Лиза стояла у входа в отдел, оглядываясь по сторонам, на губах играла тень хулиганской улыбки, как в старые школьные времена. Сколько я заплатила стоматологу, даже вспоминать не хотелось, но Лизина улыбка того стоила. Дочь вот-вот должна была получить первый наркононовский значок и в целом почти оправилась от двухлетнего бродяжничества. Кожа снова сияла бледным золотом, погустевшие волосы отливали медью. Покачивая бедрами, Лиза подошла ко мне.
Мози водила пальчиком по лабиринту, прокладывая маршрут для пчелки, и Лиза, подавшись ко мне, шепнула:
— М-м-м, то, что надо, одобряю! Кто он?
— Видела, сколько стоят «Чириос»? — чересчур громко спросила я.
— Ну-у, — ухмыльнувшись, загундосила Лиза, — разговоры о мальчиках помогают не думать о мете.
Мои щеки пылали так, что цветом наверняка напоминали клюквенный морс. Я смерила Лизу строгим материнским взглядом и положила в тележку еще две пачки «Чириос».
— Тебе многое помогает — мои выходные туфли, пульт от телевизора, разрешение не мыть посуду.
— Ага, — смеясь, кивнула Лиза. — Это его жена, а тебе правда нужно столько хлопьев с пчелкой?
— Да, — буркнула я и покатила тележку прочь.
— «Да» про жену или про пчелку?
— «Да» про пчелку! — закричала Мози, с торжествующим видом воздев пачку.
Лиза угомонилась, — по крайней мере, до тех пор, пока мы не вернулись домой. Мози играла в куклы на полу гостиной, я стояла на кухне, гадая, куда положить четырнадцать коробок «Чириос», когда вошла Лиза, прислонилась к столу и скрестила ноги.
Начала она с места в карьер, словно вспомнив нашу прошлую задушевную беседу. Только мы с ней в жизни по душам не беседовали.
— Недели две назад я кое-чем занималась с Дэнни Уилкерсоном.
Я бросила коробки и повернулась к ней. Дэнни Уилкелсону хорошо за тридцать, к тому же он женат.
— Что значит — кое-чем занимались? Чем именно?
— Ну, не всем, но многим. Я сама захотела, понимаешь? Мне и так столько всего не дозволено.
— В том числе и Дэнни Уилкерсон! — сурово уточнила я.
— Вот именно, он из запретного списка, но не его лидер.
Лиза смотрела мне прямо в глаза и говорила откровенно, но без тени раскаяния. Она казалась совсем юной, и меня так и подмывало схватить ее за плечи, еще довольно хрупкие, и трясти, пока не уяснит, что к чему. Лизина честность — ловушка на мать: хотелось, чтобы она мне доверяла, но, ей-богу, не настолько, чтоб слушать, как она забирается на Дэнни Уилкерсона и там ищет, чем бы заткнуть брешь внутри себя. Я сосчитала до десяти, напоминая себе, что та брешь образовалась моими стараниями. Лиза выросла без отца, бабушек, дедушек, тетушек, двоюродных братьев и сестер; без верных, придурковатых друзей семьи, которых главные герои фильмов и телепередач заводят чуть ли не моментально. В церковь я ее не водила, а какой круг общения может быть в крохотном городке штата Миссисипи? У Лизы была лишь я, молодая, глупая, не способная на строгость. Где искать поддержку, я не знала и не пыталась выяснить. Я так хотела доказать родителям свою самостоятельность, что не заметила: им совершенно все равно.
— Свидания не запрещены, особенно если нужно и хочется, — проговорила я, взяв себя в руки. — Просто позвони мне или одитору.
Судя по раздраженному взгляду Лизы, я выдала полную чушь.
— Я имела в виду, что в жизни не стану осуждать тебя за то, что у вас было с тем мистером «Сэмс клаб». Мы можем об этом поговорить. Я пойму.
Откуда ни возьмись накатила мигрень.
— Хочешь впечатлениями обменяться? Ты мне про Дэнни, а я тебе… Лиза, тот мужчина из «Сэмс клаб»… Все не так, как ты подумала.
— То есть мы видели не миссис «Сэмс клаб» с детенышами? — подначила Лиза.
— Тут дело непростое и, поверь мне, вовсе не то же самое, что ваши с Дэнни Уилкерсоном шуры-муры.
Лиза отпрянула от стола, стиснула зубы.
— Ну конечно, у тебя-то всегда все иначе. Хватит уже за ребенка меня держать. У меня так, возня в песочнице, а у тебя — возня затейливая, по-взрослому, куда уж мне понять! — Лизины слова казались до страшного убедительными, но голос звучал точь-в-точь как у обиженного ребенка.
— Когда вырастешь, тогда и перестану держать тебя за ребенка, Кроха, — как можно мягче сказала я.
— Боже! — скривилась Лиза. — Можешь ты хоть на денек отвлечься от своих Боссовых замашек? От мамашества? Просто женщиной побыть не пробовала?
— Нет, милая, и тебе не попробовать. Хочешь, чтобы подросшая Мози бегала по твоим ровесникам и занималась с ними «кое-чем»? Хочешь, чтобы отца себе искала? Лиза, если до этого дойдет, нам конец, потому что отца у девочки нет. Есть только я и ты. Мы должны воспитать ее лучше, чем я — тебя. — Лиза бросилась вон из кухни, и я крикнула ей вслед: — Кроха, это означает никаких кувырканий в машине Дэнни Уилкерсона.
Лиза встала как вкопанная.
— Будь спок. Я собираюсь день-деньской шуршать по хозяйству, так что трахаться с потенциальными отцами будет некогда, — заявила она и исчезла в коридоре.
Дурацкие колечки пришлось есть целый месяц, но тот в целом неважный день принес хорошие плоды. К моим словам Лиза явно прислушалась. Не знаю, многое ли она позволяла мужчинам, но подозреваю, что многое. Но теперь она держала свои любовные дела в тайне, особенно от Мози. Сегодня тот день вспомнился снова, и я поняла, что должна взять Лизу с собой к Лоренсу.
Поехать я решила в субботу. Воскресенья Лоренс посвящал церкви, а в понедельник нужно было перезвонить Рику Уорфилду и договориться, когда он придет допрашивать Лизу. Рик оставил еще одно сообщение — говорил вполне дружелюбно и снисходительно, однако давал понять: если не свяжусь с ним в ближайшее время, он решит, что я намеренно его избегаю. Разумеется, именно так оно и было. С Лоренсом следовало поговорить до прихода Рика и выяснить, что на уме у нашего шерифа. Единственная проблема заключалась в том, что в субботу Мози пригласила в гости своего приятеля Реймонда Нотвуда.
Вообще-то в отсутствие Лизы или меня Мози не разрешалось приводить домой мальчиков, но в тот день и конкретно для того мальчика я сделала исключение. Нет, за последний год Реймонд очень вырос — теперь его макушка стала почти вровень с переносицей Мози, — но, бледный и нескладный, он казался мне чуть соблазнительнее Спока в подростковом возрасте. Того Спока, которого Леонард Нимой играл, а не сексапила, которого сняли в римейке.
Утром я взглянула на себя в зеркало и поняла, что все идет как надо. С таким тщанием я не наряжалась лет десять, а волновалась, как перед свиданием или рождественским вечером, или как перед свиданием в рождественский вечер. Глаза сияли, и, посмотрев на разрумянившуюся женщину в зеркале, я шепнула ей: «Ты идиотка!» Я собиралась использовать Лоренса, а не дать попользоваться ему, к моему удовольствию. Я твердила себе, что Лизу беру с собой потому, что вечерняя тренировка в бассейне Сэнди заставила ее скованный инсультом мозг работать с новой силой. Раз так, значит, утренняя встреча с моим экс-любовником принесет еще больше пользы. Это была правда, но не вся. Другая правда была в том, что сегодня я нуждалась в дуэнье куда больше, чем Мози.
Я заглянула в гостиную. Мози смотрела «Разрушителей легенд»[19].
— Мози, можешь вести Реймонда на кухню или в гостиную, но только не в свою комнату, договорились?
Мози закатила глаза: такой дурости даже от самых дурных дур сроду не слышала. Она скользнула по мне обиженным взглядом и даже не заметила, что я накрасила глаза и уложила волосы якобы для поездки за продуктами. Мы с Лизой выбрались на крыльцо.
С каждым днем Лиза передвигалась в ходунках все быстрее и быстрее. К машине она ковыляла явно в хорошем настроении. Пристегнув ее ремнем безопасности, я открыла свой старый телефон-раскладушку. Со звонком тянуть было больше нельзя: становиться главной героиней сиквела «Кошмар на улице Сэнди» очень не хотелось. Не дай бог притащусь к Лоренсу, а там никого или, еще хуже, он не один. Я живо представила, как из-за двери выглянет сонная красотка чуть за тридцать в футболке Лоренса, скажет, что он в душе, но я могу оставить ему сообщение.
Вчера на работе я разыскала в базе новый адрес Лоренса и забила в сотовый его телефон. Трубку он снял после четвертого гудка. Его низкий грудной голос напоминал дрожащий рокот. Похоже, я его разбудила. У меня в животе что-то подскочило, будто вдруг решили отключить гравитацию.
— Ты один? — спросила я. По-моему, получилось слишком томно.
Лоренс судорожно вдохнул, — наверное, в постели сел. Через полсекунды сонливости в его голосе как не бывало: Лоренс завелся с полуоборота.
— Джинни?
— Я спросила, ты один дома?
— Да, а в чем…
— Никуда не уезжай, — перебила я. — Буду у тебя через двадцать минут.
Я захлопнула сотовый, не дав Лоренсу ответить. Сколько времени прошло… Почти двенадцать лет мы не говорили друг другу ни слова, а у меня руки дрожат. После Лоренса я встречалась несколько раз, с разными, но ни один не смог вытеснить его из моей головы, и всерьез я никого из них не приняла. Если его голос на меня так действует, значит, взяв Лизу, я приняла гениальное решение.
Я села в машину и задним ходом повела ее по подъездной аллее. Тут у обочины притормозил старомодный «универсал» Реймонда Нотвуда. Я помахала ему рукой, а он растянул губы в своей фирменной улыбке.
— Сдается мне, этот мальчишка — негодник, — сказала я Лизе.
В ответ она буркнула что-то очень похожее на «гладиолус».
— Что? — переспросила я. Что бы это ни значило, во-первых, это был ответ, во-вторых, новое слово. — Что ты сказала?
Лиза махнула здоровой рукой в сторону шоссе — поехали, дескать, скорее. Если честно, мне этого и хотелось. Я сочла «гладиолус» добрым знаком и погнала машину по дороге.
Лоренс по-прежнему жил в Мосс-Пойнте, но теперь ближе к нам, чем к Пэскагуле, так что ехать было недалеко. Он поселился в большом комплексе, на мой взгляд, весьма унылом — прямоугольные строения одинакового цвета, желто-коричневого, как у горохового супа, фальшивые ставни по бокам окон. Его квартира оказалась в глубине комплекса, на первом этаже, прямо у мусорных баков.