Кристина тоже хотела прогуляться «в лесок», где еще ни разу не была, хотя проживала тут постоянно. Ни представители полиции, ни представители Следственного комитета сегодня здесь не появлялись. Вроде собирались? Передумали? Я предполагала, что до понедельника не появятся. Возможно, вообще не появятся, а будут вызывать граждан к себе. Хотя Кристина сообщила, что «несколько человек» уехали только утром – обыскивали дом в поисках взрывчатки, но не очень рьяно, явно предполагая, что в доме ее никто не держал. Нашли еще несколько Петеньких «сокровищ» – запасных предметов для астрологических инсталляций. Но статья о хранении оружия тут никак не подходила, потому что все предметы были без «начинки». И вообще в них никогда ничего взрывоопасное не помещалось – новенькие, никогда не использовавшиеся по назначению «оболочки», в которых теоретически и пиво, и вино можно было наливать и использовать их в виде оригинальных кубков. Представители правоохранительных органов Петенькино добро не изъяли, а он еще и истерику устроил. Орал про нарушенные потоки энергии. Что возьмешь с психа?
Дом известного актера на представителей правоохранительных органов впечатления не произвел, как, впрочем, и на меня. Все было очень простенько – по сравнению с дворцами, которые нам довелось видеть за годы работы.
При свете дня стало видно, что дом требует ремонта или хотя бы хорошей генеральной уборки. Окна давно не мыли, полы подметают кое-как, стены хорошо бы заново покрасить (обои отсутствовали), потолки побелить, напольные покрытия (где они имелись) почистить. Но всем проживающим на это, похоже, было плевать.
А вот огород на втором участке меня на самом деле впечатлил: ровненькие грядки, аккуратные теплицы, все прополото, не то что ни одного сорняка, ни одной лишней травинки!
– Это мать занимается, – пояснила мне Кристина, увидев, как я застыла с открытым ртом. – Виктор, конечно, многое на тракторе делает – вспахивает и весной, и осенью, но тут и масса ручного труда. Мать хотела и нас подключить, но мы все однозначно сказали: нет, нет и еще раз нет. Мы в Питер не только учиться сбегали, но еще и от родного огорода. Напахались в детстве. Больше никогда в жизни. Все выступили единым фронтом. Даже драгоценный Петенька.
Я еще вчера поняла, что Петеньку в этом доме не любят.
– А дома у вас он что-то делал в огороде?
– Ничего и никогда, – скривилась Кристина. – Он же у нас мамина надежда и опора. Дочери выйдут замуж, а сын останется с ней.
Я подумала, что в подавляющем большинстве случаев получается наоборот, по крайней мере, среди моих знакомых, но вслух этого говорить не стала. Кристина сама объяснила, что ее мать всегда хотела сына. Ей в жизни довелось встречать мужчин, болезненно желавших сына, но такую женщину она знала только одну – Фомичиху. Всех детей она родила от разных мужчин. Отец старшей дочери Степаниды – ветеринар, который работал на их малой родине, ездил по всем окрестным селам. Во время одной из поездок то ли к больному коню, то ли к больной корове познакомился с Фомичихой в родном для Кристины (ее матери и сестер) городке.
– Он замечательный дядька, – сказала Кристина. – Но я до сих пор понять не могу, что он в свое время в нашей матери нашел. Может, по пьяному делу? Или остановился тогда у матери в доме, когда приехал кого-то лечить? Точно не знаю. Жениться отказался наотрез, но про Степаниду никогда не забывал – после того, как оказалось, что она на него похожа. Тогда еще никакие тесты на установление отцовства не делали – в наших краях точно не делали. Мою мать и бабку с прабабкой вообще у нас не любили. После того как у отца Степаниды умерли все родственники, она переехала в его дом – подальше от Фомичихи. Это примерно километров в сорока от нашего городка. И она от Лешки квартиру потребовала, чтобы им там вместе с отцом жить и детьми. Она снимала долго. В кредитную кабалу лезть не хотела.
Кристина сказала, что ее сестра, обустроившись здесь, сразу же перевезла отца в Питер. Он ей с детьми помогает, а сам подрабатывает в какой-то конюшне и ездит по частным вызовам. В Питере ветеринары в основном специализируются по кошкам и собакам, можно найти специалиста по грызунам и птицам, которых держат дома, а ветеринара, который знает лошадей и коров, весьма сложно. Отец Степаниды как раз всю жизнь занимался лошадьми и коровами и теперь выезжает в фермерские хозяйства.
Кристину Фомичиха родила от археолога. Археологи стояли лагерем в пешей досягаемости от их места жительства – раскапывали какое-то древнее поселение. Все обзавелись бабами в соседних городках, деревнях и поселках – чтобы на чистом белье на кровати, а не в палатке в мешке поспать, сытно поесть, в баньку сходить, опять же физиологические потребности удовлетворять надо. Археологи, включая Кристининого отца, уехали и больше не приезжали, но через положенное время после их отъезда у трех одиноких женщин родились дети. Их так и звали: «археологические». И они были не первые «археологические» в тех местах. Археологи, приезжавшие на раскопки и в советские времена, и после их окончания, всегда оставляли после себя подарки, появлявшиеся на свет через девять месяцев, когда отец находился уже далеко – и явно в законной семье. Но мужчин всегда не хватало, или мужчины были пьющие, и женщины использовали возможность родить ребенка от здорового городского мужика. И привнести новую кровь в их местность – ведь на протяжении истории все в окрестных городках и деревнях стали родственниками.
Еще рожали от зэков – от беглых и не беглых, которых после отсидки дома никто не ждал. Некоторые находили себе женщин и начинали новую жизнь. Колония находилась примерно в семидесяти километрах от городка. Многие в их местах знакомились с зеками из этой колонии по переписке. Те, кто освобождался, по просьбе желавших познакомиться, но пока остающихся «за забором», находили и им потенциальных невест. Кто-то начинал переписку, иногда доходило до свиданий, иногда до встречи у ворот после освобождения. Положительные примеры стимулировали женщин искать свое счастье и за колючей проволокой. Но везло единицам – в плане долгого счастья. Появление детей без какого-либо счастья было более распространенным вариантом. Хорошо, если потенциальный отец не выносил из дома все ценное.
Младшую сестру Кристины, чемпионку мира по синхронному плаванию, Фомичиха родила от беглого зэка, которого прятала в погребе. Это тоже в их местах было обычным делом. И никого не сдавали – ну если только очень хотели напакостить соседке. С другой стороны, другие соседи могли не понять – ведь страдала не только ненавистная соседка, но и беглый зэк. А пострадавшим от властей на Руси всегда было принято помогать. Фомичиху хотя и не любили, не сдали. Куда ее девчонок девать, если посадят?
Детей от зэков звали зэковскими, и они котировались выше, чем «археологические». Дети с раннего детства знали, из какой они группировки. Дружили со своими, дрались. Про отцов сочиняли легенды, иногда они основывались на рассказах матери, иногда выдумывались от начала до конца. Отцами гордились. Кристина даже думала взять псевдоним Археологическая, когда сниматься начинала, но ей объяснили, что он не подойдет.
Папаша Кристины всплыл, когда она стала известной. Она сама захотела на него посмотреть, и это было ошибкой, потом еще потребовалось деньги на адвокатов тратить. Папаша на ее воспитание не дал ни копейки, а тут захотел алименты, да еще и вместе с законной женой. Их дети уехали жить за границу, а дорогая Кристиночка здесь. Кампанию по спасению Кристины от алиментов на папашу и очередное напоминание о ней народу придумала Наташа – пиар-менеджер всей их семьи. Был суд, в суде выступали соседи из родного Кристиного городка, рассказывали, как в их местах дети появлялись от археологов. Кристина не была официально признана папашей, у него не было документального подтверждения перевода каких-то денег. Суд ему отказал, но археолог с супругой захотели появиться в каком-нибудь ток-шоу. Но им и там отказали. Вариант «неблагодарная дочь», который они хотели продвигать, не проходил никак. Хотя археолог участвовал в одном шоу с Фомичихой. Та в деталях рассказывала, как в таких городках, как тот, в котором она прожила большую часть жизни, появляются дети.
Тема умирающих маленьких городков у нас популярна, и зрителей у таких шоу много. Сейчас ситуация отличается от советских времен и даже девяностых годов, но мужиков как не было, так и нет. Хорошо, если имеется хоть какое-то предприятие. Но обычно предприятия или уже закрылись, или на грани банкротства, и если даже есть действующее, то работы на всех не хватает. Старики живут огородом и лесом, люди среднего возраста уезжают в большие города или ездят работать вахтовым методом. Молодежь или уезжает навсегда, или мается от безделья. Из-за этого ничего хорошего не происходит. Фомичиха с подачи пиар-менеджера Наташи затронула очень больную для многих зрителей таких ток-шоу тему. Археологу слова почти не давали, и он был представлен полным козлом. Фомичиха, родившая четырех детей, трое из которых стали успешными, – героиней. Правильное воспитание, хотя и безотцовщина.
– На самом деле правильное? – спросила я.
– Как сказать… Мы втроем стали известными назло матери. Ты интервью Этери Тутбридзе Первому каналу смотрела?
Я не смотрела. Но потом его читала. Когда Этери было четыре года, к ним приехали родственники и поинтересовались количеством детей. Отец ответил: «Один сын». – «А мы?» – воскликнула тогда юная Этери. Отец ответил: «Вы – девочки». И ей захотелось состояться в жизни.
– Вот так было и у нас, – пояснила Кристина. – Один сын – свет в окне. Но состоялись мы, а не он, хотя мать нам никак не помогала и никогда не поддерживала, только всегда критиковала. Алину, младшую, она вообще в тринадцать лет в спортивный интернат сплавила. Мы с ней снова встретились только в Питере. Она с матерью не общается, а Петьку, кажется, ненавидит больше всех нас.
– Кстати, где ее отец?
– Помер. Давно. Алина его не знала, ничего не унаследовала, да и наследовать было нечего. Но Алинка просто молодец! Все силы на спорт кинула и таких успехов добилась.