– Сначала мы все вместе поём «Гимн Весне», – сказал Дрозд. – Затем каждая птичья семья произносит свои пожелания к наступающему году. После этого присуждают награды за лучшие пожелания: солнечные лепёшки, лунные пирожные, ледяные сосульки, которые ещё до конца не растаяли.
– Ты тоже будешь награждён? – спросила Фрэдэрика.
– Нет, я нахожусь в Жюри, – ответил не без гордости Дрозд. – Я буду присуждать награды победителям. С моим мнением считаются.
– И когда же мы полетим? – спросила Фрэдэрика.
– Скоро. Очень скоро. Я тебя предупрежу, – сказал Дрозд и начал приводить в порядок свои пёрышки.
Через три дня установилась восхитительная погода. Небо было такое голубое, как мамино праздничное платье. Солнце светило и грело вовсю.
Воробьи чирикали до умопомрачения.
– Мы улетаем, Фрэдэрика! – объявил Дрозд.
– Когда?
– Сейчас.
– Мне надо собраться, – сказала Фрэдэрика. – И потом, я не знаю: сумею ли я лететь? Прошлый раз я ведь только попробовала.
– И очень удачно, – сказал Дрозд. – А собираться в дорогу незачем. Полетишь налегке. Только закрой как следует свой плохой глаз, а то ты можешь упасть на землю. Погоди, я придумал, как подтолкнуть тебя.
Дрозд сделал знак Тополю. Тополь склонился к ногам девочки.
– Ухватись за него и – в путь-дорогу! – крикнул Дрозд.
Фрэдэрика ухватилась обеими руками за макушку Тополя, тот быстро выпрямился, и Фрэдэрика очутилась в воздухе рядом с Дроздом.
Они летели рядом, набирая скорость. Фрэдэрика на лету заклеила свой левый глаз кусочком пластыря, который оказался в кармашке её платья. Теперь глаз был надёжно закрыт.
Вскоре Дрозд и девочка были окружены сотнями птиц, летевшими в том же направлении.
– Куда они летят? – спросила Фрэдэрика.
– Туда же, куда и мы, на Праздник Весны, – ответил Дрозд. – Не разговаривай со мной, мы уже приближаемся.
Они были над лесом. Дрозд показал на полянку:
– Опустись тут. Встань за сосну, за всем наблюдай, но молчи. Когда всё закончится, я прилечу за тобой.
Фрэдэрика плавно опустилась на траву и спряталась за ствол большой сосны.
Вокруг полянки все деревья были усеяны птицами, которые шумно и радостно переговаривались.
Одни без умолку щебетали, другие пели, не обращая внимания на окружающих. На одной из берёз группа Жаворонков без конца репетировала свои трели. Вокруг стоял праздничный птичий гомон и гам. И вдруг всё стихло. На полянке появился Попугай. Переваливаясь с ноги на ногу, он направился к большому пню и лениво взобрался на него. В ту же минуту к Фрэдэрике подскочил Дрозд.
– Смотри хорошенько! – предупредил он Фрэдэрику. – Праздник начинается.
– Кто это? – шёпотом спросила Фрэдэрика, показав в сторону Попугая.
– Это Попугай! Он Председатель Жюри! – ответил Дрозд.
– Как странно, ведь сам он не умеет петь.
– Зато у него прекрасный слух! – сказал Дрозд. – И потом, лучше его никто не умеет произносить речей. К тому же он никому не завидует, потому что живёт в домашних условиях, на всем готовом.
– Как же он сюда попал?
– Очень просто. Каждую Весну он находит возможность удрать на денёк из своей клетки. Не знаю, что бы мы сегодня без него делали, если бы ему на этот раз не удался побег, – объяснил Дрозд.
Попугай, не двигаясь с места, три раза хлопнул крыльями. Краски его бесподобного оперенья переливались на солнце.
Сигнал Попугая был встречен невообразимым шумом крыльев. Все птицы постарались занять места поближе к Попугаю. Они расселись группами, и Дрозд называл Фрэдэрике каждую группу в отдельности.
– Видишь, это – Жаворонки. Возле них – Синицы. А это вот Малиновки в ярких жилетах. Сбоку Снегири. Поближе к ним – Зяблики жёлтые, коричневые и других цветов. Позади них Соловьи, а рядом мои однофамильцы. Видишь?
– Я вижу ещё Воробьёв! – сказала Фрэдэрика.
– К сожалению, и они здесь, – сказал Дрозд. – Их много, больше ста, но от них не отделаешься, раз они уже тут. Теперь я возвращаюсь на своё место возле Попугая. А ты притаись и не очень выглядывай из-за сосны, а то тебя могут увидеть. Наблюдай и молчи как рыба!
Одним прыжком Дрозд очутился около других важных птиц, собравшихся на толстой ветке рядом с Попугаем.
«Это Жюри!» – подумала Фрэдэрика.
Тут были птицы разного рода и, без сомнения, лучшие певцы.
Попугай важно посмотрел вокруг, вытянулся и неожиданно сильно ударил своим клювом о пень, на котором стоял. Вокруг воцарилась мёртвая тишина.
– Друзья мои! – произнёс хриплым голосом Попугай. – Друзья мои! Настал великий день Весны! Вы приглашены сюда достойно отметить это событие, дающее нам надежду на тёплые гнёзда, пшеничные зёрна, спелые вишни, вкусные гусеницы, горячее солнце, прозрачную воду и для меня, быть может, – фисташки! Споём наш «Гимн Весне»! Я начинаю: ля-я-я!
Это «ля» прозвучало так фальшиво, что Фрэдэрика чуть не вскрикнула. Впрочем, птицы сделали вид, что ничего не заметили. Только Воробьи, как по команде, нагло захохотали. Попугай строго посмотрел в их сторону, и смех затих. И тут все, кто умел петь, запели хором:
– Земля очнулась после сна –
Ушла Зима, пришла Весна,
Над нами небо ясное!
Весенний лес шумит листвой,
И вновь у нас над головой
Сияет Солнце красное!
ЖАВОРОНКИ.
Чем выше будет в поле рожь, –
Тем ты гнездо спокойней вьёшь!
ВСЕ ПТИЦЫ ХОРОМ.
Так пусть же это сбудется!
СИНИЦЫ.
Весна! Для наших птичьих стай
Побольше вкусных мошек дай!
ВСЕ ПТИЦЫ ХОРОМ.
Так пусть же это сбудется!
СНЕГИРИ.
Побольше ягод на кустах
Во всех лесах, во всех садах!
ВСЕ ПТИЦЫ ХОРОМ.
Так пусть же это сбудется!
ЗЯБЛИКИ.
Пусть будет летом меньше гроз
И славно вызреет овёс!
ВСЕ ПТИЦЫ ХОРОМ.
Так пусть же это сбудется!
СОЛОВЬИ.
Пусть, ночью глядя на луну,
Мы нарушали тишину!
ВСЕ ПТИЦЫ ХОРОМ.
Так пусть же это сбудется!
ДРОЗДЫ.
Побольше солнышка дроздам,
Чтоб веселее было нам!
ВСЕ ПТИЦЫ ХОРОМ.
Так пусть же это сбудется!
Птицы кончили петь «Гимн Весне», и снова на полянке воцарилась тишина. Все замерли на своих местах в ожидании наград. Попугай откашлялся и только было начал говорить, как вокруг поднялась адская суматоха. Воробьи загалдели все разом. Что они кричали, никто разобрать не мог. Но они галдели так, будто что-то случилось, будто всем грозит беда. Испуганные Жаворонки тотчас же поднялись высоко в небо. Синицы спрятали головки под крылышки и замерли. Дрозды-бойцы застыли с открытыми клювами, задыхаясь от негодования. Тихо плакали Соловьи, а любопытные Зяблики налезали друг на друга, чтобы лучше разглядеть, что происходит. Что касается Попугая, то он, видимо мало что соображая, смотрел на разбушевавшихся Воробьёв. Постепенно шум стих, и один из Воробьёв обратился к остолбеневшим членам Жюри.
– Мы тоже желаем петь! – выступив вперёд, заявил толстый Воробей. – Чем мы хуже вас? Мы тоже кое-что разучили в честь Праздника Весны! И если вы не согласитесь это услышать, то мы вас ошарашим таким шумом, что вам придётся спасаться!
Услышав такое требование, члены Жюри решили уступить. Председатель Попугай пришёл в себя и тоже согласился.
Жаворонки падали с неба, как дождь. Синицы вытянули головы из-под крыльев. Зяблики расселись обратно по своим местам. Все приготовились слушать.
Толстый наглый Воробей взлетел на ветку. Все воробьиные головы повернулись к нему. Это развеселило Фрэдэрику, которая за всем внимательно наблюдала. И тут Воробьи дружно заголосили:
– Лошадиный навоз! Лошадиный навоз! Лошадиный навоз!
Услышав такое, Попугай свалился с пенька вниз головой на траву да так и остался лежать без сознания. Поднялся ужасный переполох. Певчие птицы все, как один, сорвались со своих мест и взмыли в небо. Только их и видели…
Когда перепуганная Фрэдэрика очнулась, то никак не могла понять, каким образом она очутилась в своём саду под яблоней.
С ветки смотрел на неё Дрозд. Оба его глаза были широко открыты, и, глядя на девочку, он плакал.
– Не плачь! – обратилась к нему Фрэдэрика. – Закрой лучше один глаз!
– Нет, – ответил Дрозд. – Сегодня я понял, что на мир надо смотреть двумя глазами.
Сон с продолжениемповесть-сказка
Памяти великого сказочника Ханса Кристиана Андерсена
Люба любила спать. По вечерам её не надо было, как других детей, просить и уговаривать: в десять часов вечера она уже была под одеялом. Стоило ей только положить голову на подушку, свернуться калачиком и закрыть глаза, как она проваливалась в сон. И могла спать сколько угодно! Рядом разговаривали, не умолкали радио и телевизор, но Люба не просыпалась. Даже старый будильник «Трезвон» должен был истратить весь свой завод, для того чтобы утром дозвониться до Любы и разбудить её, – такой был глубокий сон.
– Как ты можешь… так спать? – спрашивали у Любы.
– Мне снятся удивительные сны! – отвечала она.
И это была сущая правда.
Один из Любиных снов
Люба вышла на безлюдную городскую площадь, прошла мимо старинной башни с часами и свернула в такой же безлюдный переулок. Она остановилась возле тускло освещённой витрины небольшой лавчонки. Это была мастерская игрушек. За стеклом стояли и лежали, висели на гвоздиках и сидели в разных позах всевозможные куклы: роскошные принцессы с удивлённо раскрытыми, немигающими голубыми глазами и ресницами неестественной длины; пастухи и пастушки в нарядных деревенских платьях; изящные танцовщицы в ярких шалях и с тамбуринами в руках; смуглые кавалеры в лакированных шляпах… Люба узнала и Красную Шапочку в окружении лесных гномов. Но больше всего её внимание привлёк солдат – деревянная кукла с крючковатым носом и тяжёлой челюстью, занимавшей половину лица.