В ответ лорд Дакр улыбается, поблескивая старческими глазами.
– Мне думается, вскоре вы узнаете, что бравый молодой лорд способен и на что-то большее.
– Он спасает моих сыновей, – говорю я, не сомневаясь ни секунды, и лорд хитро подмигивает мне.
– Так и есть, помоги ему Господь, – говорит он. – Представьте, как будет хорошо, когда все вы, вместе с вашими детьми, окажетесь в безопасности, под защитой каменных стен замка Морпет.
– Он собирается привезти их в Англию?
– Больше некуда. И тогда вы сможете снова быть вместе.
Я качаю головой. По какой-то причине мне не хочется думать о том, что мои сыновья будут расти в Лондоне. Жаль, я не помню, что мне говорил Яков о принцах в Тауэре.
– Возможно, мы не поедем в Лондон, – осторожно предполагаю я.
– Вам придется это сделать, ваше величество. Какой еще у вас есть выбор?
Я не отвечаю на его вопрос. Он прав. Каждый шаг, который я делала, каждое принятое мной решение приводили меня туда, где я не хотела находиться, заставляя принимать все более и более сложные и неприятные решения.
– Посмотрим, – говорю я. Я снова вспоминаю свою бабушку, которая никогда не говорила никому о том, что было у нее на уме или что она собиралась делать. – Я решу это после родов.
– Я уже послал за лекарями в Берик, – говорит лорд. – А если бы мы смогли добраться до Морпета, я бы смог устроить вас с гораздо большим комфортом. Там находится моя жена со своими фрейлинами, они бы заботились о вас, и вы бы выбрали себе любые комнаты, которые бы вам понравились.
– Я знаю, – отвечаю я. – Но это невозможно. Я не могу даже ходить, не то что ехать.
Внезапная боль пронизывает мое нутро, и я корчусь и вскрикиваю.
Дакр вскакивает на ноги.
– Уже?
Я киваю.
– Сейчас. Да, я правда думаю, что все начнется сейчас.
У меня уходит три дня на то, чтобы родить. Два дня и три долгих ночи, полных боли, эля, который меня усыплял, и пробуждений к новой боли. А потом мне протянули пищащий сверток и сказали: «Это девочка, ваше величество. Девочка». Я настолько устала, что мне все равно, кто именно у меня родился. Я просто рада, что все закончилось и что в результате таких мук у меня родился живой младенец. Я поднимаю залитое слезами лицо и вижу крохотного ребенка, прекрасного, как бутон розы, как маленький марципановый ангел. Я не могу говорить от боли и изнеможения. Мне кажется, что я умру, давая ей жизнь. Хорошо, что я хотя бы успела ее увидеть и что у Арчибальда останется на память обо мне ребенок.
– Как вы ее назовете? – кто-то спрашивает меня.
– Маргарита. Маргарита Дуглас. Она родилась и останется маленькой шотландской леди, даже если это будет стоить жизни ее матери.
Я правда готова умереть. У меня продолжаются схватки, хотя роды уже остались позади, и не прекращается кровотечение. Что бы ни делали повитухи, мне не становится легче. Все очень напуганы. Меня окружают бедные невежественные женщины, которые зарабатывают какие-то гроши, помогая при родах своим соседкам. Чаще всего с ними расплачиваются яйцами. Они впервые оказались внутри замка, и им ни разу не доводилось заворачивать младенца в целые чистые простыни. Они делают все, что могут, но этого недостаточно, чтобы не дать мне погрузиться в жар и лихорадочное состояние. Я не понимаю, где нахожусь, и начинаю звать Якова, моего дорогого погибшего мужа, и упрашивать его не ходить на войну, не дарить мне жемчугов плакальщицы. Мне снится, что он где-то рядом со мной и что Екатерина захватила не его тело. Мне снится, что он живет как дикий зверь где-то в этих лесах и что сейчас, в момент моей смерти, он обязательно придет ко мне.
Проходят долгие, полные боли дни, которые я почти не помню из-за постоянного опьянения, потому что меня поят крепким элем, смешанным с виски. То теряю сознание, то возвращаюсь в него, то вижу дневной свет в окнах, то мерцающие свечи, то холодный рассветный свет. Откуда-то издалека до меня доносится тоненький плач, а потом чьи-то шаги и шепот.
Дочка меня почти не радует. Арчибальд не прибудет сюда, рискуя жизнью, чтобы на нее посмотреть. Дугласам не нужны девочки, им нужен следующий глава клана. Но я рада, что она выжила. Я очень боялась, что долгие поездки верхом прямо перед родами могли ее убить. А еще я рада, что жива сама, правда, я все еще не могу сидеть или стоять от боли и меня все еще не слушается нога.
Я поднимаю голову.
– Напишите моему брату, – говорю я. – Скажите ему, что я только что родила еще одного здорового ребенка, дочь, и надеюсь, что он согласится стать ее крестным отцом. Скажите ему, что она нуждается в защите своего дяди.
После этих слов я снова откидываюсь на подушку и понемногу засыпаю, наблюдая за тем, как ее пеленают. Мне не смогли найти кормилицу в ближайших селах, а отъезжать далеко сейчас очень опасно из-за скрывающихся в лесах мародерских банд и одиночных разбойников. Девочку пытаются кормить хлебом, обмакнутым в разведенное молоко, выдавливая получившийся бульон ей в рот.
– Хватит, я сама покормлю ее, – с раздражением говорю я, а затем не могу сдержать стона от боли, когда девочку прикладывают мне к груди.
После того как она немного поела, ее уносят и говорят, что я наконец могу немного отдохнуть. Я лежу на тонкой подушке, мокрой от моего пота, но у них нет чистого белья на смену. Меня перевязывают мхом, и наконец все затихают. Я слышу только качание люльки, и все остальные шумы уходят куда-то далеко. Наверное, все остальные уходят поесть или поспать.
Свечи мерцают и понемногу гаснут, затухает огонь в камине. Я никак не могу поверить в то, что я, принцесса Тюдор, могла оказаться запертой здесь, в какой-то приграничной сторожке, и теперь мне остается только наблюдать за тем, как тени ползут по потолку, и слушать, как скребутся мыши. Я закрываю глаза. Нет, совершенно непонятно, как я могла пасть настолько низко с заоблачной высоты?
От окон тянет сквозняком, из-за которого мерцают свечи. В окнах нет стекла, поэтому холодный воздух беспрепятственно попадает в комнату. Я слышу ночную жизнь вокруг замка: настойчивое уханье совы, короткий лай лис, и откуда-то издалека доносится волчий вой.
Замок Харботл,Нортумберленд, ноябрь 1515
Прошел месяц, и малышка расцвела. Мы нашли для нее кормилицу, и у меня прекратились боли. Лорд Дакр подходит к дверям в мою комнату в сопровождении начальника караула замка и спрашивает разрешения войти. Все идет совершенно не так, как должно было. Меня причастили прямо в кровати, ребенка окрестили в крохотной часовне. Мы сами походили на разбойников, ютясь в этой хибаре в диких приграничных землях. Я разрешаю ему войти. Нет никакого смысла пытаться придерживаться высоких стандартов моей бабушки, пока мы сами живем на положении отщепенцев.
Лорд внимательно смотрит на мое бледное лицо, на нищенство комнаты.
– Ваше величество, я надеялся, что сейчас вы чувствуете себя достаточно хорошо, чтобы отправиться в путь до замка Морпет, где моя жена сможет позаботиться о вас.
Я качаю головой.
– Не думаю, что перенесу эту поездку. Что-то случилось с моими костями. Я уже оправилась после родов, но меня одолевает странная слабость. Я не могу ходить. Я даже не могу сидеть. Лекари из Берика не видели ничего подобного.
– Мы могли бы двигаться медленно и делать частые остановки.
– Я не могу ехать, – повторяю я.
Одна из женщин, которых нашли, чтобы они мне помогали, делает шаг вперед и просто говорит:
– Она не может встать с постели. Ее мучают страшные боли.
Лорд снова смотрит на меня.
– Все настолько плохо?
– Да.
Он некоторое время молчит.
– Ваш брат прислал вам несколько повозок добра, чтобы устроить вас в Морпете как можно удобнее, – потом говорит он. – А королева Екатерина прислала вам прекрасные платья.
Я чувствую, как меня охватывает страстное, непреодолимое желание.
– Екатерина прислала мне платья?
– А еще много, много роскошной золотой парчи.
– Я должна их увидеть. Вы можете привезти их сюда?
– Меня просто ограбят по дороге, – отвечает он. – Но я могу отвезти вас к ним. Если вы найдете в себе силы отправиться в путь, ваше величество.
Мысли о Морпете, целых караванах добра, чистом белье и приличном вине и моих платьях помогли раскрыть мои скрытые резервы.
– Я велел лекарям отправляться в Морпет и ждать вас там, – говорит лорд. – Ваш брат полон решимости вернуть ваше здоровье. А потом вы сможете отпраздновать Новый год в Лондоне.
– Лондон, – мечтательно произношу я.
– О да. А еще половина Европы крайне возмущена тем, как с вами обращались. Королевства грозятся пойти на Францию войной, объявить войну герцогу, вы – их героиня. Если бы вы только смогли снова подняться на ноги, то вы непременно смогли бы вернуть себе корону.
– Но как же я доберусь до Морпета?
– Очень просто. Мои слуги понесут вашу кровать.
Моя фрейлина бросается вперед:
– Милорд, ее величество не может лежать в кровати, пока ее будут нести простолюдины.
Лорд Дакр поворачивает свое испещренное морщинами лицо ко мне.
– А вы что скажете, ваше высочество? Или кровать и солдаты, или нам придется разбивать гарнизон здесь на Рождество. Кстати, на нас могут в любой момент напасть.
– Я согласна, – говорю я. – Сколько платьев, вы говорите, она прислала?
Меня привязывают к кровати, чтобы я не упала с нее в пути, и я изо всех сил цепляюсь за эту веревку, пока меня спускают по трем ступеням из спальни в зал. Я прячу лицо в подушке, чтобы подавить крики, потому что каждый рывок отдается острой, как кинжал, болью в бедре. Я никогда не знала такой боли и теперь считаю, что у меня, должно быть, сломана спина.
Когда моя кровать оказывается в зале, солдаты собираются вокруг нее и пропускают под ней шесты, на тот манер, как переносят гробы. Они выстраиваются по шесть человек с каждой стороны и осторожно выносят меня из зала, через мост и вниз, по крутой петляющей дорожке, прочь от замка. Перед нами идут охранники, среди которых едет верхом сам Дакр, а моя дочь едет на руках одной из фрейлин, которая сидит верхом, в дамском седле.