Наверное, понял, что она собой представляет на самом деле.
Она еще не знает продолжения. Может быть, Калеб ошибся. Может быть, я здесь вообще ни при чем. Может быть, я неправильно его поняла. Да, скорее всего. Иначе выходит какой-то бред. В любом случае я уж точно не стану передавать Дри эти нелепые слухи. Тем более я очень надеюсь, что это неправда.
Всего лишь два месяца назад, когда я в одиночестве ела свой унылый обед на скамейке, мысль о том, что какой-нибудь парень из выпускного класса — любой парень из выпускного класса — пригласит меня на свидание, показалась бы мне совершенно безумной, хотя, конечно, мне было бы очень приятно и лестно, если бы это произошло. Предел мечтаний серой мышки. А Лиам — это что-то вообще запредельное. Лидер наикрутейшей из всех школьных рок-групп. В него влюблена половина девчонок из старшей школы. Но сейчас Лиам может испортить мне все. Из-за него я могу потерять самое главное: мою дружбу с Дри, мою работу, может быть, даже Итана, который почему-то всегда напрягается, когда речь заходит о Лиаме. И, конечно, Калеба, который теперь нашел удобный предлог не выводить наши с ним отношения за рамки общения в мессенджере.
Эта новая, калифорнийская, Джесси строит жизнь на зыбкой почве. Мне нужна Дри, мне нужен КН и даже «Зри в книгу!». Дри переживает, что ее никто не замечает. Я переживаю совсем о другом: без этих трех составляющих моей жизни я просто исчезну.
Дри: КАК ВАШ КОФЕ? Хорошо посидели? Извини, что не спросила сразу. Все никак не успокоюсь насчет Л. и Д.
Я: Он отменил встречу.
Дри: Вот черт. Ты в порядке?
Я: Все, что ни делается, все к лучшему. Дри: Ты настоящий дзен-мастер.
Я: Мир есть я, я есть мир.
Дри: Ну и шел бы он.
Я: И это тоже.
Глава 27
Мой телефон выключен, лежит в сумке, в отдельном кармашке, закрытом на молнию. Не прошло и пяти минут, а я уже по нему скучаю. Без него мне одиноко и неуютно. Но я стойко держусь. Смотрю в иллюминатор на Лос-Анджелес, который отодвигается все дальше вниз и становится все меньше и меньше: здания и машины на пригородном шоссе как игрушки. С такой высоты город кажется безобидным и абсолютно нейтральным, как любой чужой город, где у тебя нет дома. У меня на коленях лежит брошюра с материалами для подготовки к экзаменам в колледж. Она открыта на нужной странице, но я не могу заставить себя читать. Через четыре часа Скарлетт встретит меня в аэропорту и отвезет прямо в «ДеЛучи», где мы закажем по два куска пиццы и диетическую кока-колу в больших запотевших стаканах, и все годы нашей тесной дружбы, все наши истории, известные лишь нам двоим, все наши прежние шутки вновь оживут, словно мы не расставались на целых два месяца. Как будто я никуда не уезжала. Я расскажу ей, каких дел натворила за эти два месяца, расскажу о своем ощущении, что моя новая жизнь трещит по швам, не успев даже толком начаться, и она подскажет, как все исправить. Как сохранить дружбу с Дри, как заставить Калеба быть со мной по-настоящему, а не в виде буковок на экране, как не потерять работу. Как излечиться от этой нелепой и явно бесперспективной влюбленности в Итана, который, согласно всеобщему мнению, надломлен, вероятно, опасен и определенно недостижим.
Она мне напомнит, что так всегда и бывает — поначалу все новое кажется хрупким и ненадежным — и что многое, если не все, зависит от нашего собственного отношения.
Через четыре часа я снова буду дома. Хотя там нет мамы, все равно это мой дом. Место, где мне все знакомо, где я не чувствую себя чужой.
Я плачу от радости. Теперь можно плакать. Никто этого не увидит. Слезы капают прямо на лист с заданиями. Ну и пусть.
Позже, уже в машине, я украдкой поглядываю на Скар. Она изменилась. Повзрослела. Черты лица стали резче и выразительнее. Она постриглась. Теперь у нее короткое асимметричное каре, волосы растрепаны в художественном беспорядке. Она не писала мне, что сменила прическу. Интересно, она выбирала ее по фоткам в Сети, собирала все варианты на доске в «Пинтересте», как мы всегда делали раньше, или это было спонтанное решение? Как бы там ни было, ей очень идет. Скар барабанит пальцами по рулю старенькой «Хонды» своих родителей в такт какой-то песне, которую я не знаю. Регулятор громкости на магнитоле вывернут на полную мощность. Печка жарит вовсю. В куртке и шарфе на улице было нормально — все-таки это Чикаго, — но в машине мне угрожает тепловой удар. Шарф я сняла, но ремень безопасности мешает снять куртку.
Я вспоминаю погоду у нас в Калифорнии. Там даже не надо смотреть прогноз. Ясное небо, короткие рукава каждый день. Легкий ветерок, щекочущий кожу.
— У меня ощущение, как будто я вышла из тюрьмы, — говорю я, приоткрываю окно и приглушаю звук на магнитоле, чтобы мы могли поговорить, не перекрикивая громкую музыку. Я вдыхаю знакомый запах Скар: лосьон с кокосовым маслом и манго и что-то не поддающееся описанию, с легкой горчинкой. — Честное слово.
— Если тюрьма — это жизнь в охренительном особняке в Беверли-Хиллз, с прислугой и личным поваром, тогда конечно. Ты вышла из тюрьмы, — говорит Скарлетт, и ее голос звучит как-то странно. В нем слышится нотка явного раздражения.
— Во-первых, я живу не в Беверли-Хиллз. Ты сама знаешь, что все не так.
— Расслабься, я пошутила. — Скар тянется к магнитоле и делает музыку громче. Не так оглушительно, как было раньше, но все равно громко. — Ты уже знаешь, чем хочешь заняться, пока будешь здесь?
— Честно? Просто побыть с тобой. Есть пиццу. Смеяться. Болтать. Мне очень тебя не хватало.
— Да. Забавно. Только когда ты уехала, я поняла, как много времени мы проводили вместе. — Она смотрит на дорогу прямо перед собой, и мне снова кажется, что она на меня злится. Может быть, у меня паранойя? Конечно, мы проводили с ней много времени. Как и положено лучшим подругам.
— Мне нравится твоя стрижка. Очень круто. Тебе идет.
— Мне нужно было что-то поменять, — говорит она и снова врубает музыку на полную громкость.
В «ДеЛучи», пока мы едим пиццу — пицца вкуснейшая, хотя бы что-то осталась таким же, каким я это помню, — я рассказываю Скар обо всем, что со мной произошло в Лос-Анджелесе. Всю историю, от начала до конца. О моих догадках, что КН это Калеб. О Лиаме и Дри. Даже о подозрениях Тео, что Итан принимает наркотики. Сначала я опасалась говорить ей об этом, потому что мне хочется, чтобы он ей понравился, пусть даже они никогда не увидятся. Но все-таки говорю. У нас никогда не было тайн друг от друга. Я слегка заговариваюсь, перескакиваю с одного на другое, потому что волнуюсь. Я вообще вся на взводе. Наверное, из-за кофе. Я выпила чашечку в самолете. Черный кофе без сахара и без сливок. В честь Итана, как бы патетично это ни звучало.
— И что мне делать? — спрашиваю я, потому что Скарлетт всегда знает, что делать. Она очень мудрая, правда. Мудрая не по годам. Как будто она прожила сто лет и лишь притворяется шестнадцатилетней девчонкой.
— В каком смысле? — уточняет она и шумно высасывает сок из кусочка лимона, который выловила из своей диетической кока-колы. — Какой-то парень бросил свою девушку и хочет встречаться с тобой? И в чем трагедия?
— Ну, просто я… я не хочу…
— По-моему, ты все усложняешь. — Скарлетт внимательно смотрит на меня, словно пытается оценить, сильно ли я изменилась за последние два месяца.
У меня отрасли волосы, потому что я не стала заморачиваться со стрижкой, и я похудела на несколько фунтов, в основном по той причине, что Рейчел противница углеводов, но в остальном ни капельки не изменилась.
— Может быть. Просто…
— Кстати, — перебивает меня Скарлетт, — вечером придет Адам. И Дина.
— Ты теперь дружишь с Диной?
— Она не такая плохая, как выяснилось.
— Хорошо. — Я откусываю кусок пиццы, стараясь не встретиться взглядом со Скар. Она знает, что я всегда ненавидела Дину. В девятом классе Дина пыталась поссорить меня со Скарлетт. Сказала ей, что я говорю о ней гадости за спиной, хотя никаких гадостей я, конечно же, не говорила. И еще Дина вечно меня подкалывала, маскируя свои издевательства под безобидные шутки. Конечно, до Джем ей было далеко — та возвела издевательства в ранг искусства, — но меня все равно задевало.
— Знаешь, не одной тебе было тяжело. — Скар резко ставит стаканчик с колой на стол, и напиток выплескивается ей на тарелку. Я вижу, что она вообще не притронулась к пицце. — В смысле, мне тоже пришлось заводить себе новых друзей.
Я пытаюсь представить себе, как все было бы, если бы Скарлетт, наоборот, уехала, а я осталась. Если бы мне пришлось устанавливать новые отношения с людьми, которых я знаю всю жизнь. С теми людьми, с которыми мы по каким-то причинам решили не дружить. До этой минуты мне даже в голову не приходило, что мой отъезд может как-то сказаться на ком-то, кроме меня.
— Извини. Об этом я не подумала.
— Ну да. Тебе есть о чем думать.
— Скар! — Я смотрю ей в глаза, пытаюсь понять, что происходит. Мы ссоримся? Мы со Скарлетт никогда не ссорились. Наша дружба совсем не похожа на дружбу типичных девчонок-подростков: мы не срываемся друг на друге, если у кого-то нет настроения, и не пытаемся выяснить, кто из нас круче. Мы всегда относились друг к другу как сестры. С большой теплотой. Я впервые столкнулась с тем, что Скар на меня злится. Может быть, даже уже не считает меня своей лучшей подругой. От одной этой мысли мне становится больно и одиноко. — Что происходит?
У нее в глазах стоят слезы, и я чувствую, что тоже сейчас разревусь. Мне так хотелось вернуться домой, засесть со Скар в этой кабинке в «ДеЛучи», где мы сидели сто тысяч раз, просто расслабиться — возможно, впервые за несколько месяцев. А теперь мне вдруг хочется оказаться где угодно, но только не здесь. Если бы можно было сбежать…
Нет, если честно, я не хочу никуда бежать. От себя все равно не убежишь. Я заперта в этом сознании, в этом теле, в этой глупой, уродливой человечности.