Мулат-продавец смотрел то на экран, то вслед недавней покупательнице и растерянно улыбался.
– Здравствуй, Валерочка.
– Привет. – Голос отчима даже дрогнул от напряжения. По этому изменившемуся голосу, который раньше, что бы ни случилось, всегда оставался невозмутимым, Татьяна поняла: Валера ОЧЕНЬ за нее беспокоится. – Ты у нас где?
– Я вернулась на Антигуа.
– Так. – В короткий вздох отчим вложил целую бездну чувств: волнение за Таню; разочарование, что она снова занимается самодеятельностью; досаду на ее полное непослушание. – А что мама?
– Она в хороших руках.
Татьяна разговаривала экивоками. Совершенно не нужно нести в открытом эфире все подряд, даже если говоришь по-русски. В конце концов, на Антигуа они с мамой совершенно точно в розыске. А может, и на Гваделупе уже тоже. Как и во всем оставшемся мире. Она добавила:
– Действительно в хороших руках.
– Могу себе представить, – усмехнулся Ходасевич. – А у тебя что за планы?
– Да я пройдусь тут по старым адресам, – небрежно молвила Таня.
– Каким – конкретно? – Голос отчима заледенел.
– Ну, тем, где мамаша со своим любовничком проживала.
– Зачем?
– Поищу кое-что.
– Господи, Таня! – Отчим наконец сорвался. – Что ты творишь! Выбирайся оттуда. Немедленно! Я дам тебе телефон наших людей в Гаване. Или одного моего хорошего знакомого в Доминикане. Они помогут. Обязательно помогут!
– Нет, Валера, – категорично проговорила падчерица. – Я не хочу бегать всю жизнь. Я хочу оправдаться. И маму оправдать.
После своей вспышки отчим сказал саркастическим и бесконечно усталым голосом:
– Да-а, если уж тебе втемяшится в голову какая блажь…
– Чем кричать и язвить, лучше посоветуй: как я смогу открыть простенький сейф без ключа?
– Никак.
– Спасибо, что подсказал, – язвительно бросила Таня.
– Кто знает, что ты вернулась на Антигуа?
– Мама.
– А еще?
– Ну… Один человек… Возможно, догадывается. Хотя впрямую я ему, конечно, не говорила.
– Кто? – спросил Валера столь страшным тоном, что Таня даже не подумала лгать или лукавить.
– Один из тех, кто отпустил нас с мамой. Его зовут Майк.
– Ах, Майк… Он тебе что-нибудь передавал?
– С чего ты взял?
– Я – ни с чего не взял, я просто спрашиваю: передавал или нет?
– Ну, передавал.
– Что?
– Деньги. Взаймы.
– А еще что?
– Все.
– Ты уверена?
– Ну, он еще отдал мне колечко с камушком…
– Так.
– Но, Валера, то было мое собственное колечко. Он мне его просто вернул!
– Хорошо, Таня. Я понял. И все-таки: я категорически советую тебе сдаться полиции.
– Валера, ты меня достаточно хорошо знаешь, чтобы понять: никогда. А почему ты спросил про колечко?
– Забудь.
– Ты боишься, что Майк прицепил мне «маячок»? – догадалась она. – Но я переоделась. А под платье он ко мне, – Таня натянуто усмехнулась, – не лазил.
– Ладно, Таня. Я не отговариваю тебя. И даже не прошу быть осторожной. Я знаю, что все равно ты наплюешь на все советы и полезешь в самое пекло. Я просто умоляю: РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО, будь осторожной!
А когда он поговорил с Таней и нажал «отбой», тут же достал телефонный справочник и стал искать код Антигуа.
Лейтенант Маккензи в раздражении бросил телефонную трубку. Да что этот русский себе позволяет?!
Вести из далекой Москвы собственное расследование по его делу! Еще и давать ему указания. Какая наглость! Выбросить из головы – и всех делов. Садовникова-старшая, безусловно, убийца. Ее дочка – пособница.
Оставался, правда, нерешенным еще один весьма важный вопрос. Где содержимое сейфа госпожи Хэйл?
– Спросите об этом у Дика Трэвиса, – сказал ему русский.
Маккензи кольнуло. Откуда московский пижон его знает?
Трэвис. Известная на Антигуа личность. Страстный коллекционер. Богач. Человек без принципов. Едва услышав об ограблении особняка миссис Хэйл, Маккензи сам сразу подумал, что Трэвис отлично подходит на роль заказчика. Тем более слухи, что в сейфе у Глэдис хранится нечто чрезвычайно ценное, по островку давно ходили.
Однако данные с камеры видеонаблюдения свидетельствовали: те двое, что взяли сокровища миллионерши, совсем не из команды Трэвиса. Или все же пожилые мужчина и женщина работали на него?
Лейтенанту ведь так и не удалось выяснить, куда парочка дела награбленное. В доме, где проживал Мирослав, никаких ценностей не нашли. Русская в том, где добыча, тоже не созналась.
Дело застопорилось. Журналисты вовсю упражнялись в остроумии на тему «утомленной солнцем» местной полиции.
Однако совет русского спросить Трэвиса все равно был невыполним. Даже если тот соизволит ответить на вопросы, не дурак же он признаваться, что выступил заказчиком ограбления? А доказательств против него (кроме домыслов того русского) все равно никаких.
Тупик.
Антигуа. Пляж
Темные очки, волосы спрятаны под банданой – вот и вся маскировка. Ну, еще Таня надеялась, что помогут европейские манеры и безупречный английский. Ищут-то на острове – русскую. То есть (такая уж у нас репутация) даму с понтами, одетую безвкусно и ярко. Садовникова же выглядела и держалась максимально сдержанно, скромно. Ни дать ни взять английская студентка. Ну, или благовоспитанная менеджерша откуда-нибудь из Дании.
Разморенный полуденным солнцем полицейский, по счастью, проводил ее равнодушным взглядом. Зато Чарли – дежурный по отельному пляжу — узнал мгновенно. Приветствовал радостно:
– Вау! Ну, Татьяна, ты наглая!
– О чем ты, милый? – притворилась девушка удивленной.
Тот похлопал глазами (уже замутненными традиционным утренним пивом и первым обеденным косячком). Промямлил:
– Так ты ж бандитка, тебя ищут повсюду. Из полиции приходили! Номер обыскали, где ты жила. И вещички все твои забрали.
А она-то надеялась наряду с прочим вызволить из камеры хранения отеля свою сумку. Со всеми нарядами, косметикой, обувью.
Чарли же вперился в нее своими хитроватыми глазками:
– Полицейские, кстати, велели обязательно сразу звонить, если ты вдруг объявишься. Наверно, и вознаграждение за тебя дадут…
Таня ответила ему одновременно вызывающим и грустным взглядом. Спросила:
– И ты меня сдашь?
Чарли хихикнул. Ответил несколько невпопад:
– Никогда бы не подумал, что ты – преступница.
– Ты совершенно прав, – пожала плечами она. – Меня просто подставили.
– Да, легавые могут, – вздохнул парень.
Татьяна понизила голос:
– Ты мне, кстати, можешь помочь.
– Если бабло попросишь, у меня сейчас нет, – поспешно откликнулся он.
– Не боись, Чарли, деньги мне не нужны, – успокоила его Таня. – Наоборот. Ты в покер играть любишь?
– Ага, – откликнулся тот. – Только не на интерес же, а бабок, говорю тебе, нет!
– А я совсем не в карты тебя играть зову.
– А во что? – Он ухмыльнулся. – В больничку? В доктора?
– Нет, я предлагаю нам с тобой стать партнерами. Сыграть в одной команде.
Чарли на секунду задумался. Снова глупо хихикнул:
– Слушай, но ты ж – преступница! Я соглашусь, а ты меня используешь. И потом убьешь!
«Черт, – подумала Татьяна, – нет еще и часа, а он уже, кажется, обкурился конкретно».
Равнодушно пожала плечами:
– Не хочешь – не надо. Предложу кому-нибудь еще. Дело выгодное. Любой согласится.
– Нет, подожди, – забеспокоился растаман. – Против кого ты предлагаешь играть?
Таня стала невольно подделываться под его лапидарный стиль.
– Против судьбы.
– О! Это мне подходит. Люблю, когда соперник меня достоин. А идти прямо сейчас надо?
– Да.
– А… ну, тогда пошли, – легко согласился он.
Махнул трем американским старушкам, что шли к ним навстречу по кромке пляжа:
– Козочки мои! Если ласты, масочки кому нужны – сами берите!
Пнул бадью, где отмокали в дезинфицирующем растворе принадлежности для снорклинга.
Обнял Татьяну и повел прочь.
– То, что ты мне предлагаешь, противозаконно? – вроде бы мимолетно, на ходу, поинтересовался он.
– Еще как, – обнадежила его она.
Чарли ездил на старом и благородном «Кадиллаке» в стиле пятидесятых – поэтому его машина органичней смотрелась бы на улицах Гаваны, где автораритетов полно. Но и под солнцем Антигуа бирюзовый кабриолет размером с хорошую лодку выглядел феерично. Таня сказала, куда ехать: «Дом, где убили Мирослава», – и растаман кивнул: знаю, мол, где это.
Памятуя о таинственных и зловещих намеках отчима, Татьяна, усевшаяся рядом с водителем, время от времени глядела в правое зеркало – проверялась. Никакого хвоста вроде не видно. «Впрочем, – занозой заползла непрошеная мысль, – если Майк все-таки ухитрился прицепить на меня «маячок», ему и следить нет надобности. Он приедет в точности туда, где мы остановимся». Девушка взялась теребить кольцо – то самое, что вернул ей толстяк. По мнению Тани (а главное, отчима), это единственный предмет, куда можно поместить миниатюрный передатчик. «И что теперь прикажете делать? Выбросить его на дорогу? У меня не так много бриллиантов. Строго говоря, это – второй».
– Ты что-то дергаешься, подруга, – заметил растаман. – Хочешь пыхнуть? Расслабишься.
– Не, не люблю я этого.
– А напрасно. Реально расслабляет.
Однако Чарли не стал настаивать.
Спустя двадцать минут очень приметный бирюзовый «Кадиллак» с открытым верхом запарковался вблизи бывшего дома Мирослава и Юлии Николаевны – того самого, где она была застигнута полицией рядом с трупом своего любовника.
Дом находился совершенно на отшибе: во все стороны ни жилья, ни людей, ни машин. Тане подумалось: наверняка Мирослав красиво врал ее матери, что уединение – это романтично. А сам, двуличная сволочь, такое место совсем из других соображений выбрал: чтобы с добычей его никто не увидел, а потом и маму убить не помешал. Наверняка ведь планировал по окончании дела от нее избавиться. Но вышло наоборот – пришел конец ему самому.