Нельзя не отметить, что 3 сентября была расстреляна не одна Каплан, к стенке было поставлено 90 человек. Компания, в которой Каплан единственная женщина, и идет под № 33, весьма своеобразна. Здесь есть бывшие студенты, прапорщики, присяжные поверенные, а вот под № 12 идет протоиерей Восторгов, под № 79 – бывший министр внутренних дел Хвостов, под № 83 – министр юстиции Щегловитов. Это был первый кровавый список, знаменующий начало красного террора.
А что же наш добровольный свидетель, как сложилась его судьба?
Поначалу все шло более чем прекрасно. Демьян жил в Кремле, много печатался, его поддерживал Ленин, хотя не раз говорил: «Грубоват. Идет за читателем, а надо быть немножко впереди». В годы Гражданской войны его слово порой стоило не меньше, чем удар кавалерийского полка. Листовки с его воззваниями были так доходчивы и, что особенно важно, результативны, что солдаты хранили их как своеобразный пропуск и гарантию безопасности. Вот как, например, подействовала листовка Демьяна на солдат одного из полков Добровольческой армии.
«Прочитав послание Демьяна Бедного, – писали они позже в газете, – мы, солдаты Добровольческой белой армии, присоединяемся к слову Демьяна и не желаем больше воевать против своих же братьев – рабочих и крестьян, и постановляем: сдаться красным войскам в плен и просить прощения, как у рабочих, так и у крестьян. Свою вину мы желаем загладить и будем биться с офицерами и кадетами до последней капли крови под руководством вождя – товарища Троцкого».
То, что имя Демьяна еще не раз будет так или иначе ассоциироваться с Троцким, со временем ему припомнят. Ну как, в самом деле, можно пройти мимо такого документа?
Председателя Реввоенсовета Республики № 279
Демьян Бедный, меткий стрелок по врагам трудящихся, доблестный кавалерист слова, награждается ВЦИК – по постановлению РВС – орденом Красного Знамени.
За все время Гражданской войны Демьян Бедный не покидал рядов Красной армии. Он участник ее борьбы и ее побед. Ныне Демьян в бессрочном отпуску. Пробьет час – и армия позовет его снова.
Узнав о награждении своего поэта, каждый Красный Воин скажет:
„Спасибо Всероссийскому Центральному Исполнительному Комитету. Награда – по заслугам!“
Председатель Реввоенсовета Республики
Надо сказать, что белогвардейцы прекрасно понимали цену слова Демьяна Бедного и активно за ним охотились. Они не раз сообщали в своих газетах, что Демьян схвачен и повешен, а от его имени пишет кто-то другой. На самом деле Демьян был жив-здоров, а несколько человек, которые были на него похожи, ни за что ни про что действительно были повешены.
Политиком Демьян был никаким, но был по-крестьянски хитер и сметлив. Когда из Кремля на Троцкого посыпались удары, Демьян быстро сообразил, на чьей стороне сила, и тут же напечатал в «Правде» стихи под названием «Всему бывает конец». Он начал с того, что назвал Троцкого «красноперым Мюратом, который гарцует на старом коньке, блистая измятым опереньем», и закончил недвусмысленным призывом:
Довольно партии нашей служить
Мишенью политиканству отпетому!
Пора, наконец, предел положить
Безобразию этому!
Сталину это стихи понравились, и он передал Демьяну личную благодарность за «верные, партийные стихи о Троцком». А на заседании Политбюро, отмечая значение выступления Демьяна Бедного, сказал:
– Наши речи против Троцкого прочитает меньшее количество людей, чем эти стихи.
Взбодренный такой похвалой, Демьян начал позволять себе больше, чем это было принято. Скажем, свои частушки, стихи и басни он отдавал сразу в несколько редакций, естественно, и там, и сям получая гонорары. Когда ему говорили, что так нельзя, он только отмахивался и говорил, что по этому поводу в Кремле ему замечаний не делают. А когда Демьяну пытались платить как всем – по два рубля за строчку, он дико возмущался и требовал, чтобы платили по пять.
Лучшие поэты той поры к Демьяну Бедному относились довольно скептически, а Маяковский и Есенин назвали его не иначе, как Бедным Демьяном, делая ударение на первом слове. Когда это дошло до самого Демьяна, он ухмыльнулся и победно проронил: «Но мне-то платят по пять, а им, за их гениальность, по два с полтиной!»
Так продолжалось до тех пор, пока Демьян не опубликовал в «Правде» стихотворный фельетон «Слезай с печки», в котором обличал «русскую лень, стремление русского человека, ничего не делая, сидеть на печке», а также утверждал, что «обломовщина – национальная болезнь русского народа».
Удивительное дело: за русских заступился грузин! Сталин не только добился специального решения ЦК, осуждающего этот и ряд других фельетонов Демьяна Бедного, но и, в ответ на жалобу Демьяна, написал ему письмо.
«Десятки раз хвалил Вас ЦК, когда надо было хвалить. Десятки раз ограждал Вас от нападок, а вот когда ЦК оказался вынужденным подвергнуть критике Ваши ошибки, Вы вдруг зафыркали и стали кричать о „петле“. На каком основании? Может быть, ЦК не имеет права критиковать Ваши ошибки? Может быть, Ваши стихотворения выше всякой критики? Не находите ли, что Вы заразились некоторой неприятной болезнью, называемой „зазнайством“? Побольше скромности, товарищ Демьян!»
Как это ни странно, но отеческое увещевание вождя на товарища Демьяна не подействовало, и он продолжал куражиться, пока не оказался на краю пропасти. В 1936-м Демьян написал либретто комической оперы «Богатыри», в которой вошедших в народные сказания богатырей Древней Руси превратил в разбойников с большой дороги, бандитов, грабителей и налетчиков.
Оперу ставили в Камерном театре, и на генеральную репетицию обещал приехать Сталин. Демьян надулся от важности и, в предвкушении похвал, обещал закатить грандиозный банкет. Но так случилось, что Сталин приехать не смог и вместо себя прислал Молотова. От увиденного и услышанного Вячеслав Михайлович был в полном шоке, назвал оперу «стыдным спектаклем» и о своих впечатлениях рассказал Сталину.
На этот раз терпение вождя лопнуло, он срочно собрал заседание ЦК, на котором было принято постановление «О пьесе „Богатыри“ Демьяна Бедного», в котором резко осуждалась идеологическая концепция автора и его клевета на русский народ и прошлое России. Этого было достаточно, чтобы на ближайшем партийном собрании Демьяна Бедного, вернее, Ефима Придворова, исключили из рядов ВКП(б), а заодно и из Союза писателей.
Обычно после этого следовал арест, затем – скорый суд и встреча с Шигалевым, Маго или другим исполнителем смертных приговоров. Но Демьяну несказанно повезло – его оставили в покое, правда, перестав печатать. Лишь в годы войны, когда Сталин немного поостыл и у него появились другие заботы, вождь народов, припомнив былые заслуги Демьяна, дал добро на публикацию новых стихов и поэм несколько подзабытого поэта.
Свое последнее стихотворение «Праздник Победы» Демьян Бедный напечатал в «Правде» 9 мая 1945 года. А 25 мая его не стало. Умер он за обеденным столом санатория «Барвиха»: ел, пил, шутил – и вдруг упал. Прибежавшие врачи помочь ему уже могли – остановилось сердце.
Если бы Демьян мог встать и прочитать посвященный ему панегирический некролог, напечатанный в той же «Правде», это было бы ему большим утешением. Там перечислялись практически все его заслуги, кроме той, о которой мало кто знал, а кто знал, тот молчал – его косвенное участие в расстреле Фейги Каплан и прямое участие в сожжении ее трупа.
Инквизиторы и их жертвы
Известие о расстреле подлой террористки, покушавшейся на вождя, прогрессивным пролетариатом и трудовым крестьянством было встречено с большим энтузиазмом. А вот старые революционеры и бывшие политкаторжане увидели в этом акте нарушение высочайших принципов, ради которых они гнили в казематах, а то и шли на эшафот. Наиболее ярко эти настроения выразила Мария Спиридонова, пославшая Ленину открытое письмо.
«И неужели, неужели Вы, Владимир Ильич, с Вашим огромным умом и личной безэгоистичностью и добротой, не могли догадаться не убивать Каплан? Как это было бы не только красиво и благородно и не по царскому шаблону, как это было бы нужно нашей революции в это время нашей всеобщей оголтелости и остервенения, когда раздается только щелканье зубами, вой боли, злобы или страха и… ни одного звука, ни одного аккорда любви».
А что же Ленин, как реагировал на расстрел покушавшейся на него террористки он? По свидетельству хорошо знавшей семью вождя Анжелики Балабановой, в кремлевской квартире Ленина царило неподдельное смятение.
«Когда мы говорили о Доре Каплан, – пишет она, – молодой женщине, которая стреляла в него и которая была расстреляна, Крупская была очень расстроена. Я могла видеть, что она глубоко потрясена мыслью о революционерах, осужденных на смерть революционной властью. Позже, когда мы были одни, она горько плакала, когда говорила об этом. Сам Ленин не хотел преувеличивать эпизод. У меня сложилось впечатление, что он был особенно потрясен казнью Доры Каплан».
Вот так-то! Ленин потрясен, но ничего не может сделать для спасения Доры. Крупская плачет, но тоже абсолютно бессильна. Так кто же тогда вождь? Кто решает судьбы страны и живущих в ней людей? Это имя хорошо известно, оно так часто повторяется в связи с делом о покушении на Ленина, что многие историки считают – без него здесь не обошлось.
Давайте-ка сопоставим уже известные нам факты и попробуем в них разобраться… Кто подписал первое воззвание ВЦИК о покушении на Ленина, как мы уже выяснили, то ли в момент покушения, то ли вообще до него? Яков Свердлов. Кто еще до допроса странным образом задержанной Каплан и до выяснения каких бы то ни было фактов указал адрес, по которому надо искать организаторов покушения, то есть правых эсеров, а также наймитов англичан и французов? Свердлов. Кто в разгар следствия, когда Петерсу удалось установить доверительный контакт с подозреваемой, приказал ее расстрелять и поручил это не чекистам, которым это было привычно, а своему выдвиженцу коменданту Кремля Малькову? Глава государства Свердлов. Кто велел без следа уничтожить останки Фейги Каплан? Снова Свердлов.