– Похвалы следует адресовать мистеру Матучеку и доктору Грисволду. Так и передайте прессе. Не сомневаюсь, что у вас возникнет желание выделить ассигнования на имеющие громадное значение исследования доктора Грисволда.
– Ох, но, право… – залопотал ученый, – я не…
– Замолчите, вы, простофиля! – шепнула Джинни. И громко: – Лишь благодаря проявленной им смелости и дальновидности, лишь благодаря его приверженности к основополагающим современным теориям, глубокому знанию законов природы… Мальзус, остальное вы сможете добавить сами. Если вы и далее будете держать возглавляемый доктором Грисволдом отдел на голодном пайке, думаю, это не добавит вам популярности.
– О… действительно… в конце концов… – Президент расправил плечи. – Я уже собирался внимательнейшим образом обсудить высказанную вами идею. Точнее, она будет рекомендована к утверждению на ближайшем заседании правления.
– Я поддержу вас в этом, – сказала Джинни. – Далее – это дурацкое правило, ограничивающее отношения преподавателей и студентов… Мистер Матучек в недалеком будущем станет моим мужем и…
Вот это да! Я аж задохнулся от неожиданности.
– Дорогая мисс Грейлок, – забрызгал слюной Мальзус. – Правила приличия, пристойность… вы хотя бы взгляните на его внешний вид!
Я с ужасом понял, что в суматохе каким-то образом потерял пальто Джинни.
Появились двое легавых, они тащили кого-то волосатого, бьющегося в их руках… Третий нес свалившуюся с шимпанзе одежду.
– Простите, мисс Грейлок. – Это было сказано чрезвычайно почтительным тоном. – Мы нашли эту потерявшуюся обезьяну и…
– Ах да! – Джинни рассмеялась. – Нам придется вернуть ей прежний облик, но не прямо сейчас. Стиву эти брюки нужнее.
Я нырнул в штаны, словно змея в нору.
Джинни обернулась с ангельски сладкой улыбкой к Мальзусу.
– Бедный доктор Аберкромби, – вздохнула она, – вот что бывает, когда имеешь дело со сверхъестественными силами. Полагаю, сэр, что у вас нет правил, запрещающих представителям профессорско-преподавательского состава проводить исследования?
– О нет, – сказал президент дрожащим голосом. – Разумеется, нет. Наоборот, мы надеемся, что наши сотрудники в своих публикациях…
– Ну конечно, полагаю, что наиболее интересные исследовательские проекты предусматривают изучение трансформации. Допускаю, что это немного опасно. Волшебство трансформации может привести к нежелательным результатам, как это случилось с доктором Аберкромби.
Джинни оперлась на свой магический жезл, задумчиво глядя куда-то вдаль.
– Может случиться… да, есть вероятность, что в обезьяну превратитесь вы, дорогой доктор Мальзус. Или, например, в червяка. В длинного скользкого червяка. Но мы не позволим, чтобы эти обстоятельства препятствовали развитию науки.
– Что?! Но…
– Естественно, – мурлыкала ведьма, – если бы мне предоставили возможность общаться с моим женихом так, как мне хочется, то у меня не было бы времени на подобного рода исследования.
Чтобы признать поражение, Мальзусу пришлось потратить лишних пятьдесят слов. Покосившееся величие – он не сдавался до тех пор, пока над студенческим городком не погас последний отблеск фонаря.
Джинни неторопливо скользнула по мне взглядом.
– Правило не может быть официально отменено вплоть до завтрашнего утра, – шепнула она. – А тогда… ты сможешь пропустить несколько лекций?
– Ки-ки-ки! – проверещал доктор Алам Аберкромби.
Но тут появился негодующий Свартальф и загнал его на дерево…
Глава 13
Сейчас – короткая интермедия. Первый учебный год для нас закончился. Джинни гордилась моими сплошными пятерками по шаманистике и математическому анализу. Она помогала мне, когда возникали сложности с колдовскими языками (а Грисволд – по электронике). Поскольку мы решили сыграть свадьбу в июне, Джинни пришлось кое-что изменить в своих учебных планах.
Вы спросите – как высокооплачиваемая нью-йоркская ведьма могла сохранить невинность? Конечно, у Джинни был огненный темперамент. Приобрела она и своего рода опыт. Однако специализировалась она в тех областях Искусства, где, помимо упрямой верности и чистоты характера, требуется также и девственность. Естественно, что специалистки такого рода оплачиваются соответственно. А теперь моей девочке, которая соединила в себе лед и пламень, придется сделаться всего лишь еще одной новобрачной. Ну и что из этого? Не пройдет и года, как она приобретет необходимые знания и с лихвой возместит, что утратила при замужестве.
Мы не могли скрыть от средств массовой информации нашу роль в тушении саламандры. Но Мальзус, оглушительно трубящий, что университет спас этот прекрасный городок от гибели, всячески старался с нами подружиться. И с его помощью мы ухитрились сбить газетчиков с толку. Так что скоро общественность перестала нами интересоваться.
Грисволд чуть не тронулся, получив ассигнований больше, чем он, по его мнению, заслуживал.
Заодно его возмущало, что мы получили меньше, чем заслуживали.
Это продолжалось до тех пор, пока он не узнал, что деньги нам необходимы лишь для того, чтобы остаться наедине. Кроме того, нам хотелось быть уверенными, что правило, касающееся свиданий, так и останется аннулированным. И что наша жизнь в «Трисмегисте» останется сносной и в прочих отношениях.
Так что пришлось заключить с Мальзусом молчаливое соглашение о сотрудничестве: в свою очередь, мы должны были не дать налепить на него клеймо труса и, напротив, способствовать восстановлению его чувства собственного достоинства.
Вот так протекли зима и весна. Все было чудесно и изумительно.
Я мог пропустить весь этот период, но не могу удержаться, чтобы не остановиться на… на по крайней мере одном моменте.
– Нет, – сказал я партнеру и другу моей невесты. – Медовый месяц мы проведем без тебя.
Он прижал уши и возмущенно сказал:
– Фрр-мяу!
– Ты прекрасно проживешь в этой квартире. Управляющий обещал кормить тебя каждый вечер. В то время, когда он ставит молоко для домового. И не забывай, на домового охотиться нельзя! Ты делал это уже три раза подряд, когда мы с Джинни уходили обедать. После последнего случая добрый народец превратил наш мартини в сладкую воду.
Свартальф сверкнул желтыми глазами и принялся хлестать себя по бокам хвостом. Да, в самом деле, – как прикажете коту обходиться с теми, кто величиной с мышь и бегает как мышь? Естественно, с ними будут обходиться как с мышами.
– Он будет приходить сюда, чтобы стирать пыль и менять тебе песок, – напомнил я самым непреклонным тоном. – Захочешь подышать свежим воздухом – пожалуйста. В любую минуту бери метлу и лети в дымовую трубу. Но домовой неприкосновенен – запомни это, прохвост! И если я, вернувшись, узнаю, что ты гонялся за ним, то превращусь в волка и загоню тебя на дерево, понял?
Свартальф еще раз мотнул хвостом и вызывающе задрал его кверху. В комнату вошла Вирджиния Грейлок, которая несколько часов назад (до сих пор не верится!) стала миссис Матучек. Я увидел ее: высокую, изящную, тонкую, в белом платье, увидел ее прекрасное лицо и облако рыжих волос, падающих на плечи. Ее голос звучал слаще симфонического оркестра. Я даже не сразу понял, что она сказала, так что ей пришлось повторить:
– Дорогой, ты абсолютно уверен, что мы не можем взять его с собой? Это такое испытание для его нервов!
Я очухался достаточно, чтобы ответить:
– У него нервы из оружейной стали. Все прекрасно, но он непременно хочет спать с нами в одной постели… Когда мы вернемся – еще куда ни шло, но если во время медового месяца у меня на животе будет спать кот весом в пятнадцать фунтов… Кроме того, что еще хуже, он предпочитает твой живот…
Джинни залилась румянцем:
– Будет непривычно и странно, если я, после стольких лет, останусь без него. Он мой близкий друг. Если он обещает вести себя хорошо…
Свартальф, успевший забраться на стул, терся о ее бедро и мурлыкал. Мне захотелось сделать то же самое. И все же я был намерен твердо стоять на своем.
– Он не способен вести себя хорошо. К тому же он тебе не понадобится. Мы же собирались забыть обо всем на свете. Я не буду штудировать никаких текстов, не стану навещать моих товарищей-оборотней. Мы даже не посетим семейство койотов-оборотней из Акапулько, которые нас приглашали в гости. Ты не собираешься заниматься колдовством и посещать шабаши. Мы с тобой будем вдвоем, и я не хочу, чтобы твоя мохнатая штучка… – Я моментально осекся.
Но Джинни не заметила. Она лишь вздохнула и, кивнув, принялась печально гладить кота.
– Хорошо, дорогой, – сказала она. Но тут в ней пробудилась былая строптивая ведьма, и она ехидно заметила: – Что, решил сделаться главой семьи? Ну что ж, поиграйся, пока вольный!
– Я позабочусь о том, чтобы так было всегда! – заявил я.
Она вздернула голову:
– Всегда? – Потом поспешно добавила: – Ну ладно, нам пора. Вещи уже собраны.
– Что ж, супруга, поехали! – согласился я.
Она показала мне язык.
Я погладил Свартальфа:
– До свидания, дурачок. Надеюсь, ты не в обиде?
Он легонько куснул мою руку, заявив тем самым обратное.
Джинни крепко обняла его, затем схватила меня за руку и торопливо повлекла к двери.
Дом, в который нам предстояло потом вернуться, находился вблизи Трисмегиста. Наша квартира находилась на третьем этаже. Состоявшаяся утром свадьба была тихой и скромной. Несколько друзей в церкви, потом завтрак дома у кого-то из них. А затем мы сказали им: «До свидания». Нью-йоркские родственники Джинни и мои – в Голливуде – были богаты. Они скинулись и подарили нам персидский ковер. Подарок нас несколько потряс, но каким новобрачным не хочется роскоши?
Ковер лежал на лестничной площадке под лучами солнца, его краски пылали. На заднем краю громоздился багаж. Мы уютно уселись бок о бок на подушках из полимеризованной морской пены. Джинни прошептала слова команды. Ковер двинулся так плавно, что я и не заметил, как мы поднялись в небо. Ковер уступал в скорости спортивной модели помела, но триста драконьих сил вынесли нас из города за считаные минуты.