— Как пропал?! — воскликнула мамочка. — Его же убили.
— Одного убили, второй пропал, — сказала я.
— А третий? Там же Наташа!
Я спросила, при чем здесь Наташенька. Конечно, ищет мужа! Наташеньке надо замуж выходить. Она ради этого и поехала в Лотианию.
— Она за принца собралась? — с невозмутимым видом спросила я. Гальчинская странно посмотрела на мою мать. — За которого из трех?
Мамочка вместо ответа выдала знания, от которых я несколько прибалдела, как, впрочем, и директриса центра. Она привела в пример Одиссея! Этот легендарный герой участвовал в конкурсе женихов на руку Елены Прекрасной, ради чего прибыл в Спарту. Но Одиссей был умным парнем и быстро понял, что Елена ему не достанется. Зачем царю Спарты, богатейшего греческого города-государства, бедный зять с Итаки? И Одиссей очень мудро выбрал Пенелопу, двоюродную сестру Елены Прекрасной. Пенелопе давно пора было замуж, она уже «застоялась», и ее радостно отдали Одиссею вместе с отрядом спартанских воинов в качестве приданого. И этот отряд спартанских воинов помог Одиссею на Итаке, где в его отсутствие (а он отправился в Спарту в сопровождении отряда верных людей) его отца свергли с трона.
Поэтому Наташенька в Лотиании сейчас присматривает себе не принца, а какого-нибудь европейского графа, герцога или барона. Но если там такие дела творятся…
— Наташеньку ничем не убьешь, — сказала я, потом рявкнула: — Ты готова?
Гальчинская демонстративно застегнула мамочкин чемодан, мамочка уже была одета, но не накрашена.
— Прошу. — Я показала Гальчинской, чтобы шла первой.
Она и пошла с чемоданом. За ней следовала мамочка, я замыкала шествие. Администратор в холле явно удивилась при виде нашей процессии, но пожелала нам с мамочкой всего хорошего и пригласила приезжать еще. Не знаю, захочет ли ее начальница еще когда-нибудь видеть кого-то из нашей семьи.
Гальчинская собственноручно загрузила мамочкин чемодан в мою машину, сухо попрощалась и вернулась в здание, мамочка загрузилась на заднее сиденье, но за передним местом пассажира, а не за моей спиной.
— Лариса, ты можешь мне объяснить, что происходит?! — начала задавать вопросы она, как только мы отъехали от центра омолаживания и подзарядки. — То твой отец соглашается наконец оплатить мне процедуры и отправляет сюда, то приказывает немедленно вернуться.
«Значит, все-таки отец оплачивал».
— Ты сама выбрала этот центр? — вместо ответа спросила я.
— Я про него слышала, а тут вдруг твой отец позвонил и сказал: «Собирай манатки». Вы с ним даже одинаковые фразы используете! А я в последнее время заинтересовалась славянским язычеством.
«От нечего делать».
Мамочка всю дорогу до Питера развлекала меня своими новыми знаниями (и я на самом деле узнала много нового, хотя не уверена, что мамочка все излагала правильно).
Когда мы повернули к даче дяди Юры, мамочка несколько удивилась:
— Ты меня на эту дачу везешь?
— Куда сказал отец, туда и везу.
Я сдала мамочку с рук на руки папиному сторожу, старому вору, пригретому папой, и наконец отправилась на работу.
В отличие от Карфагенской Римская и Александрийская церковь не перекрещивали еретиков. Против решения о перекрещивании резко выступил папа римский Стефан I. Спор Киприана с папой римским Стефаном I начался в 254 году и продолжался до смерти обоих.
Киприан говорит о Римской церкви с большим почтением, отдает ей должное, как «исходной», признает ее главной и центром христианства. Но Римская церковь не вправе объявлять себя непогрешимой. Она непогрешима только в той мере, в которой в ней поддерживается единство веры.
Стефан признавал действительность еретического крещения. Киприан считал, что тех, кто крещен у еретиков и раскольников, нужно перекрещивать. Если же Стефан отрицает необходимость перекрещивания еретиков, то признает существование двух Церквей.
Речь шла уже о разрыве Карфагена с Римом. В наши дни суть спора может показаться странной и даже несерьезной, но в те годы вопрос о крещении отступниками-епископами грозил серьезными последствиями. На третий Карфагенский собор, посвященный этой проблеме, Киприан собрал 87 африканских епископов, и они единогласно постановили, что крещение вне единой Церкви невозможно. Киприан продемонстрировал несгибаемость и твердость убеждений.
Разрыва Карфагена и Рима не произошло из-за новых гонений на христиан и смерти двух главных оппонентов.
Глава 15
Я не знаю, как пообщались мои родители, но при нашей следующей встрече с отцом он заявил, что мамочка отправилась в Лотианию.
Взрыв самолета, за штурвалом которого сидел Петр, оказался для мамочки новостью. В процессе очередного омоложения она не следила за новостями, да и новости о взрывах и крушениях ее никогда не интересовали. Она сама поняла, что если органы до нее вдруг доберутся, о ее полете на этом самолете нужно молчать как рыба. Без нее разберутся. И папа будет разбираться. А пока он отправил ее в Лотианию, то есть регулярным рейсом во Францию, а там предложил искать ее дочь Наташеньку и помогать той искать мужа и о себе не забывать.
— Когда же твоя мать наконец снова выйдет замуж?! — взвыл отец. — Хоть какое-то время мне бы от нее отдохнуть!
— Зачем ты ее отправлял в Новгород?
— Да проще следить и за принцем, и за ней! И так пришлось людей от дела оторвать. Но ведь нельзя их обоих без присмотра оставить!
— А за мамочкой-то зачем присматривать?
— Чтобы заранее готовиться! Кто ее знает, что ей в голову придет!
Потом были похороны Петра. Я на протяжении всей печальной процедуры находилась рядом с тетей Ирой, его матерью, и, как могла, поддерживала ее. Я же повезла ее домой с поминок. Эту процедуру она выдержать не могла. Я сама не понимаю эту традицию. Хотя считается, что поминки придуманы, чтобы немного отвлечь родственников от горя — чтобы продукты закупали, готовили. Но в нашем случае был снят ресторан, а видеть живых и здоровых коллег и друзей Петра тетя Ира не могла.
— Роди ребенка, Лариса, — сказала она мне уже у себя дома. — Я буду рада с ним нянчиться. Или с ней.
В этой же квартире продолжал жить Петр, хотя у него была своя. Но он очень любил мать, и ей было одной скучно и просто одиноко. Петр был женат, но детей в том браке не родилось, они с женой мирно развелись. Старший, Василий, тоже был женат, уже имел трех отпрысков, но тетя Ира с ними не нянчилась. Детьми занимались жена и теща Василия.
— Но у меня уже…
— Лариса, это твои племянники. Ты сама роди. Потом поздно будет. Я понимаю, что у тебя своя фармацевтическая империя. Ты не можешь бросить дело. Ты такая, как твой отец. Тебе парнем надо было родиться. Но… роди для меня внука. Или внучку. Подумай об этом. Пожалуйста. Я все внуков от Пети ждала. А когда узнала про самолет… Я руки на себя наложить хотела, но Петя приснился… Мне смысл жизни новый нужен. А какой смысл лучше, чем малыш?
Я сказала, что подумаю, а если рожу, то тетя Ира будет главной бабушкой. Хотя от кого рожать-то? Где мужа брать? Вон сестрица Наташенька целенаправленно ищет, а никак не получается. А я этому вопросу вообще внимания не уделяю.
«Или, может, от принца родить? Не претендуя на роль принцессы и королевы? — усмехнулась я про себя. — Чем, интересно, он сейчас в Новгороде занимается?»
Вскоре принц напомнил о себе. То есть напомнила наша полиция.
Увидев на экране мобильного телефона, что звонит Лотар, я начала разговор не с приветствия, а с вопроса:
— Ну, куда еще вляпался?
Хорошо, что я не сказала «ваше высочество», да я его так и не называю. И какое «ваше высочество» после совместно проведенной ночи?
На другом конце вежливо откашлялись.
— Это Лариса Ивановна Большакова? — спросил вежливый и явно официальный мужской голос. Как же Лотара зовут по русским документам? Я помнила только имя — Леонид, но фамилию и отчество забыла начисто.
Звонивший мужчина представился майором полиции Борисовым Потапом Прокопьевичем и спросил, знакома ли я с Леонидом Петровичем Курбатовым. Я ответила, что знакома с Леонидом без фамилии и отчества, и догадываюсь, про какого именно Леонида спрашивает товарищ майор.
— Куда он еще вляпался?!
На другом конце провода раздался тихий смешок.
— Лариса Ивановна, вы правда та самая Большакова, которая владеет аптеками и фармацевтическим производством?
— Та самая. Не томите, Потап Прокопьевич. Что с ним? Я ему, правда, говорила, чтобы сам звонил. Но раз звоните вы, дело серьезное.
— Лариса Ивановна, я вам задам еще один вопрос, потом объясню ситуацию, — сказало официальное лицо. — Как вы познакомились с Леонидом Петровичем?
— Его избивали трое неизвестных. Во-первых, я считаю несправедливым, когда трое на одного, а сопротивлялся он отчаянно. Во-вторых, мне просто хотелось немного размяться и потренироваться. В зал давно не ходила, все времени нет. А тут и дело благородное, и тренировка.
— Поразительно! А мы ему не поверили. Он то же самое сказал.
«Я надеюсь, не сказал, что дело в Лотиании было?»
— Мы в ответе за тех, кого приручили. И спасли, — добавила я.
— А те трое были гомосексуалистами? — спросил Потап Прокопьевич.
Я аж обалдела от такого вопроса. Чего-чего не ожидала…
— Понятия не имею. Но вроде нет. Хотя не знаю. А он что, с гомиками теперь подрался?
— Леонид Петрович участвовал в демонстрации под лозунгами «Гомосексуалистов — на кол, лесбиянок — на дыбу».
— Это разве запрещено? — удивилась я. — У нас же вроде пропаганда запрещена, а если против…
— Несанкционированное было выступление. Остальных-то участников мы хорошо знаем. Они у нас частенько с иконами и хоругвями ходят, иногда со Сталиным. А в другое время на Сметанинской мызе отдыхают.
— Простите, «у нас» — это где? И что такое Сметанинская мыза?