– Давай-ка заверни кардиган, Флора, а то она придет и увидит! Я приметил у тебя красивую оберточную бумагу с остролистами. Представляешь, я помню, когда мы ее купили: на распродаже Красного Креста в тридцать девятом году. Всего два с половиной пенса за два больших листа – повезло!
Флора взяла кардиган, но ничего сделать с ним не успела: стукнула задняя дверь, и дом наполнился женскими голосами.
– Обе вернулись домой, милая, и привели подруг!
В кухне стало тесно: кроме Дейзи и Роуз пришли Салли и Грейс. Это была картинка из прошлого, но такая живая! Все обнимались и говорили одновременно.
Фред думал, что войдет еще кто-то, и, не дождавшись, сказал:
– Стэн пошел провожать в церковь мать и бабушку, а у Томаша, наверное, возникли другие планы, да, Дейзи?
– Так и есть. Я приглашала его к нам на рождественский ужин. Знаю, мама, ты бы не возражала, и мы бы угостили его чудесным окороком! – Не видя выражения ужаса на лице матери, она закончила: – Но Нэнси и Альф пригласили его провести отпуск у них. Молодцы, верно?
– Вот и хорошо, – с облегчением произнесла Флора. – То есть хорошо, что иностранцам тоже есть куда пойти.
– Смотри, кого мы нашли у Салли! – И Роуз вытолкнула вперед Грейс.
Остаток вечера прошел за какао и за выспрашиванием друг у друга новостей, хотя многое было рассказано еще у Бруэров. В половине двенадцатого все оделись и отправились в церковь.
– Кажется, только вчера мы гуляли вместе, а ведь минули годы, – сказала Салли.
Четыре девушки шли впереди, держась за руки и беззаботно болтая, Флора и Фред брели сзади.
Только поздно утром следующего дня, когда все Петри, а также Джордж собрались в кухне, чтобы заняться приготовлением незабываемой рождественской трапезы, Дейзи решила выведать у матери ее отношение к Томашу.
– Мама, ты бы не возражала, если бы к нам сегодня пришел мой друг?
– С чего бы ей возражать? – ответил за жену Фред.
– Я любого попотчую, Дейзи, ты же знаешь. Просто при иностранцах я робею.
Дейзи с излишним рвением принялась рубить стебли брюссельской капусты, купленной Флорой у местного зеленщика. Огород Грейс, так выручавший их когда-то, давно остался в прошлом.
– В лавку годами наведывался трижды в неделю доктор Фишер, мама. Отец говорит, что ты быстро нашла общий язык со священником-итальянцем, приносящим нам письма Сэма. Да, Томаш иностранец, но он служит в нашей военной авиации и каждый день рискует ради нас жизнью.
Фред обратил внимание, что дочь произвела Фишера в доктора. Боясь, как бы излишнее напряжение не испортило им Рождество, он осведомился, откуда у Фишера новый титул.
Вопрос отца не заставил Дейзи забыть о волнении из-за маминого отношения к Томашу, но она сразу поняла и оценила его старание.
– Очень прошу вас всех помалкивать об этом. Это большой секрет, даже для Стэна и Роуз. Учти, Джордж, – она, переведя взгляд на Джорджа, нахмурила брови, – это как раз тот случай, когда болтовня может стоить жизни.
Добившись от всей четверки понятливых кивков, она поведала семейству о своих встречах с бывшим клиентом их лавки.
– Я не удивлен, – сказал Фред. – Всегда знал, что он умница. Как твое мнение, любимая?
– Мне он тоже всегда нравился. Помнишь, Дейзи, как он однажды прятался с нами в убежище?
Дейзи, продолжая орудовать ножом, улыбнулась матери:
– Было дело. Помнится, он еще сказал, как называют ученого, который изучает всяких ползучих тварей…
– И как же? – спросила Роуз, но ни у матери, ни у сестры ответа не нашлось.
Остаток дня прошел чудесно. Окорок, который они заработали длительной экономией, оказался, по единодушному мнению едоков, лучшим, какой им когда-либо выпадало пробовать.
– На холодной полке в кладовке есть еще, – порадовала всех Флора. – Рождество все-таки, мало ли кто надумает заглянуть?
– Лучше помалкивай. Если пройдет слух, что у Петри водится добавка ветчины, у нас тут будет проходной двор.
Напряжение как будто спало, вся семья опять могла дружно болтать и смеяться. Когда стемнело, каждый написал по подробному письму Филу, не зная, когда он получит их весточки там, куда его забросила флотская служба, и одну общую записку Сэму. Дейзи подумала, что это послание будет дольше путешествовать по Европе, чем их письма Филу «в открытое море».
– Как хорошо, Фред! – не выдержала Флора. – Наши девочки с нами, Сэм жив, Фил, хвала Создателю, тоже.
– Военный флот будет держать с нами связь, не тревожься, Флора. Давай постараемся, чтобы те недолгие дни, которые с нами пробудет наша Дейзи, получились… – Он не договорил, потому что не хотел огорчать жену.
Флора потрепала его по руке:
– Хорошо тебя понимаю, Фред Петри. Но я не хочу, чтобы моя Дейзи вышла за иностранца; такая уж я, мне поздно меняться. Она чудесная английская девушка, и мне страшно, что она уедет жить куда-нибудь за границу. Хочу, чтобы она осталась здесь, рядом со мной. Почему бы ей не найти хорошего местного парня вроде Стэна?
– Не нашла, и все. Раз живет не дома, значит, и не найдет. На этой новой базе АТА кого только нет! Раньше я думал, что у них летают одни женщины, но, оказывается, в АТА мужчин даже больше. Совсем недавно женщин у них было всего восемь, правда, все как на подбор настоящие летчицы. ВВС принимает на службу пилотов не старше двадцати пяти лет – по-моему, это глупо… – Он грустно помолчал, потом усмехнулся. – Но кто ж меня спрашивает? В АТА служат мастера своего дела. Некоторые совершают коммерческие рейсы: перевозят кого-то в отпуск, переправляют грузы. Лучше нам не цепляться за Дейзи. Глядишь, она подружится с кем-нибудь из них.
Но Дейзи помнила о своем обещании, данном мальчугану на Дартфордской пустоши.
Глава 20
Рождество осталось позади. Дейзи вернулась в Уайт-Уолтэм к самому Новому году, но, к сожалению, опоздала на танцевальный вечер. Никто в ее общежитии, впрочем, не горел желанием провожать старый год танцами. Дейзи рассказали, что одна ее подруга, собиравшаяся встретить в небе перед Рождеством Санта-Клауса, натолкнулась вместо него на рой вражеских самолетов и поплатилась жизнью. Невеселое начало нового года!
Дейзи было трудно поверить, что наступил 1942 год. За последнее время произошло слишком много событий. Она хорошо провела Рождество, побыла с семьей, повидалась с подругами. Да, еще встреча с Томашем: она решила, что ужин с ним вполне удался, даже более того. Она чувствовала себя очень легко, как воздушный шарик или пузырек в шампанском, особенно когда он брал ее за руку. Был даже момент, когда она подумала, понадеялась… Сейчас, глядя на размытый зимний пейзаж, она ловила себя на том, что начисто забыла их меню. Зато память сохранила все, что они говорили. Скоро он напишет или позвонит, чтобы рассказать, как провел время с Хамблами. Он говорил ей, что предпочтет побывать на могиле Эдейра не с ними, а один, потому что хочет скорбеть в одиночестве. «Но Нэнси нельзя отказать: она была ему матерью в большей степени, чем любая родня».
Он охотно говорил о своей дружбе с Эдейром, о его приязни к добряку-фермеру с супругой, но ни словом не обмолвился о гибели Максвелла. Она поняла, что Томаш будет молчать об этом, пока не закончится война. Поняла она и другое: как сильно ей хочется сохранить дружбу с Томашем до конца войны, даже если боевые действия продлятся еще не один год.
Ее мысли прервало прибытие поезда на вокзал. К ее облегчению, она оказалась там не единственным летчиком транспортной авиации, а значит, ее не ждало прибытие на базу в одиночестве.
Не успела она устроиться, как началась серьезная работа: летные уроки на уже знакомых ей самолетах первого класса, вроде «Магистра», а также на новых для нее «Меч-рыбах» и «Гладиаторах». Потом зачастили транспортные задания. Она радовалась, что оказалась готова к испытанию, которое представляли собой такие рейсы в начале 1942 года. Летать в зимнюю погоду оказалось очень нелегко, еще неприятнее было подолгу трястись в холодных поездах, возвращаясь назад. Но Дейзи очень старалась бодриться, не растерять своего первоначального воодушевления.
Изредка ей удавалось возвращаться назад в качестве пассажирки самолета. Это позволяло знакомиться с летчиками ВВС. От некоторых, словоохотливых, можно было немало узнать; другие сосредоточивались на полете, и она многому училась, просто наблюдая за ними. Эти полеты были гораздо лучше возвращений на поезде, тем более зимой. Самая ее великолепная встреча состоялась тогда, когда она обнаружила за штурвалом самолета одну из восьмерки первых летчиц АТА, живых легенд. На протяжении всего полета Дейзи держала язык за зубами, дышать и то опасалась, пока летчица не сказала ей со смехом: «Кислорода хватит на нас обеих, Дейзи!»
Невероятно, она знает ее имя! Воистину жизнь удалась!
Письма из дома приходили исправно, весточки от друзей пересылали ей с прежней базы. Она отвечала на все, как только находила время, сообщая свой новый адрес. Дважды после ее возвращения из рейсов выяснялось, что в ее отсутствие звонил Томаш и просил передать, что перезвонит. Почему бы ему не оставить для нее свой номер телефона? Потому что он кочует с места на место, отвечала она на собственный вопрос.
В марте ей поручили настоящее задание: прилететь на базу ВВС, забрать оттуда пилота «спитфайра» и перебросить его на базу у Дувра. Дейзи пришла в такой восторг от оказанного ей доверия, что написала об этом родителям.
Сначала это был полет как полет. Старший лейтенант авиации Дорвард ждал ее на базе под Дувром. Ей надлежало при необходимости заправиться и доставить пассажира «желательно живым и невредимым» к месту прохождения дальнейшей службы, а затем лететь на базу АТА в Лутон и оставить самолет там. Возвратиться в Уайт-Уолтэм ей приказывали с максимально возможной скоростью.
Она внимательно изучила карты, отмечая, как обычно, значительные ориентиры и возможные помехи.
Ранним утром, перед самым вылетом, метеопрогноз был благоприятный. Дейзи облегченно перевела дух, так как низкая облачность и туман были врагами как летчиков – особенно женского пола, больше полагавшихся на зрение, чем на приборы, – так и всего человечества.