, зажгла свечи и принялась что-то шептать. Периодически она подходила ко мне и дотрагивалась до области сердца. В общей сложности весь процесс не занял и получаса, оттого не особо впечатлил. Потом Марфа поводила потушенными свечами надо мной, а я расчихалась от дыма.
— Это бесы выходят, — заявила она, поглядывая на меня с неприязнью. — Возьми фотографию, привяжи ее к камню — и в реку. Но не возле самого берега. Надо, чтобы утонула.
— В смысле? Это что, плыть надо? Я плавать не умею…
— Зачем плыть? — удивилась Марфа. — С середины моста скинь. Прогуляйся. И больше ко мне не приходи. Авось все и успокоится.
— А как вы его «успокаивать» будете? — решилась спросить я. Все равно меня тут за дуру держат, авось прокатит.
— На все божья воля, — отрезала Марфа и поспешила покинуть свой кабинет, велев мне одеваться. Я сунула фотографию в карман ветровки и принялась натягивать кофту, параллельно осматриваясь по сторонам. Очень хотелось полазить по книжным полкам, но пришлось ограничиться беглым осмотром: латинско-русские словари, иллюстрированные травники. В глаза бросилась фотография, где молодая женщина, красивая и статная, обнимает двух мальчишек. С трудом в ней можно было признать Марфу — как будто между этими двумя женщинами пролегла пропасть из долгих лет горечи и пустоты.
Окно было полураскрыто по причине хорошей погоды, и в отражении одной створки я вдруг заметила силуэт Василия в красной плащевой ветровке. Любитель лесных прогулок делал вид, что подметает двор, но мне показалось, что он подслушивал наш разговор, а теперь видит, чем я занята. Это заставило меня ускориться, но, когда я вышла во двор, Василия там уже не оказалось.
Тамара с Леонидом уехали в город: болезного надлежало показать врачам и сдать все назначенные ими анализы. Костика я встретила как раз по пути к дому, на велосипеде он направлялся в магазин. Прятаться было не от кого, оттого мы со Славиком уселись переговорить на крыльце бани. Оттуда нас было не видно с улицы. В случае чего Славик беспрепятственно перебежит огородами к Лизавете.
Не успели мы как следует обсудить Марфу, как к воротам Костика медленным накатом подъехала машина Кукушкина, и через минуту он сам, воровато озираясь, нырнул в калитку.
Не сговариваясь, мы кинулись за ним вдогонку. Славик бежал чуть впереди, выкрикивая угрозы и проклятия, и чуть не сбил с ног бабку Мальвину, что шла с палками в сторону Лизаветы.
Я поспешила на подмогу, но гад Кукушкин успел захлопнуть входную дверь прямо у нас под носом.
— Открой, щучий сын! — заревел Славик.
— Безобразие! Что вы себе позволяете? Я жаловаться буду. Уголовники какие-то…
— Кто бы говорил! — скривилась я.
— Я сейчас вызову…
— Кого ты вызовешь? Разве что рвоту, — ораторствовал Славик. — Сейчас я вызову, полиция приедет, ты им расскажешь, как испортил машину. И Дарину чуть не угробил. Знаешь, какой тебе срок светит?
Думаю, Славик и сам не знал, но использовал данный устрашающий прием для угнетения соперника. Я решила подключиться.
— Статья 168 предусматривает уплату штрафа до 120 000 рублей, — включила я юриста-недоучку. — И лишение свободы на срок до года.
Славик через дверь поведал затихшему Кукушкину об испорченных тормозных дисках, причем историю приукрасил. По его версии, машина моя знатно пострадала, и теперь ей требовался дорогостоящий ремонт.
Призрак длительного тюремного заключения, видимо, отчетливо замаячил на горизонте Кукушкина. По крайней мере, соображать он стал быстрее.
— Какая порча? Вы чего… Я только картошку, и то смеха ради…
Дверь приоткрылась, показался сначала испуганный нос Кукушкина, потом он сам выскользнул на крыльцо как-то бочком. Славик сразу же ухватил его за грудки.
— С чего вы удумали, что я мог…
— А с того. Ты хотел от Василия денег поиметь за молчание, потому как что-то знаешь об обрядах на смерть, что в доме проходят. Дарина показалась тебе подозрительной и ты решил припугнуть ее, чтобы не лезла в твои дела? Так ведь? А кто еще? Разве что Василий… — с сомнением протянул Славик, поглядывая на меня.
— Да какой он Василий! — в сердцах плюнул Кукушкин, стряхивая с себя руки Славика. — Ванька это, сын. Его все похоронили давно, а тут…
— Какой сын? Чей сын? — опешил Славик. — Ничего не понимаю… Кончай загадками говорить.
— Ладно, слушайте, — махнул рукой раздосадованный Кукушкин. — У Марфы два сына было: старший Ванька, непутевый, а младший Колька, хороший парень, женился так удачно. Невеста красавица, из богатых, родители — уважаемые люди. Они в деревню приезжали, когда сватались. Ну, свадьбу сыграли. Ребенок у них был, все в шоколаде. Приехали они как-то Марфу навестить, а вечером на поезд надо было. Ну а Ванька их на вокзал должен был отвезти. У него и машина по тем временам имелась, он с какими-то мутными типами водился. Поговаривали, что шестеркой был при людях, что рынки крышевали. В середине 90-х дело вышло. Такие времена были… Короче, выпивший он был, так говорят, ну и авария недалеко от города случилась. Прямо на мосту. Там дорога была короче, но плохая, через деревню. А по объездной чуть дальше. Вот через деревню местные и ездили. Колька с женой насмерть. Дите их бабка вторая забрала, чтобы подальше от такой-то родни. Так бабы говорили. А тело Ваньки, старшего сына, так и не нашли: решили, что он упал в реку. От удара вылетел. Говорили, такое бывает. Там река хоть и не широкая, но течение такое, что труп искать бесполезно. А дело к ночи было, темно, движение там и днем было всего-ничего: трактор порой проедет пердячим паром… А ночью — так и подавно. Так что пока аварию заметили проезжающие мимо, много времени прошло. Вроде грузовик какой-то ехал, а они поперек дороги. Вот он и затормозил.