Ну и ладно. Ему это только на руку: вдруг бы стража вышвырнула его вон! Да и то сказать: а сам бы он не вышвырнул из этих шикарных, в позолоте и помпезной ганчевой резьбе, покоев, наглого оборванца с грязными ногами, и дочерна обгоревшим телом, виднеющимся через прорехи в ветхой рубахе? Да ещё с котомкой на плече. Ни дать – ни взять: попрошайка-нищий…
Опасливо оглядываясь, он двинулся в глубину – к парадным дверям из, кажется, чинары, (Великолепно подходит это дерево для резьбы – не скалывается, и от времени становится только прочней!) покрытым чудесной резьбой.
О, да! Уж эта-то резьба – явно для Правителей. Он однажды видел, какие колонны делал усто Шовкат для Визиря – (Даже – не Султана!) вот уж красота!.. Но тут…
Заставив пальцы, всё водившие и водящие по чудесным завиткам и впадинам орнамента, оторваться от полированного дерева, он толкнул двери. Те распахнулись.
Ещё зал. С нишами-альковами, в которых стоят столики-дастарханы и навалены матрацы-курпачи и пуфики из восхитительной, расшитой золотом, парчи. И занавеси-драпировки из бархата… Может, здесь заседал Диван – собрание умнейших чиновников-советников-помощников?
Следующие резные двери он прошёл уже не останавливаясь.
Ага – вот он, тронный зал!
О, Аллах! Какие ковры. И мозаики на полу. Лепнина карнизов…
А трон-то… Из чистого золота!
Тяжко вздохнув, (Богатство проняло до самого дна юного сердечка! Они с матерью иногда просто рыдали, не зная, чем накормить плакавших от голода младшеньких, а тут… Продай один такой ковёр ручной работы – и живи безбедно всю оставшуюся жизнь!!!) он опустил глаза. Вид рваного шлёпанца, откуда торчал большой палец, вновь вернул его память из глубин нищего и безрадостного детства. Вот потому, что он не хотел такого для Ферузочки и Шахнозы, и согласился на… Проклятый магрибец! Он точно – знал!
Пришлось, разжав сцепившиеся в побелевшие кулаки пальцы, тряхнуть головой, чтобы отогнать ненужные воспоминания. Бедный отец. Всю жизнь за гроши проработал водовозом, и погиб так глупо – под копытами коня какого-то гонца, спешившего доставить в такой же зал депешу от важного сановника. Или другого Султана.
Довольно!
Хассан смахнул выступившую некстати слезу с уголка глаза.
И шагнул туда, куда ему нужно было шагнуть. В потайную дверцу, скрытую за изысканно-роскошными тяжёлыми драпировками задней части трона. Она отворилась так же легко, как и остальные двери здесь.
Ух ты! А ведь по этой крутой и жутко узкой – как они здесь протискивались?! – спиральной лесенке, ему и правда приходится… Подниматься!
Ну, хоть что-то привычно – прямо как там в «обычном» мире… Не заколдованном.
Подниматься пришлось долго. (Хотя, конечно, не настолько, как в колодце-минарете!) Но вот он и на месте.
Маленькая комната, отделённая от лестницы очередной легко открывшейся дверью, роскошью не поражала. Скорее, наоборот – убожеством. Зато стены – как в крепости. Три узких окна-бойницы показывают, что толщина их здесь – три-четыре локтя. Н-да, неказисто. Для Дворца.
В центре комнаты столик. На нём – четыре предмета.
Первый – маленькая секира. Хм-м… Больше, даже, похожая на обычный топорик. Чёрная рукоять из дерева, словно отполированного мозолистыми руками. Впрочем, настоящему воину такая показалась бы просто детской игрушкой! Да разве может вещь в две ладони длиной служить и правда – оружием?!
Игрушка?
Хассан взял удобно улёгшуюся в узкую детскую ладонь рукоятку. Примерился: «Вах! Вах!» Удобно, да. Но – вряд ли опасно для врага. Особенно, если у того длинная сабля, кинжал, или копьё. Или – нормальная секира.
А что с лезвием?
Заточено, вроде, неплохо… Он на всякий случай легонько стукнул остриём по ножке стоящего рядом табурета. Там осталась глубокая засечка. Надо же…
Внезапно Хассан почувствовал кожей вспотевшего затылка, что за спиной что-то происходит!
Он стремительно рванулся вперёд, за столик, чтобы хоть он отгородил от этой, возникшей, когда он совсем и не ждал, опасности! Секирку автоматически перехватил обеими руками, оскалившись: какая-никакая – а защита!
Впрочем, вряд ли тут ему поможет не то что секирка, а и всё оружие Арсенала!
Бородатый и усатый сардор в мощной броне, со щитом в левой, и ятаганом в правой руке справился бы, наверное, и с лучшим воином из стражи самого Султана – роста в нём, пожалуй, под семь локтей! А уж тугие бугры мускулов под кожаными рукавами и штанинами перекатываются, что твои арбузы!.. Кольчужная рубаха, сапоги… Шлем с острым навершием и с кисточкой из чёрного конского волоса. Хассан сглотнул, сообразив, что воин отрезает его от единственного пути бегства – двери.
Однако сардор молчал, не двигаясь. И только чёрные щёлочки глаз сосредоточенно смотрели на мальчика. Хассан, выдохнув и снова втянув воздух, решился:
– Ты… Кто?
– Я – преданнейший и послушнейший слуга моего Господина!
– А… А кто твой господин?
– Мой Господин – ты, мой Господин! – голос, кстати, оказался приятным. Спокойным, с чувством неколебимой уверенности в себе, и собственного достоинства. Без напускной экзальтированно-истеричной преданности, как, бывало, он слышал, отвечали на смотре в родном городишке Султану его воины.
Но насчёт того, что он – Господин…
Ох! Д…мо! Мардук раздери! Чтобы достойно описать ситуацию, у Хассана и ругательств-то подходящих не нашлось.
Вот, значит, в чём дело. И вот за чем посылал его Магрибец!
Волшебно-неуязвимый и «преданнейший» воин! Да, такого бойца-защитника в наши суровые и продажные времена – поискать! Но…
Но неужели такой «слуга» только один?!
Хассан подошёл к табурету, ударил лезвием по ножке ещё раз.
Второй сардор ничем не отличался от первого – словно из ниоткуда возникший рядышком с первым, брат-близнец. В полном вооружении.
Хассан почувствовал, как в комнатке словно стало гораздо теснее.
Нет, ходить везде с двумя такими молодцами… Хоть и наполняет душу сознанием собственной значимости и силы, но… Не совсем удобно. Да и чем кормить воинов?!
– Вам нужны… Пища и вода?
– Нет, Господин! – ух ты! А чётко у них получается говорить хором – словно это отвечает один человек! Впрочем… Может, так и есть: за образец взят какой-то… прославленный герой. И с него будет сделано столько копий-двойников, сколько раз он ударит секиркой по… любому предмету! – Мы не нуждаемся в пище, воде или отдыхе!
Ага. Отлично. В смысле, теперь ему точно понятно, что собирался сделать Магрибец.
Просто-напросто нашлепеть, словно тех же саманных кирпичей, могучих воинов – целую армию! – да завоевать Белуджистан. А то – и весь Мир!..
А что: таких вряд ли что, или кто, остановит… Воины они наверняка могучие, умелые, бесстрашные. И бессмертные – раз не едят и не пьют. И наделать их легко.
Он посмотрел на секирку, всё ещё судорожно зажатую в руке. Надо же… А может, ну его на фиг, этого мага, и стоит продать такую замечательную вещь Султану Аббасу?
Вот тот обрадуется! И денег, наверное, насыплет полную шапку…
Или, скорее, бросит в зиндан. Или просто – велит отрубить голову. Чтобы никто не узнал, откуда такая замечательная вещь появилась у Султана. Которому ничто теперь не помешает захватить весь Мир. Вот уж Империя была бы – от края до края земли!..
Нет, никакому Султану он это не отдаст. Он лучше ещё подумает: может, имеет смысл оставить такую замечательную игрушку… себе?
Потому что нечасто его до этого называли «Господином».
Вернее – никогда! А это приятно, оказывается…
Может, тогда – и остальные… игрушки…
Себе?!
– Где вы… Жили всё это время? То есть, где вы ждали, пока я не… Позвал вас?
– В Меринге, Господин.
Не сильно-то проясняет. Хм-м… Ладно, попробуем с другого конца:
– Как мне… снова отправить вас туда, чтоб ещё немного подождать?
– Стукните теперь рукоятью, Господин!
Рукоятью Хассан стучал прямо о столешницу – мало ли!..
Но оба воина мгновенно растаяли – быстрее, чем монета в кармане голодного!
Хассан выдохнул. Только сейчас обнаружил, что ноги трясутся ещё сильней, чем даже после нисхождения по «башне-минарету». Вот уж – страшно! Хотя, если честно, по-настоящему он испугался только сейчас, когда сардоры исчезли. Ф-фу…
Секирку он бережно положил на место, а взял следующий предмет: небольшой чайник. Медный. По виду – вполне обычный.
Вот только вряд ли он обычный, раз стоит здесь…
Интересно, что делает эта вещь? В том, что она тоже волшебная, Хассан уже не сомневался.
Попытка постучать боком чайника по ножке табурета ничего не дала. Как и дном – по сиденью. Хассан ногой пододвинул табурет поближе к столику и сел. Хватит стоять, когда можно сидеть – слишком много волнений для его юного духа. И работы – для тела. Да и подумать нужно как следует. А не впопыхах…
Если это – чайник, наверное, нужно как-то исходить из того, что внутрь что-то надо заливать: хотя бы ту же воду. Или… Или из чайника что-то будет выливаться. Полезное. Или вкусное. Или… Хм-м… Да, задачка.
Он поставил чайник обратно на столик. Снял медную крышку, положил рядом. Осторожно заглянул.
Ну и ничего. В-смысле, ничего интересного внутри не нашлось: тусклые, более тёмные, чем снаружи, но, несомненно, медные, бока. Точно такая же крышка. Ни из чайника, ни от крышки ничем, кроме меди, не пахло.
А может, попробовать налить внутрь воды?
Он так и сделал, пожертвовав немного оставшейся в бурдюке, и уже сильно попахивающей плесенью.
Дэв!.. Ничего не произошло. Вода стояла на дне чайника, совершенно не изменившись. Она и пахла точно так же, как в бурдюке – он невольно сморщил нос. Вот если бы она превратилась в ароматный зелёный чай… Или даже абрикосовый шербет… Нет, чай ему сейчас был бы полезней – он отлично снимает усталость, и утоляет жажду.
– Чайник! Будь добр, сделай мне зелёного чаю! – он криво усмехнулся, ужасно сожалея, что не знает, как обращаться с попавшим ему в руки добром.