– О, мы могли бы скинуться на нее все вместе?
Беатрис представила, что если бы они это сделали, то до сих пор бы ждали от Лиззи и Фрэнка их долю.
– Прости-прости. Мне нужно торопиться, я обещала Фи, что мы сегодня кое-куда сходим.
– Кое-куда? – спросила Лиззи, догадавшись, что ее отшили.
– Да, на фильм. В Ратмайнсе. – Беатрис посмотрела на часы, затем поспешила к Фиа и засуетилась, надевая на него пальто и натягивая капюшон. Фиа рассказывал дедушке о своем дне и не оценил ее вмешательство. Он взял Дермота за руку, оставив Беатрис позади. Она чувствовала на себе взгляд Лиззи, но не осмеливалась оглянуться.
Прежде чем она успела его остановить, Дермот просверлил дыры в дубовой двери и повесил крюк. «Никуда не денется», – объявил он. Он потянул за крючок, держа в руках свой потертый серый халат, чтобы продемонстрировать это. Беатрис сказала «хорошо», пошла на кухню и громко загремела посудой, пока готовила еду на троих. Тихая упертость Дермота на том, чтобы повесить этот крюк, раздражала ее. Этот единственный медный крючок в ее доме, полном хрома, ее раздражал. Она знала, что Конор будет ждать, пока его отец умрет, прежде чем позволит ей заменить крючок. Он не хотел раздражать отца. И это раздражало ее. Ее зубы были сжаты. Она остановилась и заставила себя сделать глубокий вдох. Она поймала себя на том, что, входя в комнаты, ищет выход, чего не делала уже много лет. Детокс на соке, йога и медитация ее успокоят. Фрэнк задевал ее за живое, но она не знала, как устроить детокс от Фрэнка.
Глава 25Золотые мальчики
Каждый год Лиззи молилась о настоящем снежном Рождестве с сугробами и кострами, горячим виски и снеговиками. В этом году снег был настолько сильным, что школы пришлось закрыть на неделю раньше. По всему району сформировались банды для снежных побоищ. Каждые двадцать минут в дом вбегал ребенок, оставляя за собой открытую дверь и лужу тающего льда, чтобы ему поцеловали шишку или дали сухую пару носков. Лиззи не жаловалась: это было волшебно, и дети были безумно счастливы.
И каждый год Лиззи клялась себе, что в следующем году все сделает иначе. Упакует подарки перед сочельником и скажет себе, что нет ничего плохого в замороженных овощах и рождественском пудинге из супермаркета. Тем не менее каждый год она не спала до трех часов ночи, рубя, фаршируя, заворачивая, развешивая носки, собирая морковь, оставленную для оленей, а затем падала в постель в изнеможении только для того, чтобы через минуту ее разбудили маленькие перевозбужденные люди, и проводила еще один день полубезумная от недостатка сна и вынужденная ставить индейку в гриль, а не в духовку. Это Рождество ничем не отличалось от других, если бы не одно прекрасное изменение – Джек и Майя. Они взяли на себя смену в 6 утра, переодели Джимми и Джорджию в куртки, построили иглу, а затем почистили картошку.
«Это настоящее рождественское чудо», – подумала Лиззи, садясь на кровати с чашкой чая. Она понятия не имела, кто на кого повлиял, и ей было все равно: это был лучший подарок на свете. Она им так и сказала.
Санта принес Джимми два игрушечных пистолета размером с него самого: один ему, а второй противнику. Джорджия попросила набор ученого и веревочную лестницу. Они не знали, что она намеревалась использовать лестницу, чтобы сбежать из окна своей спальни на втором этаже. «От чего?» – спросили ее. Джорджия взглянула на Майю, но больше ничего не сказала. Фрэнк привязал лестницу к качелям – компромисс, вызвавший единственную истерику за день. «Это лестница в никуда!» – кричала Джорджия.
Поскольку у Фрэнка была работа, Лиззи купила полдюжины бутылок просекко, рождественский пудинг из Маркс энд Спенсер с маслом бренди и бельгийский шоколад. Выпив несколько бокалов, она стала вспоминать все, с чем ей повезло. Индейка подрумянивалась. Фрэнк прекрасно справлялся со своей задачей: подбирал музыку для рождественской готовки и флиртовал с ней. Джорджия и Джимми сидели в гостиной, смотрели фильм и жадно ели шоколад. А Фрэнк, дорогой Фрэнк, подарил ей кремовый кашемировый шарф. Она никогда не владела такой роскошной вещью, не говоря уже о том, чтобы ее носить. Несколько недель назад она восхитилась бледно-голубым шарфом Беатрис. Рождество в четырехзвездочном отеле по-прежнему было ее идеалом, но это Рождество заняло второе место.
Джек вернулся от матери раньше, чем ожидалось. Его отчим остался в Индии, что-то случилось с визами. Он умирал от голода. На рождественский завтрак Пола купила круассаны, всего по одной штуке на каждого, поскольку собиралась на обед с друзьями. Джек заверил Лиззи, что с Полой все в порядке, она в хорошей форме и трезва. Он позвал всех на кухню, чтобы вручить подарки. Джорджия и Джимми выстроились по обе стороны от него.
– Можно мне тоже. Пожалуйста, – Джек указал на просекко Лиззи. Лиззи еще не приходилось думать о том, когда они разрешат детям пить вместе с ними.
– Почему бы и нет? – сказала она, наливая Джеку бокал. – Это единственный день в году, когда можно все, не считая драк и кражи чужих игрушек.
Она посмотрела на Джорджию.
– Я ее просто заняла!
– То есть взяла взаймы, дуреха, – сказала Майя. – Я бы тоже хотела попробовать просекко.
– Впервые? – поддразнил Фрэнк.
– Да, – сказала Майя.
Джек кашлянул. Майя, сидевшая рядом с ним, ткнула его под ребра.
– За что? – спросил Джек совершенно невинно.
– Я никогда не пробовала просекко, – сказала Майя.
– Я и не говорил, что пробовала, – сказал Джек.
Лиззи была поражена уверенностью Джека в себе: тем, насколько обаятельным он мог быть. Это южная часть Дублина, частные школы и большие дома придавали им развязности. Майе тоже доставались кое-какие привилегии: родной отец водил ее в модные рестораны и на обеды в яхт-клубе – но, живя там, где они жили, она сохранила свой неуклюжий городской скептицизм. Фрэнк был королем пижонства, несмотря на относительную бедность во взрослой жизни. Лиззи выросла на ферме с четырьмя братьями, и все они понимали: пока не собран урожай, ни в чем нельзя быть уверенным – и даже после этого может сломаться трактор, вода может затопить поля. Однако часто, когда все против тебя, кое-что может обернуться и к лучшему. Фрэнк был счастлив жить так, словно изобилие будет всегда, но на практике это означало, что они просто расходовали свои запасы раньше, чем ожидалось. Лиззи изо всех сил старалась сохранять оптимизм.
Джимми скорчил Джеку лицо Оливера Твиста, сложив руки под подбородком: «Подарок, пожалуйста. Красивый, пожалуйста».
Лиззи понятия не имела, где Джимми научился так клянчить, и надеялась, что это скоро пройдет. Джек раздал подарки. Каждому по одному. Упакованы они были отвратительно. Никаких загнутых уголков, вместо бечевки намотан скотч «Силлотейп». Сначала они смеялись, затем попытки отклеить скотч заставили Джимми расплакаться. Достали ножницы. Фрэнк получил шикарные наушники. Лиззи – золотой браслет, усыпанный изысканными подвесками. Майя – четвертый айфон. И по айпаду для Джорджии и Джимми, которые запрыгали, обняли Джека и криками возвестили свою удачу.
Лиззи, Фрэнк и Майя переглянулись, пытаясь понять, как на это реагировать. Казалось, никто не дышал. Лиззи наклонилась вперед и положила ладонь на руку Джека. Подвинула браслет через стол.
– Оно великолепен, дорогой, но я не могу его принять, это слишком.
– О, это не настоящее золото, – сказал Джек. – Если бы, – он вернул ей браслет.
Лиззи еще раз осмотрела браслет. Это было лучшее поддельное золото, которое она когда-либо видела.
– С маркетплейса «иБэй», – сказал Джек. – Подержанный. Но не волнуйтесь, я проверил, все работает, айпады и айфон разблокированы, – добавил он без колебаний.
– Но даже подержанная четверка стоит больше двухсот евро, – сказала Майя. Она вертела телефон снова и снова, словно ища компрометирующие царапины. Их не было.
– Я отлично торгуюсь. В любом случае мама говорит, что спрашивать стоимость подарка невежливо. Счастливого вам Рождества от меня. – Это было произнесено без улыбки.
– О Джек. Тебе не нужно было ничего нам покупать. Ты наша семья. – Лиззи попыталась обнять его, но он нырнул в рюкзак и вытащил бутылку шампанского. «Моэт»[10].
– Это все. Обещаю.
Фрэнк подошел и приобнял Джека, похлопывая его по спине.
– Спасибо. – Джек обнял его в ответ, затем поманил Лиззи и Майю, ожидая того же. Майя отвернулась.
– Это слишком, – сказала Лиззи.
Позже Фрэнк признался Лиззи, что, по его мнению, не стоит драматизировать ситуацию, отнимая айпады у детей, но он попытался убедить Джека забрать наушники обратно. Джек снова отказался со словами, что ощущает себя в долгу перед ними. Лиззи чувствовала себя ужасно – у мальчика и так была их любовь: ему не нужно за нее платить.
После обеда Майя удалилась в свою комнату. Она заняла нижний этаж недавно купленной подержанной двухъярусной кровати и большую часть времени проводила, спрятавшись за самодельными занавесками. Лиззи не собиралась этого терпеть. Не сегодня. Пришло время смотреть «Эта замечательная жизнь»[11].
– Это семейная традиция. Ты не можешь отказаться. Что это?
Она достала айфон из мусорной корзины Майи.
– Я его не хочу.
– Ты не можешь его выбросить.
– Я не могу его вернуть.
– Он мог бы продать его и получить часть денег обратно.
– Мама. Серьезно?
Лиззи плюхнулась на кровать рядом с Майей.
– Расскажи мне, что происходит.
В комнату забрела Джорджия и полезла на кровать.
– Не сейчас, Джорджия, я разговариваю с Майей.
– Я ничего не расскажу. Я просто посижу здесь, – сказала Джорджия.
– В шкафу под раковиной есть еще чипсы, – сказала Лиззи. Джорджия исчезла.
– Ты такая плохая мать, – сказала Майя.
– Извини, ты-то у меня идеальная – а значит, у меня не все так уж плохо получается. – Май