— Я не знаю всей истории, но я сама точно такая же. Мне проще что-нибудь написать, чем сказать вслух. Будь моя воля, я бы всю жизнь прожила на бумаге. — Я размышляю, стоит ли рассказать им о загадочном Кто-то/Никто. На примере нашей с ним переписки я могла бы объяснить, что письменное общение дается мне легче личного. К тому же мне не помешала бы помощь, чтобы вычислить, кто он такой. Хотя, может, лучше не знать. Может быть, КН прав: нас соединяет мое неведение. Покров анонимности. Мне было бы гораздо труднее писать кому-то, кого я увижу вживую на следующий день. Кстати, может быть, это работает и в обратную сторону? Хотя КН знает, кто я, ему, наверное, проще общаться со мной, не глядя в глаза.
Конечно, Агнес не права — для того чтобы написать слова, нужно не меньше смелости, чем для того, чтобы высказать их вслух, — и я собираюсь сказать ей об этом, громко и убежденно, но тут кто-то выкрикивает мое имя с другого конца столовой.
— Джесси!
Сперва я решаю, что это зовут не меня, а какую-то другую Джесси — у меня нет друзей в этой школе, — но голос слишком настойчивый и смутно знакомый, и я оборачиваюсь. Длинные пышные волосы и улыбка.
— Джесси, привет, — говорит Лиам. Он уже подошел к нашему столику. Стоит с Графом на плече, смотрит на меня. Убирает волосы с лица и тычет пальцем себе в лоб. — Как твоя шишка?
— Почти прошла. Но если ты подойдешь на шаг ближе с этой гитарой, мне придется заявить на тебя в полицию, — говорю я и сама понимаю, что это звучит откровенным заигрыванием. У меня горят щеки. Я не умею заигрывать. Чувствую себя самозванкой. К тому же я вовсе не собираюсь заигрывать с Лиамом. Он вроде как мой начальник.
— Ха. Слушай, сегодня после уроков все в силе? Придешь на стажировку? И не надейся уйти до закрытия.
— Да, конечно. Еще раз спасибо, что взяли меня на работу. Я вам очень признательна.
— Это самое меньшее, что я мог для тебя сделать после того, как тебя покалечил. — Он улыбается, потом по своей странной привычке легонько бьет меня кулаком в плечо (хоть и легонько, но больно), разворачивается и уходит.
— Не может быть. — Дри хватает меня за руку и сжимает ее, как в тисках. — Откуда ты знаешь Лиама Сандлера? — Глаза у нее лезут на лоб. — Нет, я не верю. Лиам. Сандлер.
— Расслабься. Это не Райан Гослинг, — говорит Агнес, закатывая глаза. — Никогда не понимала, что в нем может нравиться.
Дри не слышит ее. Смотрит на меня во все глаза, ждет ответа.
— У его мамы книжный магазин. Меня взяли туда на работу, в основном потому, что он ударил меня по башке кофром с гитарой. Звучит смешно, я понимаю. Но это чистая правда.
— И что дальше? — говорит Дри.
— А что дальше?
— Все!
— Собственно, да. Это все.
— Что он сказал? Что ты ответила? Можешь нас познакомить? Ты слышала его группу? Это настоящий восторг. Оргазмград.
— Э… — говорю я. — Он, конечно, парень видный, но чтобы прямо до оргазма…
— Нет, так называется его группа. «Оргазмград».
— Что, правда?
— Ага. И он потрясающий. Потрясающий. Надо видеть его на сцене! Я в него влюблена до безумия. Вижу его, и меня всю трясет. Он никогда со мной не разговаривал. Не сказал ни единого слова. До этой минуты.
— Вообще-то он разговаривал не с тобой, — замечает Агнес.
— Он стоял совсем рядом! Я уже счастлива! — Дри еще сильнее сжимает мою руку. Мне уже больно. — Офигеть!
— У него есть девушка, — говорит Агнес, и меня удивляет ее настойчивое желание испортить Дри праздник. Если бы Пит Макмэннинг, старшеклассник, по которому Скарлетт страдала в девятом классе, заговорил с кем-то в ее присутствии, я бы плясала от радости вместе с ней, хотя никогда не понимала, что она в нем нашла. Лично меня тошнит от тонких усиков, пусть даже теперь это модно.
— Да хрен бы с ней, с этой Джем.
— Он встречается с Джем? — Я понимаю, что мне предстоит еще много удивительных открытий. Я вообще ничего не знаю об этой школе. Значит, Лиам и Джем. Гм… Да, можно было бы догадаться, что у Лиама есть девушка, но я никогда бы не подумала, что он будет встречаться с Джем. И не потому, что она красотка — у таких парней, как Лиам, всегда очень красивые подруги, — а потому, что она настоящая стерва. Я была о нем лучшего мнения.
— Да, я знаю. И это единственное, что мне в нем не нравится, — говорит Дри.
— Дри на нем помешалась. В прямом смысле слова. Даже пыталась учиться играть на гавайской гитаре, чтобы он ее заметил. Хештег: полный провал.
— Просто я переросла тви-поп. И фиг с ним. — Дри обнимает меня от избытка чувств. — Я тебя обожаю!
Я улыбаюсь. Делаю вид, что не вижу, как насупилась Агнес.
Кто-то/Никто: как прошел день, мисс Холмс?
Я: Неплохо. Как у тебя?
Кто-то/Никто: хорошо, делал домашку в виде списка пронумерованных фактов, все что угодно, лишь бы не сдохнуть от скуки.
Я: Думаешь, в колледже будет лучше?
Кто-то/Никто: надеюсь, с другой стороны, я только что прочел о парне, который лишился одного яичка из-за дедовщины в студенческом братстве.
Я: Правда? Какой ужас!
Кто-то/Никто: можешь представить себе человека, который так стремится понравиться окружающим, что готов пожертвовать одним яичком?
Я: Не могу. Не могу даже представить, что у меня оно есть.
Кто-то/Никто: знаю, что ты не любишь эмотиконы, но «я люблю свои яйца» был бы здесь очень к месту.
Я: Знаешь, что я люблю? «Нутеллу». И мягкую пижаму. И хорошую книжку. Не обязательно в этом порядке, но чтобы все вместе.
Кто-то/Никто: кстати, а ты ешь «Нутеллу» ложкой прямо из банки?
Я: Раньше так ела, да. Но теперь не могу, у нас общая кухня. Хотела купить себе баночку и подписать, но папа сказал, что это будет некрасиво. Невежливо.
Кто-то/Никто: общая кухня?
Я: С мачехой и сводным братом. А ты живешь с мамой и папой?
Кто-то/Никто: типа того, хотя мои мама с папой в последнее время не видят друг друга в упор.
Я: Почему?
Кто-то/Никто: все сложно.
Я: Мы когда-нибудь преодолеем этап «все сложно»?
Кто-то/Никто: вне всяких сомнений, мисс Холмс.
Глава 12
После уроков Дри проводила меня до машины. Сказала, что завидует мне и хотела бы оказаться на моем месте. Такого еще не бывало. Никто никогда не хотел оказаться на моем месте. Никто. Никогда. Мне было велено слать эсэмэски, если Лиам скажет что-нибудь интересное. Все что угодно на самом деле.
— Включая долгие нудные объяснения, как работает касса? — уточнила я без всякой издевки, уже садясь в машину, чтобы ехать на свою первую смену в «Зри в книгу!». Не знаю, насколько серьезно ее помешательство Лиамом, но как человек, сам переживший изрядную долю безумных влюбленностей, я понимаю ее потребность в информации. Собранные по крупицам подробности позволяют тебе притвориться, будто ты знаешь человека, по которому сохнешь, хотя понятно, что ты совершенно его не знаешь.
— Кассу можешь пропустить. В смысле, технические подробности. Но, если он скажет что-нибудь интересное, пока будет объяснять, сразу пиши. — К счастью, Дри поняла, что я над ней не смеюсь.
Пока Лиам не сказал ничего интересного. Ничего такого, что стоило бы увековечить в эсэмэсках Для страждущей Дри. Касса оказалась точно такой же, какая была в «Смузи-Кинге», так что мне не пришлось с ней разбираться. Похоже, все мои должностные обязанности будут заключаться в том, чтобы сидеть за прилавком и вставать навстречу покупателям, когда колокольчик над дверью возвестит об их приходе. Судя по тому, как мгновенно Лиам отзывался на звон колокольчика, со временем у меня тоже выработается рефлекс.
— А ваша группа… Какую музыку вы играете? — Я сознательно не говорю «Оргазмград», главным образом потому, что сомневаюсь в своей способности произнести это вслух и не покраснеть. Эмблема группы — большая, неуловимо похожая на влагалище буква «О» с высунутым из нее языком. Привет «Роллинг Стоунз» и Джорджии О’Кифф. С названием они, конечно, перестарались. Слишком провокационное, слишком прямолинейное.
— Наверное, рок. Что-то вроде этого. Знаешь Лу Рида?
Я киваю, хотя слабо себе представляю, кто он такой.
— Вот типа того. Но современнее. И, может быть, круче. — Он улыбается, давая понять, что шутит.
Надо отдать ему должное. Он не развязный самодовольный болван в отличие от большинства парней из выпускного класса, которые заполняют собой все пространство, когда шествуют по коридорам на переменах: громко приветствуют друг друга, хлопают дверцами шкафчиков и, не таясь, обсуждают девчонок, которым не посчастливилось пройти мимо. Лиам не то чтобы скромный, но более сдержанный. Из тех парней, которые, прежде чем поцеловать девушку, спрашивают разрешения.
Я: Он сравнил себя с Лу Ридом, но вроде как в шутку.
Дри: Он круче.
Я: (громкий стон)
Дри: Ладно. Не круче. Но симпатичнее.
— Кому пишешь? — спрашивает Лиам, и я быстро убираю телефон в карман. Не хочу ставить Дри в неловкое положение, хотя, если честно, сомневаюсь, что он вообще знает о ее существовании.
— Моей подруге. Дри. То есть ее зовут Адрианна. Но все называют ее сокращенно — Дри, — говорю я. Лиам пожимает плечами. Ему неинтересно. — Она классная. Ты ее видел. Она сидела со мной в столовой.
Опять ноль эмоций. Интересно, а как бы он отреагировал, если бы я сказала ему, что она знает, когда у него день рождения, в какой колледж он собирается поступать и какие у него любимые блюда в нашей школьной кафешке. Что в ее фантазиях у них уже завязался бурный и страстный роман. И неважно, что он об этом не знает. Наверное, так даже лучше. Есть девчонки вроде Джем и Кристель, которые не смущаются и не боятся мальчишек и своих сексуальных инстинктов, а есть вроде нас с Дри, которые страшатся отказа, несчастной любви и секса как такового. Мы понимаем, что нам предстоит преодолеть еще много комплексов, прежде чем стать настоящими женщинами.