Марк резкими движениями схватил зубную щетку, пасту и еще несколько своих личных предметов, что оказались на виду, и также быстро свалил прочь. Душа хоть и успокоилась немного, но стыд все еще держал его на строгом собачьем поводке. Да, все правильно, три дня придется ночевать подальше от своей комнаты, заключил Марк. Не хочу видеть того, что натворил.
Жир, как выяснилось позже, тоже решил не испытывать судьбу в будущем и выклянчил у коменданта место на другом этаже общежития. Потому впоследствии они встречались исключительно редко и даже словом не перекинулись с тех пор.
Добравшись до своих богатеньких однокурсников, вполне обеспеченных, чтобы снимать квартиру, Марк напросился переночевать у них, хотя ночь уже начинал сменять день. Его впустили, выделили место для сна на диване и даже предложили завтрак. Сидя за столом и потягивая обжигающий чай, потерявший для Марка всякий вкус, он принялся мысленно сражаться с вероломным навалом неотступных мыслей, всей силой пытавшихся уязвить его, пристыдить, вновь напомнить о череде совершенных им проступков.
Да пошло все, вспылил он. Я один! Я пойду против всего мира! Ни бог, ни сатана мне не указ, внушал он себе. Но почему-то легче не становилось. Поборовшись таким образом пару часов, лежа на диване, он все-таки уснул. Но сон, и тот не стал избавлением. В нем он нашел себя в квартире своих гостеприимных однокурсников, как будто это был и не сон вовсе. Он бродил из комнаты в комнату просто так, бесцельно, и ничего ценного его взору не встречалось.
Вдруг в голову пришла идея взглянуть на пейзажи, лежавшие за окном. Тем более квартирка находилась довольно высоко, и это еще больше возбудило его интерес. Он подошел к частично приоткрытому окну, распахнул его настежь и какое-то время глядел вдаль. Перекресток, от которого шли прямые как линейка дороги, низенькие старенькие дома с острыми крышами и нелепыми трубами, все серо-бурое, навевавшее скуку.
С самого детства у Марка была привычка отмечать высоту, на которой он когда-либо побывал, и новая планка давала очередной повод для гордости. Интереса ради он решил заглянуть на дорогу, лежавшую под окном, и вот уже стал перегибаться над широким подоконником, как вдруг почувствовал, что какая-то сила тянет его в оконный проем наружу.
«Да какого черта происходит опять? – не на шутку испугался он. – Эй, кто там что делает? Черт возьми, отвалите!» Он уперся руками в раму окна и со всей силы пытался вырвать себя, втащить обратно внутрь помещения с твердыми полами, к безопасности. Но невидимая сила медленно и уверенно тянула его в противоположном направлении и в то же время не позволяла разогнуться. Любое послабление она тут же использовала выгодно для себя и глубже затягивала жертву в оконный проем.
Секунда за секундой все шло так, как меньше всего этого хотелось Марку. И вот голова и грудь свисают над каменной мостовой, а руки тщетно пытаются зацепиться за раму открытых створок окон. Уже снаружи, а не изнутри комнаты. Расцепилась одна рука, затем медленно, будто кто-то растягивал удовольствие, освободилась другая. Резкий рывок – и стопы ног вместе с изогнутыми пальцами зацепились за подоконник, как за последний рубеж перед падением. Теперь бесполезные руки уперлись в кирпичную кладку стены со стороны улицы.
Все усилия казались напрасными, и пощадой здесь даже не пахло. Сердце бешено билось – а когда оно вообще так билось, успел подумать Марк. Лицо залито потом, и леденящий холод в глубине грудной клетки. Марк в ужасе наблюдал, да черт возьми, чувствовал, как сначала одна, потом вторая стопа против его воли, против его жизни вытягивалась в прямую линию. А значит, для него, видимо, все скоро закончится. Ни одной мысли, что это сон и все это нереально, ему не приходило.
Грубый победный рывок – и он видит, как каменная мостовая, холодная и твердая, приближается к его голове. Он слышит поющий в ушах ветер, чувствует режущий глаза воздух, наблюдает, как руки и ноги беспомощно болтаются в пустоте, пытаясь хоть чем-то помочь, выровнять тело в выгодную позицию для падения. И вот страшный удар. Удар, почему-то прочувствованный зубами, с каким-то странным лязгом, отчего Марк очнулся, подскочил в своей постели, в квартирке людей, приютивших его сегодняшним утром.
Твою мать, подумал Марк, в жизни таких снов не снилось, все больше убеждаясь, что это был именно он. Сердце бешено билось как безумная канарейка, там же поселилась какая-то боль. Но вот почему-то страшно зудела левая сторона верхней челюсти, что было вообще необычно. Нащупав языком злополучное место, он выскочил из кровати и подбежал к зеркалу в ванной комнате. Было немалым удивлением обнаружить, что верхний левый клык стоит неестественно, не на своем месте, а вызывающе выпирает из ряда зубов. Марку и раньше приходилось слышать о таком явлении, как бруксизм. На сотню коек в одном помещении детского дома обязательно находилась пара любителей скрипеть и стучать среди ночи зубами. Но за собой он такого раньше не замечал. А тем более, чтобы так дело пошло!
Именно потому такая странность заставила задуматься и связать это явление с ночной историей. Но позже, разумеется, все благополучно забылось, и первоначальная завязь событий показалась ему смехотворной. Зуб он, в конце концов, потерял. Да и плевать на тебя, подумал он, все равно умру молодым.
Глава 20
Как обычно это рано или поздно происходит, учеба для Марка оказалась в прошлом. И вот он видит себя в списках студентов с зачтенной дипломной работой, а через день пожимает руку главного ректора учебного заведения. Теперь он счастливый обладатель диплома инженера – плод огромных усилий и нервов. Сколько было ожиданий вокруг него, какие планы только ни строились, когда пальчики крепко сожмут вожделенный приз.
Однако в душе витало совсем другое чувство, отнюдь не то, что он хотел испытать. Какого черта со мной происходит – думал Марк. Неужели это разочарование? И почему мне показалось, что я стою на краю отчаяния? Попытки размыслить свое состояние привели его к неутешительному выводу. Та жизнь, к которой он так привык, теперь навсегда осталась позади. Все его друзья и подруги, с кем он делил веселье и радость общения, флиртовал и бесновался, теперь разъедутся раз и навсегда, и больше он никогда о них не услышит.
Все будет ровно также, как было с приютом после освобождения от опеки. Кого из своих старых знакомых он после того видел? А моя работа, ее тоже придется бросить? Забота государства вскоре официально прекратится, а тех денег, что он зарабатывал в автомастерской, будет недостаточно для полноценной взрослой жизни.
Но самое главное, его пытал один любопытный вопрос, ставивший ребром его собственную жизнь. А куда собрался податься Курт и как поступить ему, если их пути начнут расходиться? Прежде, когда Марк спрашивал его о планах на будущее, тот раздраженно отвечал, что и сам не знает. Но скорее всего Британия будет путеводной звездой. Британия так Британия, думал Марк. А может, мне все-таки податься в Америку, нельзя же отказываться от мечты. Но кто меня там, черт возьми, ждет?
***
Однажды оказавшись в цепких лапах длинной очереди к кассе продовольственного магазина, Марк услышал за спиной, что кто-то произносит его имя. Он обернулся и увидел знакомое лицо старушки, его бывшей учительницы по математике. Эта была редкая по своим добродетелям женщина, всегда спокойная и улыбчивая. Как учитель она разительно отличалась от всех прочих. За все время, что Марк был под опекой приюта, она ни разу не повышала голос, а оценки выставляла в соответствии со своим особым видением мира. Впрочем, я уже упоминал про нее.
Как бы то ни было, у многих из нас именно такие преподаватели часто определяли дальнейший ход нашей судьбы, выбор профессии и образ мышления. Во многом потому, что привносимые ими знания в облаке обаяния носителя становились для нашей души чем-то теплым, понятным и приятным. В ту же секунду и Марк осознал ее вклад в выборе своей специальности. С тех времен, когда он видел ее последний раз, она существенно постарела, уменьшилась росточком, хотя и без того всегда была низенькой. Пальцы рук все также венчали изуродованные грибком ногти.
– О боже, здравствуйте, так приятно вас видеть! – начал Марк. – Вы не представляете себе, как я рад, что встретил вас, – искренне добавил он.
– И я рада видеть своего лучшего ученика, – тепло ответила его любимая учительница, хотя она всем так отвечала. – Ты сам-то как здесь оказался?
– Случайно! Я живу в другом конце города на самом деле. Кстати, я только что окончил университет, – похвалился Марк, подавая выбранные товары кассиру. – Сейчас немного работаю, но скоро буду искать что-нибудь посерьезнее. А вы-то как, расскажите?
– Ну, я ушла на пенсию, – задумчиво произнесла она. – Сам знаешь, быть учителем, конечно, здорово, но мне пришлось вернуться в отчий дом, в Берлин. Мать захворала и вот с тех пор живу здесь.
– А знаете что, – очнулся Марк, оценив тяжесть ее покупок, – я вам помогу донести ваши сумки.
– Спасибо большое, если, конечно, ты не занят. А так, я не откажусь от помощи. Заодно и поболтаем, – обрадовалась старушка.
– Ничего страшного. Работа у меня сейчас не самая серьезная. Могу и позже прийти.
– А ты не мог бы мне помочь прикрутить поручень в ванной комнате? – неожиданно спросила она. – Очень трудно бывает мать вытянуть без посторонней помощи.
– Мм… конечно, – ответил Марк, – с радостью! Я рад, что вы меня спросили, – добавил он.
– И тебе придется со мной выпить чашку чая. Мать не любит чужаков, боится, что ее ограбят. Вот и приходится уговаривать посидеть за светской беседой всех сантехников и грузчиков, выдавая их за своих бывших учеников.
– Разумеется, все, что вам угодно. Это самое малое, что я могу сделать в благодарность вам за…
– Как хорошо, что мы встретились, – чуть ли не в слезах запричитала старушка. – По правде говоря, не так давно думала о тебе и еще об одной ученице. Не помню, как ее звали… неважно, наверное.