У Джорджии особо не оставалось времени на Фрэнка: она не простила ему переезд в Голуэй по работе на ирландском телевидении. У него не было выбора, говорил он им: в Дублине для него работы нет. После нескольких бокалов вина Лиззи как-то рассказала Майе, что Фрэнка обвинили в сексуальных домогательствах, и поэтому он не мог устроиться на работу в Дублине. Майя отбрила уже достаточно мужчин среднего возраста, чтобы понять, что во Фрэнке не было ничего необычного, он просто сраный динозавр – так она ему и сказала. Еще Джорджия винила Фрэнка в своей личной жизни, оказавшейся небогатой, но Майя подозревала, что провал Джорджии в этой области был больше связан с ее исключительным вниманием к учебе. Джимми тоже все еще жил дома с Лиззи, играл на бас-гитаре в группе, записывал музыку в своей комнате и постоянно кричал Лиззи и Джорджии, чтобы они замолчали.
Лиззи спросила, собирается ли Майя пригласить Джека? «Конечно, – сказала Майя, – он член семьи». Джек жил между Лиллем, где поселилась Пола со своим новым мужем, и Голуэем, где жил Фрэнк.
Он все понимал про Фрэнка: регулярно мягко подтрунивал над ним, а в перерывах смеялся как сумасшедший над их общими шутками. Обаяние все еще вело его по жизни. Майя тревожилась, что Джек до сих пор не нашел то, что любит: ни человека, ни занятия.
Хотя прошло более двенадцати лет, Майя все еще помнила, как сильно она любила Джека. Как ей казалось невозможным, чтобы эти чувства когда-либо изменились. Она рассказала правду о том, что произошло в Барселоне, только одной своей девушке. Они курили и целовались на вечеринке по случаю чьего-то семнадцатого дня рождения. Выражение лица той девушки. Гримаса отвращения: «Со своим братом?» – «Сводным братом», – сказала Майя. «Сыном твоего отца?» – «Моего отчима». – «Но он жил в твоем доме, и ты занималась с ним сексом по-настоящему?» – «Я любила его. Мы понимали друг друга». Жизнь с Максом оказалась именно тем, что было нужно Майе, чтобы забыть произошедшее и начать все сначала. Она бы вернулась к Лиззи, после того как все утихло, но Лиззи и Фрэнк в течение пары лет то сходились, то расставались, и Майя находила это слишком запутанным, чтобы оставаться в эпицентре событий. Лиззи ожидала, что она примет чью-либо сторону. «Скажи мне, на какой ты стороне, когда решишь», – говорила она. Жизнь в другой стране имела свои трудности, но в ней было меньше драмы.
Майя также сказала Лиззи и Фрэнку, что пригласит своего крестного отца Конора Туми и его жену, и предупредила, что, если начнутся какие-то сцены, они с Ниной не приедут на Рождество. Они рассмеялись: одна в Дублине, другой в Голуэе. Майя добавила, что не шутит.
Глава 45Руль вправо
День был жаркий и ясный, идеально подходящий для сентябрьской свадьбы. Какое-то время они ехали по шоссе 72: маленькой дороге с претензией. С ограничением скорости в восемьдесят километров в час и полосой посередине, хотя эта национальная дорога больше походила на проселочную, с ежевикой и коровьей петрушкой, клонящейся на обочину. Им регулярно сигналили, поскольку они ехали слишком медленно, по меркам местных гонщиков, и Конор испытал благодарность, когда за поворотом они уперлись в медленно ползущий трактор, который было никак не обогнать. Таким образом они проехали некоторое расстояние, прежде чем Конор забеспокоился, что они опаздывают. Впереди не было никаких признаков съезда. Только поле за полем, неубранные и коричневые. Беатрис призывала к терпению.
– Может, нам удастся объехать. Посмотри, есть ли объезд, – проинструктировал Конор. Беатрис раскрыла карту, но лабиринт дорог, отходящих от шоссе, был настолько хаотичным, что ей казалось, что трактор доберется до дома раньше, чем они построят маршрут. Слева появился съезд на проселочную дорогу. Конор нырнул в него.
– Нам следует остановиться и проверить, правильный ли это поворот, – сказала Беатрис, ожидая, пока GPS уловит изменение направления.
Конор не притормозил: за рулем он по-прежнему был склонен предпочитать инстинкт технологиям. Дорога ухудшилась: выбоин стало больше, чем асфальта. Беатрис предвкушала удовольствие от того, что очень скоро окажется права. Они бывали здесь раньше – не физически, но эмоционально: «надо так», «нет – вот так». Кончалось тем, что кто-то оказывался прав, а кто-то ошибался. Негласное правило заключалось в том, что ошибившемуся никогда не следовало напоминать о провале – они просто двигались дальше, как если бы всегда были согласны друг с другом.
– Это приключение, – сказал он.
Когда Конор открыл приглашение на свадьбу Майи, Беатрис увидела, как он тронут тем, что о нем вспомнили. Дистанция между Конором и его крестницей была ее виной: до ее романа он был образцовым крестным отцом. Конор расстарался и потратил больше, чем следовало, на свадебный подарок – кофемашину. Он утверждал, что кофемашина должна возместить пропущенные дни рождения и Рождества за двенадцать лет. Они все не могли решить, пойдут ли на свадьбу, но позвонил Макс и умолял их приехать. Ему нужно было их присутствие, чтобы сбалансировать список гостей, иначе его бы задавил театральный народ Лиззи, а вы знаете, какие они. Беатрис и Конор знали. Если у человека не было таланта к публичным выступлениям, друзья Лиззи и Фрэнка могли заставить его почувствовать себя предметом мебели. Беатрис знала, что Конор с нетерпением ждет встречи с Майей и Лиззи. И они так долго никуда не выходили. Во время пандемии их жизнь сосредоточилась лишь на самом необходимом, и произошла бережная отбраковка тех, о ком они не скучали.
Конор свернул на гравийную дорожку, чтобы проверить телефон. Они находились в маленькой деревушке недалеко от Т-образного перекрестка. Дорожные знаки были погнуты, их сбил автобус или грузовик. Невозможно понять, где дорога к деревням Нокнагиха или Нокгаррон. Он выбрал новый маршрут. Беатрис не беспокоило опоздание. Они не останутся ночевать: ни в отеле, ни в переоборудованных конюшнях, и местные гостиницы с завтраком остались без ее внимания. Они решили, что она повезет их домой, потому что Конор подумал, что ему, возможно, понадобится выпить бокал-другой. Он был напряжен, но оптимистичен, как будто человек, нервничающий перед выступлением. Она надеялась, что он ничего не задумал, когда они снова увидятся с Фрэнком.
Свадьбу праздновали в георгианском загородном доме на реке Блэкуотер; все формальности уладили в загсе Дублина. Мальчик-подросток в слишком тесном костюме стоял у больших каменных ворот и указывал тем, кто не остановился в отеле, на небольшую парковку, невидную из дома.
Конор нес подарок, завернутый в коричневую бумагу с синей бархатной лентой, а Беатрис осторожно двигалась на каблуках по обсаженной деревьями гравийной дороге, прежде чем сбросила туфли и пошла босиком по полоске травы между колеями. До них донесся звук струнного квартета. Гости свадьбы высыпали из дома на гранитные ступени и разбрелись по двору. Белые огоньки над входом складывались в слова «Майя и Нина». Фуксия и плющ обвивали гранитные колонны. Среди них сновали официанты в черном, разнося серебряные подносы с шампанским и клубникой. Прошло много времени с тех пор, как она была на такой пышной свадьбе. Дело было не только в цветах и золотом полуденном солнце, а в толпе и их бурных приветствиях, объятиях и поцелуях: очевидном удовольствии, которое все получили от того, что снова оказались вместе. Беатрис была полна благодарности за то, что они приехали. Официант взмахнул перед ними подносом с шампанским. Конор опрокинул свой бокал, словно тот был наполнен водой, так быстро, что успел поставить его обратно на поднос официанта и взять следующий. Он украдкой покосился на Беатрис и подмигнул. Она коснулась своим бокалом его.
Наверху лестницы спиной друг к другу стояли Майя и Нина и разговаривали с разными людьми: их руки вытянулись назад, пальцы были сцеплены. На Майе было платье цвета слоновой кости косого кроя с простым венком из темно-зеленых листьев и белых цветов. Ее новоиспеченная жена была одета в темно-синие брюки, белую рубашку с открытым воротом и такой же венок. Конор вручил подарок проходящему мимо официанту и попросил оставить его там, где складывают подарки. Свободной рукой он обвил талию Беатрис и оставил ее там.
Беатрис услышала ее прежде, чем увидела. Волна кораллового атласа и вьющиеся белокурые волосы разделили их с Конором. Лиззи поцеловала и сжала Конора в объятиях, оставив след от красной помады на его щеке. Будь то нервы или выпивка, Лиззи была на взводе. Не возникло ли у них проблем с поиском этого места? Где они остановились? Где Фиа? Они видели Шэя? И, только когда Конор сказал, что она выглядит прекрасно, она притормозила и улыбнулась.
Лиззи оглядела Беатрис с ног до головы, восхищаясь ее зеленой льняной рубашкой.
– Так просто. Это так…
Беатрис ждала.
– Мне нравится, – сказала Лиззи и улыбнулась. – Элегантно. Это все, что я имела в виду. Ты не изменилась. Совершенно. Как тебе удается?
Беатрис решила, что лучше не пытаться отвечать.
– Спасибо.
Наконец она увидела Фрэнка. Он стоял, прислонившись к колонне, скрестив ноги в лодыжках и держа в руке бокал с шампанским. Его костюм был темно-синим, как и его остроконечные туфли. Он похудел или дело в покрое костюма? Его волосы были зачесаны назад: отпущенная длина на шее, седые волны на висках, оттеняемые серебристой бородой. О смерти его отца писали даже в «Айриш Таймс»: она предположила, что он заполучил свое наследство. Впервые за много лет Беатрис простила себя за то, что выбрала его. Сама того не желая, она обнаружила, что улыбается ему. Восприняв ее улыбку как приглашение, Фрэнк в два прыжка спустился по лестнице и подошел. Конор крепко уперся ногами в землю, но Фрэнк остановился на безопасном расстоянии. Беатрис обнаружила, что задерживает дыхание.
– Рад видеть вас обоих, – сказал Фрэнк. Он звучал искренне.
– Счастливы быть здесь, – сказал Конор. – Майя выглядит прекрасно.
– Она красавица.
– Вся в мать, – сказала Лиззи.