— Ну, всё! Дело Нестора Кузьмича живёт и процветает, — ухмыльнулась я.
Весна быстро сменилась летом. Аля, отогревалась и прятала свои колючки подальше. В монастыре ей нравилось. Особенно, когда открылся целый пласт информации, с которой нужно было работать.
Вот тут мы увидели совсем другого человека. Непонятно откуда появилась тетрать с кучей записей и пометок, в доме поселился звук клавиш печатной машинки. На почту полетели запросы и ответы. Наша мелкая оказалось неплохо знакома с системой архивов и умела с ними работать. То, что пришлось закончить учебный год раньше на два месяца, а следующий начинать с третьей четверти, сдавая экзамен за предыдущее полугодие, её не пугало и не беспокоило. А вот то, что она пропускала майские сборы своего поискового отряда и весь сезон работы поисковиков серьёзно расстраивало.
Однако особенно хандрить и унывать ей не дали старшие и организаторы поисковиков. Бандеролями на адрес монастыря шли найденные документы, фотографии, сделанные поисковиками и ещё какие-то непонятные чертежи, схемы и документы. Чтобы понять, что это такое, мне понадобилось не одно долгое объяснение от подрастающего поколения.
Оказывается, всё время с середины осени до середины весны поисковики, если не были печально известными "чёрными копателями", проводили огромную работу по сбору информации, её проверке и согласованию будущих работ с местной администрацией. Уже выезжая на полевые работы, делались тщательные зарисовки места предполагаемых раскопок. Планы и схемы обновлялись на каждом этапе.
Алька со смехом рассказывала, что у них в отряде есть профессиональный геодезист и картограф. И что он порой сидит как грач на какой-нибудь берёзе часами ради вида на объект сверху. И покрикивает, где дополоть надо.
— Полоть? — удивилась я.
— Конечно, — кивала Алька. — Выходим на местность. Лагерь ставится обычно метрах в двадцати-тридцати от места работ. Тщательно выверяем и соотносим по картам. Размечаем квадраты для работы. Сначала на всякий случай проходим с металлоискателем. Если есть сигнал идут точечные поиски. В случае каких-то находок, место помечается. Палка и флажок. Цифра означает какая по счëту находка, буква — какой квадрат. Все находки отмечаются и на карте работ. А потом всеми любимая прополка. Чтобы оголить участок. Иногда везёт, и уже после прополки видны первые очертания. Это если окопы были подготовленные, а не за полчаса под обстрелом из положения лёжа выкопанные. Да что я тебе рассказываю?
— Да, подготовка траншейных окопов называется закрепиться, а то что ты описала, окопаться. — Легко всплыло в памяти. А ты при отряде…
— В основном на архиве и поиске информации. Великая Отечественная состояла не только из битвы за Москву, Сталинград, Мамаев курган и Курской дуги. Сотни сражений, иногда на одних и тех же местах, только спустя несколько лет. Вот в Воронежской области, вроде небольшой местечковый бой. Бойцов РККА несколько десятков. И всего два младших командира. — Рассказывала внучка. — А числились ротой.
— В начале войны… — начала я.
— Я знаю. И от рода войск и от времени численность менялась. Например в стрелковой роте, где служил прадед было шесть командиров, двадцать два младших командира и сто пятьдесят человек личного состава. — Посмотрела на меня внучка.
— Искала? — уточнила я.
— Пересекались. Нашли как-то большое расположение и полевой лагерь, это когда их к Воронежу отводили. — Чуть улыбнулась Алька. — Так вот, в том бою красноармеецы упёрлись, и не считаясь с ценой не пропустили раза в три превосходящего противника. Таких боёв и не сосчитать, и в учебниках о них не напишут. Только вот из-за того боя к противнику за сто километров от того места не подошло подкрепление и пополнение боеприпаса. И линию фронта советских войск прорвать не удалось. А через несколько дней началось наступление наших войск. А обеспечили его вот те ребята, о которых всего несколько донесений в штаб. Они знали, что погибнут. А мы вернули им имена.
— С чего ты так решила? — уточнила я.
— Баб Тось, мы уже давно знаем, что если решали стоять до последнего, то флаг воинского подразделения убирали. Чтобы врагу не достался. Обычно в гильзе от снаряда прятали. Мы нашли. — Серьёзно смотрела на меня Алька. — Теперь этот флаг в местном краеведческом музее, и памятная стелла с мемориальной доской. И их имена, по крайней мере, будут знать те, кто там живёт. А в Ростов отправился наш конвой. Нашёлся спонсор, один из внучатых племянников погибших бойцов. Он и на раскопки приезжал и работы экспертов оплатил. Все фрагменты, что мы нашли, отправили. Их проверили, рассортировали, установили личности, какие было возможно. Это наверное самая долгая и самая дорогостоящая часть поиска. Восьмого мая должно было состояться торжественное захоронение в братской могиле, недалеко от места сражения и установка мемориала. Наш отряд был приглашён. А я вот, в ссылке.
— Не переживай, это всё тяжёлая и непростая работа. Особенно розыск именно военных документов. А тебе её доверяют и на тебя надеются. Вон сколько всего наприсылали, а ты ещё и по монастырю переписку взялась вести. Считай, что ты на переднем фланге сражения за память! — обняла её я. — Так что держи свой рубеж и ни шагу назад!
Долгие разговоры с Курико привели к ожидаемому итогу, Алька решила выяснить, кем же она нам приходится и как мы оказались вместе. Я долго думала, что рассказать пятнадцатилетнему подростку. И принять окончательное решение было непросто. Но в один из тех дней, когда мы шли в небольшой лесной посёлок неподалёку, я попросила Курико остаться дома. Она кинула быстрый взгляд на Альку и кивнула.
Посёлок здесь образовался ещё до войны. Местные земли были богаты на поделочный камень, а из соседних районов было достаточно легко привезти те, которых здесь не находили. Во время восстановления страны из послевоенных руин, здесь добывали и обрабатывали гранит. Посёлок камнерезов активно рос. Но спустя пятьдесят лет осталось не больше двух десятков домов, в которых жили постоянно.
Обидно было, что не просто люди уезжали, терялось мастерство работы с камнем. В посёлке мастеров остались единицы, да и те свои работы отвозили на рынки. Так и выживали. Мы ходили к местному лестничему, жившему на краю посёлка. И общались хорошо, и в город он ездил часто. Отвозил почту, забирал почту, раздавал. То есть добровольно совмещал обязанности лесника и почтальона.
До посёлка неспешным шагом было всего часа два. И я думала, что этого времени должно хватить.
— А мы семейных скелетов по дороге туда будем проветривать, или когда обратно пойдём? — хмыкнула Алька, когда мы отошли от монастыря.
— Начать не просто. Я привыкла обходить этот шкаф стороной, — в том же тоне ответила я.
— Так как есть, так и начинай, — пожала плечами Алька.
— Некоторые поступки спустя годы кажутся ужасными ошибками. А некоторые, что изначально ничем кроме как ошибкой и быть не могли, становятся решающими в жизни. — Через силу улыбнулась я. — Вот только говорить о них не легко.
— Ну допустим, я знаю о том, почему бабушка и дедушка долгое время жили врозь. И о дяде Мише знаю, хоть он и не общается после смерти дедушки ни с кем из семьи, кроме меня и дяди Игоря. — Удивила меня внучка. — Но меньше любить дедушку и бабушку не стала.
Помолчав ещё немного, собраться с мыслями и решимостью было не просто, я начала рассказывать. Не пытаясь выгородить себя или что-то утаить.
— И это всё? — удивилась внучка, когда я закончила.
— Всё. А тебе мало? — удивилась я.
— Нет, я понимаю, почему тогда никак, — развела руками внучка. — Но потом-то? Был бы у меня дядя или тётя. Может я б тогда вообще дома тренироваться начала.
— Тебе родни мало? — засмеялась я, чувствуя облегчение.
Лето, наполнившись непривычной суетой и общением, пролетело быстро. Я уже и не понимала, кому больше нужна была эта отправка Альки подальше от дома. И часто ловя взгляд Курико, отгоняла от себя мысли о том, как мы будем снова привыкать жить только втроём: я, она и Лекс.
Звонок с новостью об Анне словно выбил землю из под ног. Как будто все мои года разом обрели немалый вес и навалились на плечи. И понимание… Что скоро уйду и я, и похороны сестры возможно последняя возможность увидеть всех, кто дорог.
— Пойдём, Кость, прогуляемся. И поговорим, — позвала я младшего племянника, пока Алька была занята вознëй с подаренным щенком.
Отойдя в тенистую аллею, где по словам соседской девчонки, Анна любила гулять со своим котом, я решила, что место для беседы подходящее, и без лишних ушей.
— Наклонись-ка, кое-что важное скажу, — остановилась и попросила я.
— Тёть Тось! — попытался вырваться племянник, потому что я, как только он наклонился, схватила его за ухо. — Ты чего, как маленького?
— А если ты по-другому не понимаешь? Перетянуть бы тебя поперёк спины чем-нибудь поувесистей! — выплеснула я накопившуюся злость. — Девка у него видите-ли от рук отбилась! Мозги у тебя отбились! Ты чего творишь?
— Тёть Тось… — начал он.
— Не смей меня перебивать! — врезала я кулаком по его плечу. — И будь любезен выслушать!
— Не буду, тёть. Потому что знаю, всё что ты скажешь. Потому что нравится тебе Алька, в ней ваша порода издалека видна. Даже отец говорил, что у неё от него только фамилия, а так Сдобнова чистой воды. — Огрызнулся племянник. — И упряма как все вы. И прямолинейна донельзя. И всё должно по её быть.
— А тебя это не устраивает. Точнее, жёнушку твою. — Прищурилась я.
— Противостояние Ольги и Али уже не закончится никогда. Они слишком разные и одновременно одинаковые. Да и… Хотим мы или нет, но старшая дочь сплошное напоминание о наших неудачах и ошибках. — Нахмурился Костя.
— И надо, чтобы девочка не напоминала о себе? Или что? — спросила я. — Ты кажется не понимаешь. Гена и Дина не просто забрали из больницы безнадëжного ребёнка и смогли её вырастить. Они её воспитали личностью!