– Мы уехали не только из-за зарплат, – сказала Вероника Алексеевна. – В первую очередь из-за того, что муж хотел воплотить на Западе свои идеи. Ему обещали эту возможность. Возможность заниматься научной работой, что было для него главным в жизни. Ну и вести достойную жизнь, конечно. Это привлекало меня. Здесь ее не было.
– То есть вы уехали работать за границу?
– Мы считали, что уезжаем навсегда. Хотя мосты не сжигали. Моя мама уезжать отказалась и отдавать Лешу тоже. Да и нам там было бы сложно с двумя маленькими детьми… Тут она ими занималась и…
Я посмотрела на сестру Алексея. Она кивнула.
– Я была уже довольно самостоятельным человеком. Родители взяли меня с собой. А Лешке на момент нашего отъезда было три года. Мама не смогла бы нормально работать.
– То есть Леша остался с бабушкой, а вы втроем уехали. Так?
Мать и дочь кивнули.
– Но решили вернуться, – сказала я, констатируя факт, и вопросительно посмотрела на Веронику Алексеевну.
– Мой муж испортил дорогое оборудование… Он всегда был… неловким.
– Отец дома постоянно все ломал, – добавила Ирина Геннадьевна. – Бывают такие люди, у которых все падает из рук. Я помню, как он сломал кофемолку…
– Зато Сережа у меня все может починить. – Вероника Алексеевна с улыбкой повернулась к новому мужу и положила руку ему на бедро. Ее глаза светились любовью.
Она принялась рассказывать о том, как он сам провел воду в дом, где они живут – прорыв шестьдесят метров от колодца. Да и дом он построил своими руками! В доме все работает идеально. Сережа умеет все!
– Сколько вы прожили за границей? – спросила я, возвращая разговор к интересовавшей меня теме.
– Почти четыре года. А когда вернулись… Леша, конечно, сильно вырос. Но…
– Вы ни разу не приезжали?
– Нет. И тогда же не было скайпа, не было мессенджеров, не было возможности общаться так, как мы сейчас общаемся с нашими друзьями, проживающими за границей. Трудно поверить, что ничего этого не было… А три года и семь лет – это, считайте, два разных ребенка.
– Хотя бабушка присылала нам фотографии, мы или обычной почтой, или с оказией посылали им подарки. Но… Я понимаю, что вам трудно в это поверить, но мы не заметили подмены. Отец вообще всегда был отключен от жизни. Он не заметил бы подмену, если бы и постоянно жил здесь. Я считала брата «мелочью пузатой». Мы с ним начали нормально общаться, только став взрослыми. Он был очень хороший человек. Он помогал мне, моему мужу… Я всегда считала его братом. Его смерть – настоящее горе для меня. И мы с мамой хотим пойти на похороны. Но не знаем, как нам там показаться!
– Да, Юля, – кивнула Вероника Алексеевна. – Да, я – плохая мать. Я оставила ребенка своей матери, но мы думали, что потом… Мы сможем дать ему образование. Мы… потом его заберем. И нам же надо было там обустраиваться… Вначале все шло хорошо, а потом мой муж… Мой первый муж… – Она снова с любовью посмотрела на Сергея. – Мы дома не вспоминаем про тот период. Словно его не было. Вычеркнули те годы из жизни. Гена его тоже никогда не вспоминал. Словно их не было. Мы смогли кое-что заработать, и не в рублях. В общем, вернулись сюда… Квартира была. Я занялась репетиторством – язык мы выучили прекрасно. Гена пошел в университет преподавать, в наш НИИ его тоже взяли. Два раза в неделю в НИИ, три дня в университете. В общем, втянулись. Потом и здесь какие-то деньги стали на науку выделять, и зарубежные гранты пошли. Заказы на разработки. А мы оба с языком. Ведь такие переводы человеку без специального образования не дашь. Я стала заниматься переводами специальной литературы. Работала с этими грантами – с документацией. Статьи в зарубежные журналы переводила.
– Я тоже пошла в науку, – вставила Ирина Геннадьевна. – А Леша у нас еще в школьные годы попал в кино и вскоре стал содержать нас всех.
– Он сам никогда ничего не говорил про…
Обе женщины покачали головами.
– Нам и в голову не могло прийти, что это не наш Леша, – призналась Ирина Геннадьевна.
Ее мать добавила, что ее собственная мать тоже никогда на эту тему не говорила.
Я задумалась. Что могло произойти? Настоящий Леша погиб. Во время моего первого появления в этом доме я слышала, что в Новгородской области вскоре после исчезновения сына Алексы нашли мертвого мальчика в его курточке. Тот мальчик упал с высоты. Родителей мальчика не нашли. Следователь вроде собирался поднять то дело?
Значит, настоящий Леша откуда-то упал – бабушка недосмотрела. И она выкупила другого мальчика у цыган? Или цыгане в деле вообще не участвовали, сын Алексы сбежал от пьющего отца и встретил бабушку Леши, которая взяла его в дом? Мальчик вполне мог ей рассказать про свое горе – мать бросила, отец пьет и не обращает внимания. Может, еще и бил его. Мы не знаем! А у бабушки было свое горе… Погиб внук. Сыну Алексы было пять лет. Мог он исполнить роль, которую для него придумала бабушка? Иванова-Сыроварова не зря называли гениальным актером. Талант проявился в раннем детстве. Так еще и гены…
Приехав через несколько лет, родители и сестра Леши ничего не заподозрили. Бабушка и сын Алексы держали рты на замке. Но потом Алекса решила, что Владимир Сыроваров на нее похож, и развила бурную деятельность. Сам Сыроваров от родства отнекивался, от генетической экспертизы отказывался. Он жил в этой семье, помогал этим родственникам, любил эту мать и эту сестру.
– Когда Кристина сказала, что вы едете сюда, мы… То есть Кристина сказала, чтобы мы с вами посоветовались. Что вы нормальная… – снова заговорила Вероника Алексеевна.
– Мы вас регулярно по телевизору смотрим, – вставил ее второй муж. – Я смотрю. Что делать-то? Алекса явно хочет денег. И все это ради денег.
– Мы не претендуем на наследство, – посмотрела на меня Вероника Алексеевна. – Нам всего хватает.
– Я даже ремонт вот им сделаю, – Сергей кивнул на Ирину Геннадьевну. – Чтобы смогли вернуться в квартиру.
Ирина Геннадьевна напомнила, что одну квартиру уже должны ремонтировать Фомичиха с сыном Петенькой. Она поэтому и отправила их туда жить.
– А я вторую сделаю. На жизнь заработаете.
– Мы всегда зарабатывали, – улыбнулась Ирина Геннадьевна. – Просто… тут было интересно жить. И с Лешей было просто хорошо. Мы с ним очень сблизились в последние годы. Мы не смогли бы столько общаться, если бы жили в разных местах. Но теперь мы с мужем сами хотим съехать.
Все трое вопросительно посмотрели на меня.
– Все-таки сделайте заявление на камеру. Оно пойдет в эфир. – Я не забывала о своей работе. – Сейчас мы с вами отредактируем версию. Вы были за границей, это можно подтвердить документально, вы никакую подмену не могли осуществить просто физически. А какой с мертвых спрос? И про отказ от наследства. Все это выставит Алексу в не самом лучшем свете. Пошла в морг у мертвеца волосы вырывать, чтобы наследство получить. Она же бросила своего сына. И папаша тоже хорош. Оба папаши – и Валера Хромой, и Импотент. Если бы ребенок жил в нормальной семье, не сбежал бы. И украсть ребенка, за которым постоянно приглядывают, не так-то просто.
Заявление мамы мы отрепетировали, Пашка снял два «дубля». Я также сказала, что лично передам всю информацию следователю, который ведет дело об убийстве Алексея-Владимира Иванова-Сыроварова (или кто он там на самом деле). Следователь с ними обязательно свяжется. Пусть рассказывают все, что рассказали мне, под протокол. Да и запись он точно посмотрит.
– А на похороны мы сможем пойти? – спросила Вероника Алексеевна.
– Конечно, сможете! Кто вас может не пустить на похороны?!
Я вообще предполагала, что там будет толпа поклонниц, которая не собирается ни у кого спрашивать разрешения. А организацией похорон занимается пиар-менеджер Наташа. Алекса ее клиенткой не является.
– Встанете с разных сторон гроба, – сказала я. – Все-таки похороны. Не должна она устраивать выяснение отношений на похоронах.
– Я не хочу, чтобы она там вообще появлялась, – сказала Вероника Алексеевна.
– Вот это, наверное, не получится. Я поговорю с пиар-менеджером Наташей. – У меня имелись и другие темы для обсуждения с ней, например, ее сестра, но к нашей встрече они не относились. – И Кристина поговорит. Она придумает, как все организовать. Да и вокруг вас будет много людей – Кристина, Степанида, вон Алина со своим молодым человеком приехала.
Сергей хмыкнул.
– Думаю, что если бойца ММА попросить не подпускать Алексу к вам, он это в состоянии обеспечить, – заметила я. – Еще есть Фомичиха с Петенькой. Не волнуйтесь. Думаю, что все пройдет нормально. Да и самой Алексе нужен хороший пиар. Она сама не заинтересована в том, чтобы устраивать мерзкие сцены на похоронах. Вообще она не лучшим образом выглядит в этой истории. Ее жалко – из-за того, что лишилась внешности, но при желании про нее можно вытянуть на свет божий много грязи. Про вас нельзя.
Глава 19
Когда мы отъехали от элитного поселка, впервые заговорил Пашка. Но для него это обычное дело, в смысле молчать во время работы – он снимает, наблюдает и слушает.
– У него искусственный глаз, – сказал Пашка.
– У кого? – в первый момент не поняла я.
– У Сергея, второго мужа Вероники Алексеевны. И если я все правильно помню, он актера терпеть не мог из-за его ориентации. Или всех геев на дух не переносит. Помнишь, что нам рассказывали?
– Ты уверен?
– Почти стопроцентно. Я за ним наблюдал – как он голову поворачивает. Пусть еще Вася запись посмотрит.
– Ты его снимал?
Пашка кивнул.
– Звони Васе.
– Ребята, а я сам вам звонить собирался, – сообщил Пашкин друг и любимый собутыльник. – Надо встретиться.
Договорились вечером у Пашки. Вася сказал, что купил Пашкиному коту подарок.
– Мышку? Шарики? – спросила я.
Вася купил гладильную доску. Женщины в морге, имеющие котов, объяснили ему, что гладильная доска – важный атрибут в жизни кота. Я рассмеялась. Мои оба любят полежать на гладильной доске, но на теплой – после того, как я закончу гладить.