Я пишу Генриху с призывом отвлечься от его забот о Марии и ее роскошных платьев, чудесной помолвки и величественного отбытия во Францию и послать мне армию, поскольку я преследуема собственным народом. Я рассказываю о том, что укрылась в Стерлинге, опасаясь за собственную безопасность, и что теперь не могу покинуть эту крепость. Я – узница в собственных владениях, и только Генрих может меня спасти.
Генрих отвечает мне через лорда Дакра, смотрителя границ, которого я теперь должна считать своим истинным союзником и верным другом. Генрих явно не расположен мне помогать. Он пишет, что не может послать в Шотландию армию на защиту мою и моего мужа, сорегента, потому что знает, как мы напали на Львиного лорда-герольдмейстера и вырвали печать из рук лорда-канцлера. Генрих заявляет, что мне грозит опасность в окружении мятежных лордов и что я должна избавить себя и своих сыновей от их влияния и общества. Он настоятельно рекомендует мне бежать к лорду Дакру, который привезет меня в Лондон. Он обещает, что мои сыновья будут выращены как английские принцы, а Яков будет назван его наследником. Но для того, чтобы исполнить его рекомендации, мне необходимо выбраться из Стерлинга и доехать до границы до того, как появится Олбани и заключит меня под стражу. Генрих сообщает, что приложил все усилия, чтобы его новый родственник, король Франции, не отправлял Олбани, однако, если его призывают сами мятежные лорды Шотландии, помешать его прибытию уже ничто не может.
Я протягиваю Арчибальду письмо.
– Он не будет направлять сюда армию, – коротко говорю я. – Он говорит, что мы должны бежать в Англию. Ард, что нам делать?
Он выглядит полуживым от страха. Мой юный бесстрашный муж испуган впервые в своей жизни. Я чувствую, как на меня накатывает огромная волна нежности к нему. Он так рассчитывал на военную поддержку моего брата.
– Я не знаю, – говорит он. – Я не знаю, что делать.
Замок Стерлинг,Шотландия, зима 1514
В ноябре проходит коронация Марии во Франции. Я слышу о том, что ее муж каждое утро дарит ей огромные украшения, что на коронации она была одета в платье из золотой парчи и проехала по Парижу в открытой карете под арками, увитыми французскими лилиями и розами Тюдоров. Король страдает от подагры и едва стоит на ногах, но все не устают восхвалять красоту и манеру держаться его юной невесты. В благодарность за такую чудесную кобылку он отправляет в дар Генриху нарядную сбрую. Именно так, слово в слово. Когда нам рассказывает об этом наш посол, мне становится дурно. Вот какова судьба принцессы, которую выдают замуж в интересах короны. Не всем же суждено быть такими счастливыми, как мы с Ардом.
О, сколько радости он дарит мне! Даже оказавшись в западне, которую сами себе и создали своими поступками, я не ощущаю горечи поражения, потому что он рядом со мной. Я с нетерпением жду ночей, когда он приходит в мою спальню, а приходит он каждую ночь, невзирая на посты и запреты, потом со смехом говоря, что ему придется исповедаться в грехах страсти, плотских желаний, любви и даже идолопоклонничестве. Так говорит он, целуя мои губы, болезненно напряженные соски и даже потаенные части моего естества. Он любит меня без всякого стыда и сомнений, словно я и есть его королевство, которым он полностью владеет. И я, раскрывшись и лишившись всякой воли, жаждущая его прикосновений, позволяю ему говорить и делать все, что ему заблагорассудится, пока его губы рядом с моими. Я стала бесстыдной, я зачарована. Мне никогда не приходило в голову, что удовольствие может быть настолько всепоглощающим, что мужчина способен будить в женщине такую чувственность, что она буквально теряет голову, становясь уже и не королевой, и не матерью. Я превратилась в сгусток желания, ожидая его исполнения весь день, изнемогая до наступления ночи, когда он тихо входит в мою спальню, закрывая за собой дверь. Я ловлю его улыбки, обещающие мне скорую встречу, и ненавижу восходы, заставляющие нас вставать с кровати и идти в часовню, строя соответствующе отрешенные лица и делая вид, что мы не поглощены друг другом без остатка.
Днем я должна быть королевой, думать и планировать, как начальник караула и как лорд-канцлер. К нам продолжают приходить плохие вести. Несмотря на то что я даровала кузену Арчибальда Гэвину Дугласу архиепископство, шотландские лорды не приняли его, а папа римский, несмотря на ходатайство Генриха, отменил мое назначение. Лорды отправили в крепость Сент-Андрус войска, и Гэвин Дуглас оказался в засаде, как и мы в Стерлинге. Плохой подарок сделала я ему в день своей свадьбы.
Затем наступает время рождественских поздравлений. Сначала мне приходит длинное письмо от Марии с описанием ее роскошных украшений и блеска французского двора. Они осыпали ее дарами на свадьбу, и сам ее брак оказался потрясающе удачным. На турнире, посвященном их венчанию, Чарльз Брэндон выступал под ее цветами, а двор гудит от сплетен о том, что наследник ее мужа, Франциск I, влюбился в нее с той же страстью, что и сам старый король Людовик. Мария подтверждает эти слухи, и я почти вижу ее кокетливую улыбку, когда читаю эти строки.
«Это так неловко, он так страстно в меня влюблен. Говорит, что готов умереть за свою любовь. Мой муж, король, твердит, что я должна отослать его прочь. Он ревнует».
Дальше следует длинный перечень подарков, сделанных ей королем, и перечисление всех тех, кто сказал ей, что она красива, как картинка, как ей идут роскошные наряды и как король настаивает на том, что она всего этого достойна. Она пишет о своей коронации, о том, как богат Париж, о своих фрейлинах, развлечениях, и далее, и далее, я перелистываю целых три страницы, едва пробегая их глазами.
«Ты была бы поражена, увидев, как меня здесь почитают. Французы так глупы! Они говорят, что я красива, как святая, а король говорит, что закажет дюжину моих портретов, но ни один из них не сможет отразить мою истинную красоту. Он говорит, что ни в одном королевстве христианского мира нет королевы, подобной мне, и никакую из них не любят так, как меня, и что все королевы мира мне завидуют».
Я же думаю, что я не завидую ей. Нет, не зачисляй меня в ряды женщин, желающих выглядеть, как ты, иметь твои драгоценности и твои наряды. Я намерена завоевать свое королевство собственными способностями как правительницы, а не прелестями красивой женщины. Я – правящая королева, а не кукла.
Затем я беру в руки короткую записку от Екатерины.
«С сожалением извещаю о том, что я потеряла еще одного ребенка. Роды начались слишком рано, и хотя мы надеялись, что нам удастся его спасти, ребенок умер. Это был мальчик. Мой четвертый ребенок, который не выжил. Да смилуется надо мной Господь и избавит меня от еще одного такого дня! Молись за меня, Маргарита, умоляю тебя, и за эту бедную невинную душу. Не думаю, что смогу перенести еще одну потерю. Я не знаю, как пережить эту, после всех уже перенесенных».
Я сижу возле камина, держа письма на коленях. Я постоянно слежу за перипетиями судеб этих двух женщин, наконец обуздав свою зависть. Мне сложно судить, кто из нас теперь находится в лучшем положении: я, замужем по любви, но в осаде собственного народа, Мария, проданная в красивое рабство, мало чем отличающееся от бань Сазерка, или Екатерина, стоически переносящая самые страшные неудачи, ежегодно принимая очередную потерю. Четвертый мертвый ребенок? Разве это возможно без проклятья? Разве послал бы Всевышний четыре подобных трагедии королеве, которая близка Его сердцу? Значит ли это, что Господь отказывается принимать наследника Тюдора на трон Англии? Это Он хочет нам сейчас показать? Или дело в Екатерине, которую настигло проклятье? За смерть моего кузена Уорвика и мальчика, которого мы назвали Перкином, и за убийство моего мужа, помазанного короля?
В комнату входит Ард, и я знаю, что мое лицо озарилось радостью, когда я его увидела.
– Вы сидите в полутьме? – спрашивает он с улыбкой. – Думаю, мы можем позволить себе жечь свечи! – И он быстро и грациозно проходит по комнате и зажигает одну дорогую свечу за другой, словно он все еще был моим резчиком и находил счастье в услужении своей самой красивой королеве.
Замок Стерлинг,Шотландия, январь 1515
Рождество не принесло для нас, молодоженов, особой радости. Мы окружены силами герцога Аррана, Джеймса Гамильтона, который сам выбрал меня в жены своему королю, танцевал на моем венчании через посредника и получил свой титул после моей коронации. Теперь мы стали врагами, он взял мой замок в осаду в самый разгар зимы и постоянно терпит неудобства от Олбани, который продолжает отказываться покинуть Францию без гарантий возврата ему дома его предков, его титула и земель.
– Как же они не понимают, что он острижет их, как стадо овец, – обращаюсь я к Арчибальду. В ответ он лишь качает головой. Он играет с Яковом, выстраивая в ряд качающие головой игрушки так, чтобы, опрокинув одну, можно было бы повалить весь ряд. Они старательно выставляют этот ряд снова и снова, пока я сижу за столом и перечитываю невыполнимые требования от лордов, и когда стук падающих игрушек снова отвлекает меня, готова кричать от раздражения.
Раздается звук быстрых шагов, и я слышу короткий обмен репликами возле дверей. Я подскакиваю, потому что сейчас постоянно пребываю в страхе. Если раньше я думала, что объединение с кланом Дуглас даст мне их верность и защиту, то сейчас понимаю, что для меня с этим объединением изменилось лишь то, что я унаследовала их врагов. В комнату входит посланник с целой охапкой писем.
– Просмотришь? – спрашиваю я Арчибальда.
– Если вы этого хотите, – без всякой охоты отвечает он. – Но разве не лучше будет, если вы сделаете это сами? Это же письма от вашего брата. Может, нам с Яковом пойти поиграть в башню, в детскую?
– Ради всего святого, открывай уже их! – не выдерживает угрюмый Джон Драммонд, все это время сидевший в темном углу. Он так долго молчал, что я уже подумала, что он уснул, убаюканный игрой Якова и Арчибальда. – Открывай, и давайте узнаем, какие новости они принесли. Господь свидетель, хуже уже быть не может.