– Милосердие!
И тогда все начинают плакать. Даже я. Подмастерья стягивают со своих шей веревочные петли, и стражники отступают в сторону, позволяя им бежать в толпу, к своим родителям. Люди призывают благословения на своего короля, к его ногам падают кошели, набитые деньгами, приготовленные для того, чтобы подкупить палача, чтобы тот сократил муки повешенного, повиснув на его дергающихся ногах, и чтобы его шея сломалась до того, как его начнут потрошить. Пажи подбирают эти кошельки. Герцог Норфолк, палач Генриха, улыбается, словно радуясь дарованному королем прощению. Все кланяются трону, снимая шапки, и кричат:
– Да хранит Господь короля Генриха!
– Да хранит Господь королеву Екатерину!
Никогда еще Лондон так не любил своего короля, пусть даже в нем течет кровь Плантагенетов. Генрих пощадил мальчишек. Они живы благодаря милости великого короля. Он – антипод Ирода, подарил жизнь целому поколению детей. Люди начинают ликовать, а кто-то затягивает благодарственную молитву.
Екатерина разрумянилась от удовольствия от успеха своего действия. Маргарита Поул позади нее не выпускает из рук украшенный золотом арселе. Она, в отличие от всех остальных, совершенно не доверяет толпе. Генрих широким королевским жестом протягивает руку Екатерине, и она поднимается, чтобы подойти и встать рядом с ним, отвечая на крики теплой улыбкой.
И тут же Мария, ничем не смущенная и уверенная в том, что ее примут, подходит к королю и становится по другую его сторону, и теперь они втроем осеняют улыбками толпу. Этакое трио ангелов, более красивых, более богатых и более влиятельных, чем кто-либо из этих людей может себе представить. Генрих улыбается мне, наслаждаясь тем обожанием, которое они вызывают у толпы.
– Вот как мы правим Англией, – говорит он. – Вот таким должно быть королевское правление.
В ответ я тоже улыбаюсь и киваю, но я с ним не согласна.
Я отправляюсь в путь со стоящей перед глазами картиной: король Англии и две сестры. Это яркое пятно оказывается единственным, что рассеивает сгущающуюся внутри меня темноту. Я чувствую себя изгоем из рая, коим мне представлялась тюдоровская Англия, из богатого двора, в котором мой брат играет роль короля, а моя мнимая сестра – роль королевы, которая не может даже родить ему сына. Моя младшая сестра, нищая и замужем за простолюдином, является первой красавицей двора и ведет все балы и празднования. Я думаю о том, как все это наигранно и поверхностно, что это лишь имитация жизни, но не жизнь, это представление, но не настоящая битва. Они наслаждаются тем, какими предстают в глазах людей. И эти люди настолько бедны, что не могут отличить имитацию от истины. Мои сестры щеголяют своей красотой и благословениями, чтобы убедить себя – они все это заслужили.
Но в моей жизни все происходит не так. Все, что мне достается, мне приходится завоевывать и заслуживать. Народ моего королевства не станет падать передо мной на колени с веревкой вокруг шеи, мой муж не станет горделиво обнимать меня перед толпой, мои сестры не займут мою сторону. И мне приходится уезжать от них по длинной дороге, ведущей на север. Не Мария каждое утро садится в седло и собирает в кулак все свое мужество, чтобы двигаться вперед, навстречу морозным ветрам. Не Екатерина терпеливо ждет на спине своего усталого коня, пока хозяин, принимающий меня на ночь, произносит долгую приветственную речь. Генрих бесконечно строит планы завоевания собственного королевства и восстановления власти, по праву принадлежащей мне. Моя маленькая девочка едет на руках у своей няньки. Она не спит в золотой колыбели, как ее кузены и кузины. Пока я продвигаюсь на север, мой брат и сестры отправляются в паломничество в Уолсингем. Приятная недолгая поездка в хорошую погоду, чтобы испросить благословение Богородицы на пустую утробу Екатерины и избавиться от нависшего над ней бесплодия, неспособности родить сына.
Я еду все дальше, размышляю о том, где может быть сейчас Ард. Я устала, я одинока, провожу в пути каждый день и к ночи падаю от изнеможения.
Берик, лето 1517
Сначала по дороге едут мои стражи, за ними лорды и леди моего маленького двора. Мы приближаемся к городку под названием Берик, и я любуюсь блестящими камнями, которыми отделаны ворота вокруг города, речкой перед замком, морем, виднеющимся позади. Я помню, как приехала сюда, цепляясь за руку Арда, и как начальник стражи не впустил нас. Сейчас же я мрачно улыбаюсь пушечным залпам, выпущенным в приветствие нам, и тому, как быстро опустился подъемный мост. Начальник стражи бросается навстречу вместе со своим караулом и женой. Сжимая в руках шапку, он низко кланяется и улыбается много и подобострастно.
Я не спешиваюсь, позволяю ему подойти к своему стремени и согнуться в таком низком поклоне, что он чуть не бьется лбом о свои колени. Я позволяю ему прочитать приветственную речь и не упрекаю его за то, что не впустил меня в прошлый раз и отправил искать ночлега в монастыре. Но я этого и не забываю. Затем от тени ворот отделяется еще одна высокая и стройная фигура. Я моргаю, не веря тому, что сейчас видят мои глаза. Я поднимаю руки и тру уставшие веки. Это не может быть он, тем не менее это так. Арчибальд. Мой муж приехал, чтобы приветствовать меня.
– Любовь моя. – Это все, что я могу сказать. Я тут же забываю все сплетни и все свои страхи.
Он делает быстрый шаг и протягивает ко мне руки. Я спрыгиваю к нему в объятия, и он прижимает меня к себе. Моя голова сама по себе оказывается у него на плече, а его губы на моей шее. Я ощущаю его знакомое тело и в то же время с замиранием сердца понимаю, что отвыкла от него. Мы не виделись уже больше года.
Я откидываю голову, чтобы посмотреть ему в глаза. От долгих месяцев, проведенных на границе, его лицо потемнело, как у цыгана. Мужественность его черт напоминают мне о двух старых лордах, сильных и решительных лидерах, чья кровь течет в его жилах. Я вышла замуж за юношу, но сейчас свои права на меня предъявляет мужчина. И тут же Генрих кажется мне мягкотелым и ленивым, а его двор раздутым и напыщенным, моя младшая сестра – куклой, вышедшей замуж за мнимого рыцаря, участника постановок. А такому мужчине, как мой муж, нужна такая женщина, как я, с отвагой, не уступающей той, которой обладает он сам, и честолюбием под стать его собственному.
– Я знаю, что с вами все в порядке. Я слышал только хвалу и восторженные отзывы от вас все время, пока вы сюда добирались, – говорит он мне в волосы. – А как моя дочь?
Я оборачиваюсь и подзываю няньку. Маргарита, рыжая, как все Тюдоры, улыбается и машет незнакомцу рукой, как ее и учили.
– Принцесса! – восклицает ее отец с истинной нежностью в голосе. – Моя маленькая девочка!
Он сжимает меня объятиях еще крепче.
– Входите же. Для вас приготовлен пир и назначены празднества. Шотландия ожидает возвращения своей королевы. И я с трудом жду возможности перевезти вас через границу.
Начальник стражи снова кланяется, его жена приседает в поклоне, их слуги сдергивают шапки с голов и падают на землю, когда мы проходим мимо них. Арчибальд держит мою руку в своей, и я вижу, как кривятся в улыбке его губы, когда он смотрит на кланяющихся нам людей. В этот момент я понимаю, почему он всегда будет любить меня больше всех остальных женщин Шотландии, пока при встрече со мной все падают ниц. Арчибальд был рожден, чтобы стать мужем королевы. А я и есть та самая королева, которая ему нужна.
Он останавливается возле потрясающе красивого мужчины, одетого во все белое.
– Вы помните сьера де ла Басти? – спрашивает Арчибальд без следа тепла в его голосе. – Он выступает в роли герцога Олбани, пока тот пребывает во Франции.
По его тону становится ясно, что ему нет ни малейшего дела до того, где находится герцог, и что мне не стоит особенно восхищаться потрясающим кавалером, который сейчас склонился над моей рукой с поцелуем.
– Разумеется, я помню шевалье. Мы с ним старые друзья.
– Добро пожаловать домой, ваше величество, – говорит он. Выпрямившись, он откинул назад голову, отбросив с лица гриву каштаново-коричневых волос. – Уверен, что мы с вами сработаемся, – сказал он и улыбнулся.
Дворец Холирудхаус,Эдинбург, лето 1517
Этим летом у меня есть все причины для уверенности. Я возвращаю власть и собственное королевство. Пока меня не было, Ард проделал огромную работу. Он не только добился амнистии от герцога Олбани, вернул себе земли и состояние, он еще восстановил свое место в совете лордов, где может выбирать опекунов, которых назначают моему сыну. Он подготовил совет к моему возвращению и заставил Олбани вернуться во Францию к своей больной жене.
– Я сделал все, чтобы убедить их в том, что вы как регент и союз с Англией – это наше будущее, – тихо шепчет он мне на ухо, ссаживая с коня во дворе перед дворцом. – Кажется, мы можем отвоевать Шотландию, вдвоем, любовь моя.
И, как всегда, когда он спускает меня с седла, прижимается, и я ощущаю тепло его дыхания на шее.
– Я должна немедленно увидеть сына, – неуверенно говорю я. Но, к сожалению, я с трудом вспоминаю о том, что я – мать, что я – принцесса, вдовствующая королева с амбициями правящего монарха. Как обезумевшая от страсти девица, я могу думать только о том, чтобы поскорее отправиться в спальню и оказаться с ним наедине.
Он улыбается, словно прекрасно знает, о чем я сейчас думаю.
– Ступайте, – говорит он. – А когда вы вернетесь, мы поужинаем и ляжем в постель. Я ждал вас целый год, смогу подождать еще час-другой.
– Ард… – шепчу я.
– Я знаю, – отвечает он. – Поторопитесь. Я хочу вас. Я сгораю от страсти.
Я тихо вздыхаю и направляюсь к повозкам, чтобы взять подарки, которые я привезла своему мальчику. Их тут же распаковывают, и я говорю штальмейстеру, что возьму свежего жеребца, чтобы добраться до замка. На коне должно быть английское седло, накрытое парчой с моим королевским гербом. Люди увидят, как я поднимаюсь на крутой холм по мощеной улице, и я хочу, чтобы они видели, что я возвращаюсь не бессильной и нищей, а могущественной и богатой.