те с Витте, по сведениям Никольского, хлопочут осуществить эту комиссию вел. кн. Александр Михайлович и Данилович и посадить туда председателем вел. кн. Александра Михайловича.
11 января. Вот что рассказал Мясоедов-Иванов по поводу смерти Анненкова. Анненков явился к кн. Хилкову и, рассказав ему о своем безвыходном положении, просил, чтобы правительство купило у него шпалы, которых у него очень много, и выдало бы ему немедленно авансом 100 тыс. руб., так как время не терпит. Хилков обещал навести справки в департаменте и тогда уже дать ему ответ в четверг. В четверг Анненков явился к нему и получил отказ, так как оказалось, что его шпалы заложены в страховом обществе за 75 тыс. и по другой закладной еще за 25 тыс. На этом они расстались. В пятницу был доклад Хилкова у царя, который одобрил, что Хилков отказался купить. Анненков же, вернувшись от Хилкова, видя свое безвыходное положение, отравился. Перед смертью он послал к Хилкову и просил его, чтобы приостановил печатать в «Инвалиде», что он увольняется по 3-му пункту, говоря, что не доживет до завтра. Неизвестно еще, за какое уголовное дело должен был быть уволен Анненков из Военного министерства.
12 января. Оказывается, что у Анненкова был большой долг в Военное министерство. Ему разрешена была высочайшая ссуда в 50 тыс. руб., вторая за этот год, с тем, чтобы эти деньги были им внесены в Военное министерство. Он же их взял, но не внес, а растратил. Куропаткин велел его о них запросить и объявить ему, что если не внесет, то будет предан суду. Внести оказалось невозможно – он испугался суда и покончил с собой.
Вспоминали сегодня об участии Анненкова в постройке Сибирской дороги, которое выразилось только в том, что, когда Александр III задумал строить этот путь, Анненков привлек в Петербург французскую компанию Decouville, которую надул на 200 тыс. франков, обещая им выхлопотать постройку, если раньше они дадут ему эту сумму, чтобы дать взятки, кому надо будет.
18 января. Сегодня по телефону Дейтрих сказал, что из Гос. совета некий Кригер представил царю записку, что не Витте, а он первый предложил мысль о золотой валюте, просит, чтобы это дело разобрали, чтобы не приписывали Витте то, чем ему обязаны. Эту записку он разослал и всем членам Гос. совета. Пишет он в ней, что Витте только воспользовался его проектом о золотой валюте, который был им составлен для Вышнеградского, который заболел, когда проект еще не был им рассмотрен. Витте теперь ввел эту реформу, ни единым словом не упомянув этого Кригера, который с тех пор все хлопочет довести до царя, что Витте воспользовался чужой собственностью, но все его попытки оставались бесплодны. Наконец, он решил написать всем членам Гос. совета и требовать третейского суда.
21 января. Когда Е. В. рассказал свидание Имеретинского с царицей-матерью и то, что она ему вторила, что Горемыка никуда не годится, и повторяла несколько раз: «Mais par qui le remplacer?»[71], Пантелеев сказал, что это «par qui le remplacer»[72] и держит его крепко на месте, что никого нет, что Плеве не назначат, потому что он очень черствый.
25 января. А. П. Коломнин рассказал характерный случай насчет помощи голодающим. Это было с уполномоченным Красного Креста, офицером, кажется, Юрьевичем, который ему рассказывал, как крестьяне относятся к раздаче пособий. Многие его спрашивали: «Ты, батюшка, какую нам помощь привез? От царя, – так нам ее не нужно» (царская помощь – с возвратом, ее мужики должны будут вернуть правительству, когда им это будет можно).
8 февраля. Сегодня Петербургский университет празднует день своего основания. Клейгельс, который третьего дня у нас завтракал, сказал, что он очень озабочен сегодняшним днем. Неделю тому назад в университете было вывешено объявление, скорее предупреждение студентам, как они должны провести 8 февраля. Нам говорили, что это предупреждение их озлило и что готовятся беспорядки. Вчера секретарь Клейгельса сказал нам, что эти наставления, подписанные ректором университета, написаны чуть ли не самим градоначальником. Особенное внимание обращено сегодня на Дворцовый мост. Туда стянута почти вся полиция. На Васильевском острове к этому мосту приставлено 150 человек конных жандармов, 300 полицейских, и такое же число полицейских спрятано в домах, чтобы в случае надобности, если натиск студентов будет велик, подать помощь товарищам. Вся полиция вооружена нагайками. Устроены даже санитарные пункты в разных частях города на всякий случай.
9 февраля. Вчера было спокойно, только в самом университете был скандал. Ректору Сергеевичу студенты не дали прочитать отчета, встретили его свистками, так что ему пришлось сойти с кафедры.
10 февраля. Имеретинский сказал про Боголепова, что этому человеку надо два года думать, чтобы решить какой-либо вопрос, в один год он вопроса решить не может. В заседаниях высказать свое мнение ему совсем невозможно, поэтому, когда он открывает рот, он говорит только глупости. Рассказал Имеретинский, что вчера в Комитете министров разбиралось его дело, т. е. насчет преподавания польского языка не по-русски, а по-польски. Победоносцев высказался за последнее, сказав, что не понимал бы объяснений Мицкевича и чтения его на другом языке, а не на польском. Мнения разделились. Говорили об этом три с половиной часа, и, наконец, образовалось 11 голосов за Имеретинского и 6 против него. Боголепов сказал, что он допускает только, что учитель, объясняя ученику, может, увлекшись, сказать два-три слова по-польски, и за это с него взыскивать нельзя.
11 февраля. Вчера Имеретинский рассказал про статью, которая была в польских газетах, под заглавием «Три генерал-губернатора». Описывалось, как Гурко, проезжая по городу Варшаве, встретил конвой, который вел государственного преступника или изменника в 10-й павильон. Гурко раскричался, как на изменнике нет кандалов, тут же приказал войти в первую кузницу заковать, и таким образом закованного повели в 10-й павильон. Затем гр. Шувалов, тоже проезжая по городу, встречает конвой с изменником, но уже с цепями. Шувалов раскричался, почему оковы, и мгновение приказал расковать и затем отвести в 10-й павильон. Конец про третьего генерал-губернатора – Имеретинского, тоже встретившего изменника под конвоем. Имеретинский остановил коляску свою, попросил изменника по-польски сесть к нему в коляску рядом с собой, конвойного же посадил на козлы и довез изменника все в тот же 10-й павильон.
Сегодня Грингмут говорил, что на акт университета ни Боголепов, ни его товарищ не приехали. Они ожидали скандала, поэтому сказали, что лучше, чтобы он без них произошел, что тогда меньше придется им взыскать со студентов. Но Боголепов не признается, что ему известно было, что в программе скандала стояло, что студенты собирались с ним расправиться, как расправились несколько лет тому назад в Москве студенты с Сабуровым, который тогда был министром народного просвещения, т. е. решено было прямо его ударить. Боголепов этого и струсил.
Плеве сказал про Боголепова, что он вялый и тяжело смекает. В заседании Комитета министров по вопросу преподавания на польском языке в польских школах присутствовали все вел. князья. Сергей Александрович даже нарочно приехал из Москвы к царю, чтобы ему сказать, чтобы вел. князей послал в заседание для поддержания его ставленника Боголепова. Но Боголепов так неумело говорил, что в этом вопросе Имеретинский стал победителем. 13 человек высказались против Боголепова, в том числе и все вел. князья. Теперь интересно, с кем царь согласится.
Юзефович («Южный край») говорил, что многих студентов полицейские избили нагайками, не пропуская их на Дворцовую площадь. Оказывается, это правда. Многие подтвердили это Е. В-чу. Юзефович сказал, что знает достоверно, что петербургские студенты, пострадавшие от нагаек, написали студентам других университетов – Киева, Харькова, Москвы и проч., что они не хотят ходить на лекции, желают закрытия университета и уверены, что их коллеги других университетов в том же духе будут действовать.
13 февраля. Говорят, что 8-го была битва между студентами и конной полицейской стражей у Дворцового моста. Молодежь не пропускали через мост. Два студента были подняты со сломанными ногами. Конницу студенты встретили иные со шпагами, а другие успели схватить метлы из омнибусов. Все это было видно из Зимнего дворца. Вчера нам говорили, что циркуляр, расклеенный в университете за неделю до 8 февраля, был инспирирован Клейгельсом и что этот-то циркуляр и заварил кашу.
Был бар. Каульбарс. Он против того, что делается теперь в Финляндии, говорит, что это надо было сделать 90 лет тому назад, когда была присоединена Финляндия, а что теперь уже поздно. Царь спросил Каульбарса, когда он ему представлялся недавно: «Как теперь в Финляндии?» Каульбарс отвечал, что вся Финляндия плачет, в большом горе. Царь с удивлением спросил: «Почему?» Каульбарс отвечал: «По случаю последних распоряжений». Царь больше не распространялся. Каульбарс говорит, что настроение финнов теперь таково, что они лежат в церквах на коленях, моля бога, чтобы он им сохранил их прежние порядки. Он находит, что финны возмущения теперь не сделают. На похоронах одного финна ландмаршал Тройль сказал речь, что «жалеет покойного, но радуется за него, что он умер и не будет свидетелем гибели Финляндии». Вишняков говорил, что манифест Финляндии написан Плеве.
15 февраля. Боголепова все в Петербурге начали называть «Нелепов». Университет уже два дня как закрыт. Студенты говорят, как нам рассказывали, что только тогда успокоятся, когда будет смещен Клейгельс. Его нагайками они страшно возмущены, а также и всеми распоряжениями насчет студентов. Например, никого из студентов не пускают с Васильевского острова на эту сторону – закрыты все мосты, не впускают также студентов ни в один ресторан. Все это крайне нелепо.
16 февраля.