Она не прерывала его и продолжала молча стоять, Однако, когда он попытался обнять ее колени, она отстранилась и тихо сказала:
— Лучше ударь меня, но не прикасайся ко мне.
Гого умолк и спустя минуту тяжело поднялся с колен. Постояв какое-то время у двери, он вышел, не проронив больше ни слова. Она слышала его шаги в столовой, потом в кабинете, снова в столовой и в ванной, куда он вошел, закрыв за собой дверь на ключ.
Кейт провела по лицу рукой и почувствовала боль. Взглянув в зеркало, она увидела под глазом красное пятно. Верхняя губа была разбита и опухла. Она промыла ранку одеколоном и припудрила лицо, а потом села и стала думать, как ей следует поступить. Проще всего было бы немедленно собрать вещи и уехать, уехать куда угодно: в Краков, в Торунь или во Львов, потому что переехать в гостиницу означало бы раскрыть скандал, подвергнуться расспросам и сплетням. Но для этого была необходима достаточная сумма денег, которой у Кейт не было. В ее распоряжении оставались лишь квитанции из ломбарда и драгоценности тетушки Матильды, но они хранилась в банковском сейфе, и чтобы заложить их, потребовалось бы несколько дней. Существовала еще и другая причина, из-за которой Кейт не хотела уезжать: она обещала Тынецкому обустроить его дом и сад. Ей очень хотелось выполнить свое обещание.
Думая об этом, она вдруг почувствовала какой-то неприятный запах. Возможно, она бы не обратила на это внимания, если бы не то, что запах становился все сильнее. Внезапно она поняла: из ванной комнаты распространялся газ.
«Этого еще не хватало», — подумала она с отвращением. Выйдя в прихожую, она постучала в дверь, но ответа не последовало.
— Прошу тебя, открой, — сказала она решительным тоном, но ей по-прежнему отвечала тишина.
Подвинув стул, она встала на него и, задержав дыхание, открыла окошко над дверью. Гого лежал, не сняв пальто, в пустой ванне. Прошло несколько минут после того, как он вошел и открыл кран газа. Отравиться еще было невозможно при такой утечке сквозь щели в двери. Он просто спал.
Кейт открыла дверь в столовую, а там и окна, после чего вошла в кухню.
— Марыня, я беспокоюсь. Пан уснул в ванне и, видимо, забыл перекрыть газ. Я не могу войти туда и думаю, не пригласить ли слесаря.
Марыня взглянула на нее и пожала плечами.
— Я бы на вашем месте не вызывала.
— А как открыть? Может быть, ты пролезешь через окно?
— А зачем?
— Так я же говорю, что пан может отравиться.
Служанка воскликнула:
— Невелика беда!
— Марыня!
— А это правда! У меня ж все нутро переворачивается, как посмотрю на мучения пани. Пьяница, прохвост, по ночам шатается, а потом является и скандалит. Зачем он вам? Вы найдете себе сто лучших.
Кейт нахмурила брови.
— Марыня, я не спрашиваю, что ты думаешь, а лишь о том, как можно открыть ванную.
— А зачем? Сам хотел, сам получил.
— Марыня, это грех! Как можно так говорить?
— Пусть будет и грех. Лучше согрешить, чем смотреть на все это. Я бы на месте пани и пальцем не пошевелила.
— Марыня, сейчас же иди за слесарем.
Служанка, помедлив, сказала:
— Если вы уж так хотите, то нет нужды выламывать дверь. Достаточно повернуть ручку счетчика в коридоре, и газ будет перекрыт во всей квартире. Только вот на чем я буду готовить обед?
Кейт уже не слушала ее.
«Как это не пришло мне в голову!» — думала она, перекрывая газ.
Она еще раз заглянула в ванную. Гого спал.
Спустя какое-то время остатки газа улетучились, и Кейт снова остановилась перед зеркалом. Следы побоев обозначились еще отчетливее.
Кейт задумалась и, наконец, решила не делать поспешных выводов и не принимать скоропалительных решений. Самым важным было избежать скандала любой ценой.
Пройдет время, и нужно будет поговорить с Гого о разводе. Во всяком случае, это должно произойти без шума, спокойно, не привлекая внимания.
Проснулся Гого около двенадцати. Из ванной он пошел в свою комнату и позвал служанку.
— Марыня, передай пани, что я не приду к обеду. У меня дела в городе.
Переодевшись, он ушел, потому что не хватило смелости разговаривать с Кейт, не зная о ее решении и захочет ли она вообще разговаривать с ним. Часть дня он просидел в маленькой кофейне, а около пяти позвонил домой.
К телефону подошла Кейт.
— Это я. Скажи честно, мое присутствие в доме не будет для тебя слишком неприятным?
— Очень хорошо, что позвонил, — услышал он голос Кейт. — У нас пан Полясский, пан Тукалло и скоро должен подойти князь Залуцкий. Им очень хочется сыграть в бридж.
Он все понял и молниеносно ответил:
— Конечно, сейчас же возвращаюсь, но поскольку я не смогу в их присутствии, Кейт, то хотел бы сейчас пообещать, что…
— Так мы ждем, — прервала она его и положила трубку.
Гого оплатил счет и вышел. Да, остаток иллюзий, которые вопреки здравому смыслу еще теплились у него, развеялись как дым. Совершенно четко она установила границу их отношений, которые лишь для окружающих должны оставаться прежними.
«Она никогда и ни за что не простит», — думал он.
Гого хорошо знал, что никакое раскаяние, никакие клятвы, никакая жертва не смогут вернуть уже не то что ее, но даже получить формальное прощение. Он изучил ее достаточно хорошо и знал, что в ее характере нет места жалости. Ему было ведомо и то, что Кейт сделает все и пойдет на любые уступки, чтобы ситуация не стала достоянием широкого круга людей. Поэтому сам факт, что в присутствии посторонних в квартире она спокойным и доброжелательным тоном приглашала его домой, не вызвал у него удивления.
Впрочем, и Гого со своей стороны старался вести себя так, будто между ним и женой ничего не произошло. Но ему это удавалось значительно труднее.
Как только он вошел, то ужаснулся при виде Кейт: лицо ее украшал выразительный и большой синяк, верхняя губа опухла.
«Я преступник, самое мерзкое животное», — думал он, приветствуя приятелей и изо всех сил стараясь держаться как можно естественнее.
Однако с этой задачей он справлялся не очень успешно. Спустя несколько минут Тукалло спросил:
— Что это ты такой кислый сегодня?
— Я?.. Вовсе нет. Правда, меня… зуб немного беспокоит, пломба выпала. Я как раз был у врача… у дантиста, а это никому не доставляет удовольствия.
Брови Тукалло поползли вверх.
— Адам, здесь следует задуматься, — обратился он с серьезным видом к Полясскому.
— О чем именно?
— Сопоставим факты: Гого пил всю ночь, что не вызвало восторга у его жены. Это раз. Друзья приходят к ним и видят ее с синяками. Он отсутствует, потому что ему пришлось бежать к зубному врачу спасать свои зубы. Это два. Какие же выводы? Подключи свое авторское воображение! Правда, у нас есть информация, что пани Кейт упала и ударилась, а еще, что Гого съел свою пломбу. Не видишь ли ты простого объяснения? Что? Представим сцену в том же кабинете, залитом мягким светом весеннего утра. Вот Гого, который возвращается к домашнему очагу, вздыхая по своей весталке и не зная, что она превратилась в грозную фурию. И дальше, пренебрегая правилами математики о прямой линии и законом физики о гравитации, Гого по спирали ввинчивается в комнату. В дверях его встречает прекрасное создание в недвусмысленной позе, в результате чего Гого теряет два резца, один клык и три коренных зуба. Желая защититься от дальнейших ударов, он устремляется в бой. Первый раунд отмечен правым боковым на лице жены, во втором Гого повержен на помост. Служанка, исполняющая роль как судьи, так и секунданта, выливает на него ушат воды и считает до десяти. На счет «девять» Гого поднимается. В следующих раундах он теряет остатки зубов и хорошее настроение. Последним усилием он выигрывает бой, нанося удар по другой щеке, оставляя на ней заметный след, и прямо с ринга отправляется к ближайшему зубному врачу за вставной челюстью, чтобы успеть к приему милых друзей и встретить их очаровательной улыбкой.
Смеялись все, а Полясский сказал:
— Нет, Север, несмотря на богатую фантазию, я не могу себе представить такую сцену. Пани Кейт, борьба. Это полная чепуха. И Гого… Нет, извини меня, но я дал бы голову на отсечение, что он ни на одну женщину не смог бы руки поднять, а уж на пани Кейт тем более.
Побледневший Гого слушал рассказ Тукалло и улыбался так, что это больше походило на гримасу от боли, а не на улыбку. Он дрожал при мысли, что его выдаст вид. Однако, по всей вероятности, абсурдность домыслов Тукалло для всех, не исключая самого автора, была так очевидна, что никто не принимал их всерьез.
Разговор плавно перешел на другие темы, и вскоре мужчины сели играть в бридж. Перед самым ужином появились Иоланта и Тынецкий.
— Мы по дороге заглянули на несколько минут, — сказала Иоланта. — Идем в мастерскую мазилы Подуньского, который своими декорациями собирается испакостить пьесу пана Роджера. О, Кейт, что с вами случилось?
— Ах, это мелочь, — шутливо ответила Кейт.
— Вы попали в автокатастрофу?
— В оконную, — поправила она с улыбкой. — Вешала гардину и потеряла равновесие. Если кто-то неловкий, то должен пожинать плоды.
— И так ударились об пол? — с недоверием спросила Иоланта.
— О перевернувшийся стул, с которого я и упала. Так вы идете смотреть декорации? Они уже готовы?
— Только проекты, — пояснил Тынецкий. — Но почему вы сами занимаетесь этими делами, ведь вы же могли искалечиться. Видимо, очень больно?
— Не беспокойтесь о пани Кейт! — крикнул от стола Тукалло. — Она получила реванш. Не верите, так попросите Гого, чтобы он показал свою искусственную челюсть и объяснил, что случилось с его собственными зубами.
Иоланта подошла к столу.
— Не понимаю, — сказала она.
— Ага, — рассмеялся Полясский. — Север придумал забавную историю о том, что они подрались.
— Это действительно забавно, — заметила Иоланта, не сводя глаз с Гого.
Иоланта с Тынецким еще четверть часа посидели и ушли. Оказавшись на улице, Иоланта не могла сдержать гнев: