Старпом (он назвался Ричардом Трэвисом, «можно просто Дик») показался ей человеком симпатичным. Приветствовал их широкой улыбкой. Провел в гостиную (старенькая плетеная мебель, прохладная плитка, занавески колышутся на морском ветру). Усадил на диван, предложил коктейли.
– Я бы хотела джин-тоник, – улыбнулась ему в ответ Татьяна.
– А мне… просто воды. – Мама выглядела все хуже, бледно-зеленая, хватала ртом воздух.
– Вам плохо? – обеспокоился старпом.
– Нет-нет, – поспешно откликнулась мамуля. – Просто… устала немного.
– Ну, отдохнете, – дружелюбно откликнулся мистер Трэвис. – Время будет.
И небрежно кивнул Майку с Дэном:
– Все, ребята, свободны. Дайте дамам покой!
Те послушно покинули гостиную (от Майка на прощание Тане вновь достался печально-сожалеющий взгляд). А едва дверь за ними захлопнулась, лицо старпома мигом лишилось добродушной улыбки. Не обращая на Татьяну внимания, он приблизился к Юлии Николаевне и сухо молвил:
– Все, довольно комедии. Говори, где они?
Та растерянно взглянула сначала на него, потом на дочь.
– Простите… I don’t understand.
– Госпожа Садовникова, не советую вам темнить. Где они?!
Мама напряженно вслушивалась в английскую речь.
– Она правда не понимает! – вмешалась Татьяна. – И вообще, что вы себе…
– Заткнись! – оборвал ее мужчина. Схватил Юлию Николаевну за плечи, грубо встряхнул: – Где то, что вы взяли в особняке Хэйл?!
– Я…
Таня бросилась к двери.
– Стоять! – рявнул Трэвис.
Девушка дернула ручку – заперто. Кричать?.. Но кто услышит?
Она решительно вернулась, попыталась стряхнуть с маминых плеч грубые мужские руки. Сердито сказала:
– Послушайте! Она действительно вас не понимает. Хотите с ней пообщаться – я могу перевести. И вообще: что за методы? Давайте поговорим, как цивилизованные люди!
– Что ж, давай, – лжестарпом нехорошо усмехнулся. – Мне нужно содержимое сейфа Хэйл.
– Но мама даже не знает, что там было!
– Ложь! – оборвал ее мужчина.
– Таня, объясни мне… – жалобно пискнула мама.
– Он говорит… – начала Таня.
И вдруг Юлия Николаевна пошатнулась. Схватилась за сердце. И безвольной куклой рухнула на пол.
– Мама! – бросилась к ней дочь.
– Чертов цирк! – злобно прошипел Дик.
Грубо схватил Юлию Николаевну за руку, попытался приподнять – однако ноги ее подкосились, голова безвольно повисла.
– Идиот! – взъярилась Татьяна. – Она в обмороке! Позовите врача!..
– Ладно, – зловеще усмехнулся Трэвис. – Сейчас будет вам врач.
Стукнул кулаком в стену – дверь в гостиную практически сразу же распахнулась. На пороге показались двое: по виду мексиканцы. Трэвис отдал им короткое распоряжение на испанском – смысла Таня не поняла.
Один из мужчин легко подхватил Юлию Николаевну на руки. Второй взял Татьяну под локоток. Сопротивляться? Кричать? Но мама совсем беспомощна… Нет, сейчас – покорность и только покорность. Лишь бы их не разлучили!..
Сумрачный коридор, лестница… На третьем этаже ее втолкнули в одну из комнат. Юлию Николаевну, по счастью, оставили здесь же – мексиканец небрежно, как куль, сгрузил ее на не застеленную кровать. С ужасающим акцентом велел по-английски:
– Сидеть тихо!
Направился к двери.
– Ей нужен врач! – крикнула вслед Татьяна.
Мужчина не ответил. Дверь захлопнулась, щелкнул замок. Мама жалобно застонала, и Таня бросилась к ней. Схватила за руку, нащупала пульс.
В медицине она не разбиралась, но, кажется, болезнь матери не смертельна: сердце билось очень быстро, не меньше ста двадцати ударов в минуту, зато ровно, без перебоев.
– Ма-му-ля! – Она требовательно потрясла Юлию Николаевну за плечо.
И та послушно распахнула глаза, испуганно взглянула на дочь:
– Таня? Что?.. Что случилось?
Нахмурилась, оглядела незнакомую комнату, привстала:
– Где мы?
– Ты правда сознание потеряла? Или прикидывалась? – строго произнесла Татьяна.
Мамины очи мгновенно наполнились слезами.
– Танечка! Ты что?
– Ладно, прости, – буркнула дочь.
Хотя ей опять показалось, что мама знает куда больше, чем говорит. И амплуа испуганной простушки – искусно сыгранная роль, не более.
Но в любом случае влипли они сейчас – обе. Значит, надо думать, как выбираться отсюда.
Таня подошла к окну. Открылось оно свободно. Девушка с надеждой распахнула створку… М-да. Можно даже не пробовать. Третий этаж. А потолки в доме – высоченные. Сделать, как в авантюрном романе, веревку из простыней? Но постельного белья нет. В комнате вообще ничего не имелось, кроме единственной голой койки. И дверь заперта. Неужели им остается покорно ждать развития событий?..
Одна радость: мама уже совершенно пришла в себя, села на кровати. Спросила – голос больше не срывался:
– Таня! Ты можешь мне объяснить, чего они от нас хотят?
– Мистер Трэвис сказал, по-моему, ясно: ему нужно то, что вы с Мирославом украли из сейфа.
– Но я…
– Да. Да. Я уже поняла: ты святая. В ограблении не участвовала и вообще ничего не знаешь, – с раздражением откликнулась дочь.
– Танечка, зачем ты так? – с укором произнесла Юлия Николаевна.
– Да затем! – Таню переполнял гнев. – С нас требуют нечто чрезвычайно ценное. Иначе б не стали из тюрьмы тебя вытаскивать. Неужели непонятно: они вовсе не помочь нам хотели. Они просто выполняли приказ этого Трэвиса! Вот небось хихикали про себя, когда мы в благодарностях рассыпались, деньги им предлагали! А ты клянешься, что даже не знаешь, о чем речь!
– Но я правда не знаю!
– Там, в сторожевой башне… ты видела труп дворецкого. А Мирослав – что он делал? У него хотя бы в руках что-нибудь было?
– Н-нет… Сзади, на столе только…
– Что?
– Бархатные коробочки. Вроде с драгоценностями… И еще, по-моему, холсты. Картины.
– Какие?
– Не видела я! Они свернуты были!
– А дома у него?
– Нет, – помотала головой мать. – Ничего.
– Ладно, – вздохнула Таня. – Примем твою версию, что в особняк явился кто-то до тебя. Прикончил Мирослава и прихватил драгоценности, картины – или что там еще в сейфе было. Но тогда возникает вопрос: Мирослав – грабитель номер один. Некто – тот, кто его убил и добычу забрал, – второй. А эти ребята, что нас здесь держат… Трэвис и иже с ним. Они – кто?..
Татьяна насупилась, вспомнила:
– Дэн ведь мою скульптуру наваял… и в любви мне объясняться начал еще до того, как Мирослава убили. Явно неспроста. Он (или сообщники его) тебя, похоже, прямо от сторожевой башни пас. Значит, выяснили, что ты находишься у меня в номере. Со мной познакомились, выходит, тоже из-за тебя. – Девушка помрачнела. – Они все знали, все! И, наверно, проследили, как ты к любимому своему из гостиницы помчалась… Но тогда они должны понимать, что у тебя и ворованного ничего нет. Бр-р… – она помотала головой. – Вообще ничего не понимаю…
Подошла к окну, выглянула в пустынный двор, начала размышлять:
– А как они, интересно, будут действовать дальше?
– Поймут, что мы ни при чем, – поспешно отозвалась мама, – и отпустят нас.
– Ага, – злорадно закончила Таня. – Поймут, что они зря старались. Зря вытаскивали тебя из тюрьмы. А ты на самом деле абсолютно не в курсе. И что тогда?
Мама испуганно помотала головой:
– Не знаю…
– Да просто сдадут нас властям. Нас обеих. А сами скроются.
Юлия Николаевна поежилась.
– Или другой вариант… – безжалостно продолжала дочь. – Они по-прежнему будут думать, что ты все знаешь. И начнут вытягивать из тебя информацию. Догадываешься, каким образом?
– Таня, пожалуйста, перестань! – взмолилась мать.
– Так или сяк – перспективы нерадостные, – подытожила Татьяна. И властно произнесла: – Значит, нужно линять отсюда.
– Но каким образом?
– Жди, – велела дочь. – И только попробуй пискнуть.
Решительно распахнула окно, вскочила на подоконник.
– Таня! – тихо ахнула мама.
– Я сказала тебе: молчи! – прошипела дочь. – Не волнуйся. Я знаю, что делаю.
Сняла с пальца колечко, положила на подоконник. Жаль, конечно, отправляться без талисмана, но он будет только мешать.
…Еще когда во дворе находились, Таня обратила внимание: в месте перекрытий меж этажами, по прихоти архитектора, есть выступ. Не очень широкий, выдается сантиметров на пять максимум, но удержаться можно. Тем более что сложен дом из природных камней. Между ними промежутки совсем несерьезные – но Таня, по счастью, несколько раз захаживала на скалодром. И демонстрировала, как уверял инструктор, незаурядные способности.
Попробуем удержаться – иного выхода все равно нет.
Она еще раз оглядела двор – пусто. Осторожно спустила с подоконника ноги, нащупала стопой выступ… Ох, страшно!.. Таня, которая занималась парашютным спортом, всегда боялась малых высот. Когда – даже если у тебя за спиной парашют, шансов никаких нет. Как сейчас – до земли метров пятнадцать, и ни кустика, ни травы – один камень…
Пока стоишь на приступке и держишься за подоконник – еще нормально, но стоило перенести правую руку в прореху меж камнями, как ее охватила настоящая паника. Одно неверное движение, мамин вскрик или шаги во дворе – и она полетит вниз…
«Вернуться?» – мелькнула малодушная мысль.
Нет. Она оторвала от подоконника и вторую руку. Преодолеть ей надо всего-то четыре метра до соседнего окна. Будем молить судьбу, чтобы в той комнате никого не оказалось. И чтобы со двора ее никто не заметил.
…Вернулась в темницу через семь минут. Показалось: будто всю жизнь за жалкие мгновения прожила. Руки тряслись, на ногти вообще лучше не смотреть (потому в свое время она отказалась от скалолазания – с маникюром оно не совместимо абсолютно). Седые волоски тоже наверняка появились. Но зато она явилась с добычей. Бухта, состоящая из тридцати, примерно, метров веревки – по-буржуйски надежной, не меньше двухсот килограммов на разрыв. Спасибо, спасибо тебе, неведомый архитектор! За приступок меж этажами, за выступы между камнями. А главное, что не предусмотрел ты в своем творении балкона. Белье местные обитатели сушили на веревке, протянутой меж домом и высоченной кокосовой пальмой.