Там тоже море есть. Азовское и… зелёное, то есть огород, наравне с садом обеспечивающий какой-никакой достаток многочисленному семейству Громаков.
Смена занятий – лучший отдых!
Иван Григорьевич пребывал в угнетённом состоянии духа.
Страна разваливалась на глазах; пришедшие к власти бандитско-олигархические кланы даже не собирались вдаваться в интересы-чаяния простых людей и вовсю эксплуатировали трудящихся, выплачивая им лишь жалкие крохи, да и те мигом съедала инфляция.
Ещё большие страдания причиняло старику отношение власти к ветеранам, резко ухудшееся с обретением Украиной независимости, – их не только перестали приглашать на разные массовые мероприятия, но и всё реже звали выступать в школы, высшие учебные заведения, дома культуры и простые сельские клубы.
Как вдруг… Валерка! Армейский, точнее, флотский политработник. А, следовательно, чуть ли не главный виновник всех бед. По сути, изъясняясь русским словом, – козёл отпущения.
– Привет, батя! – весело поприветствовал отца отпускник, распахивая дверь сарая, за которой Иван Григорьевич приделывал к десятилитровым бутылям какие-то резиновые трубки-шланги.
– Ты чего такой радостный, сынок? – равнодушно пробормотал старик, не отрываясь от работы.
– Да вот… Прибыл на побывку. Всем семейством: с женой, с внуками.
– Что ж… Давай, обустраивайтесь.
– Ничего не понимаю… – Валерий внимательно посмотрел на отца. – Ты нам не рад?
Громак-старший поморщился.
– Вам рад… А вот тому, что вы натворили, – нет.
– Что же такого мы сделали? Где набедокурили? Чем согрешили? – недоумённо спросил сын.
– А сам ты не знаешь? Страну развалили. Первое в мире государство рабочих и крестьян.
– Мы здесь, батя, ни при чём, – попытался оправдаться Валерий. – Я ведь даже не кагэбист, а простой советский моряк.
– Уже не советский…
– Российский, не один хрен?
– Хрен один, размеры – разные… И не простой ты моряк, а офицер, флотский журналист, значит, в какой-то мере воспитатель молодёжи, как говорили в моё время, – комиссар. И зачем только я тебя в армию посылал, а?
– Родину защищать!
– Вот… И как? Защитил? Сберёг?
– Нет. Но…
– Никаких «но»… Такую страну потерять, не стыдно?!
– Честно говоря – нет.
– Совести у тебя, сын, нет… Ничего, жизнь вас накажет. Позже жалеть будешь, а поезд уже ушёл!
Валерий подошёл ближе, ломая голову над тем, как прекратить этот тяжёлый разговор. Ласково спросил:
– Ну чего ты распыхтелся, как тульский самовар? Давай, что ли, обнимемся в честь встречи.
– Не хочется.
– …Выпьем по чарке водки, как русским людям полагается.
– Теперь мы не русские, сынок. Нерусь… Поэтому всё у нас отныне будет по-иному! И традиции другие, и обычаи, и даже герои… И зачем я только кровь проливал?
Громак-младший понимал отца – ведь всё, во что он верил, исчезло в одночасье. Нужно отвлечь старика от тяжёлых мыслей. И он предложил:
– Тогда давай вина выпьем. Мать хвасталась, что ты новый сорт винограда вырастил.
– Да… – как-то равнодушно ответил Иван Григорьевич. – «Бако»[104] называется… Четыре чубука[105] я лично из Молдавии привёз.
– Так чего же мы ждём? Наливай!
– Не созрело оно ещё. Ждать нужно – до зимы…
Спустя несколько лет у Валерия появилась возможность перевестись на Черноморский флот, пребывавший тогда под крылом «незалежной» неньки.
Естественно, что прежде, чем принять столь важное решение, он решил посоветоваться с отцом.
Ответ последовал мгновенно.
Короткий и ясный: «Сюды, сынок, нэ идь. Тут ничого доброго нэ будэ. Краще служи там, дэ служиш…»[106]
18
Экономическая ситуация в «незалежной» продолжала резко ухудшаться. Промышленные предприятия, возводимые несколькими поколениями советских граждан, закрывались одно за другим; их новоявленные владельцы – корыстолюбивые нувориши – без малейшего сожаления пачками выбрасывали рабочий люд на улицы погрустневших городов и весей, а затем тупо резали на металлолом некогда ценное оборудование заводов и фабрик.
Кто-то из вчерашних шахтёров и сталеваров ещё пытался открыть свой бизнес, чаще всего либо на рынке, либо в «сфере общественных перевозок», как романтично стали называть работу водителей обычных и маршрутных такси, но быстро ломался под давлением коррумпированных чиновников и многочисленной орды ненасытных представителей разнообразных контролирующих «органов», первыми уяснивших суть «новых капиталистических ценностей», главной из которых является незаурядное умение «косить на ровном месте бабло». В итоге несостоявшийся бизнесмен, «забив» на собственное дело, сваливал куда-нибудь подальше: то в соседнюю Россию, то на вожделенный Запад. Золотой телец стал главным мерилом успешности для ещё вчера щедрых, добродушных, часто абсолютно бескорыстных русских людей, залогом их будущего «процветания», главным фактором зарождения дружеских отношений, а порой даже и любви.
Комментируя такую ситуацию, Иван Григорьевич любил повторять: «К сожалению, мы потеряли не только страну, но и советского человека. Светлого, чистого, душевного… Вот это и есть самое большое несчастье!»
Сам он ни на миг не предавал память о боевых товарищах. Более того, даже начал возводить рядом с домом бабы Моти ещё один – двухэтажный, куда собрался перенести… музей 1-й ШИСБр[107], доселе находившийся в местном техникуме.
Валерий и тут «попал» под раздачу.
Приказ был конкретен: бери лопату – копай!
Как в армии.
– Помилосердствуй, батя, у меня отпуск! – попытался возразить моряк, но ослушаться не посмел: схватил предложенный инструмент и вместе с ним прыгнул в яму, глубина которой на тот момент и так была где-то около двух метров – чуть больше его немалого роста.
– Физический труд ещё никому не помешал, – и дальше измывался над своим наследником старик, оставаясь наверху. – Именно он, как известно, сделал из обезьяны человека. Об обратных превращениях мне пока не известно ничего. Так что, сынок, трудись – жить будешь зашибись!
– А я что делаю? – огрызнулся Валерий.
– Обленился ты донельзя на своём море-океане, от земли оторвался, – продолжал Иван Григорьевич. – Давай, навёрстывай упущенное, восстанавливай родственные связи!
– С землёй?
– А с кем же ещё? С ней, матушкой.
– Успею… Рановато мне туда!
– Я имею в виду не просто грунт, почву, в которую неминуемо уйдёт каждый из нас, а всю планету в целом, – проигнорировав его реплику, продолжал разглагольствовать отец. – Землю. Природу-мать! Разве не видишь, как она истосковалась по молодым, крепким и умелым рукам?
– Нет. Не вижу…
– Значит, у тебя что-то со зрением! Надо бы провериться у офтальмолога.
– Э-э, потише… – попытался свести всё к шутке Громак-младший. – Я медкомиссию регулярно прохожу.
– Вступил в сговор с эскулапами, чтобы скрыть изъяны в своём здоровье?
– Слушай, батя, на фига нам такой глубокий и мощный фундамент? – преодолевая накатывающееся возмущение, являющееся причиной большинства словесных конфликтов во многих семьях, резко сменил тему Валерий. – Щебень… Какие-то гранитные глыбы… Зачем ты их столько приволок?
– На случай землетрясения, – неожиданно прозвучало в ответ, после чего Иван Григорьевич ещё и напомнил: – Севастополь в своё время вон как пострадал…
– Это единичное явление. Ничего подобного в наших краях не было, нет и, надеюсь, уже никогда не будет!
– При этой античеловеческой власти всё возможно.
– Согласен, – наконец-то принял доводы отца Валерий.
В то лето они все вместе, но главным образом, Валерий со своим двоюродным братом, профессиональным каменщиком Александром Путрей выгнали-таки коробку дома и успели перерыть её до начала сезонных дождей.
А потом…
Потом у Громаков закончились деньги.
Фронтовые друзья Ивана Григорьевича написали Президенту Украины, мол, так и так, доброе дело затеял ветеран…
Только кому это надо? Времена теперь другие!
В ответном письме главы Приморской РГА[108] Запорожской области товарища-господина В.А. Буцанова[109] сообщалось: «Для того чтобы закончить строительство, необходимо 15–20 тысяч гривен. У нас в бюджете такой суммы нет».
Так и стоит этот недостроенный дом до сих пор с забитыми окнами и дверьми…
Зачем я так подробно обо всём этом?
А затем, что именно равнодушие чиновников, их нежелание вникать в проблемы простых людей, много лет тому назад проливавших кровь за свою, теперь канувшую в небытие социалистическую Родину, и привело в конечном итоге к тем трагическим событиям, о которых мы расскажем чуть позже…
А пока – жизнь продолжается.
Всё идёт по плану.
Иван Громак ловит рыбу, копается в огороде, ухаживает за домашней скотиной.
Короче, спокойно готовится к предстоящему дню рождения.
Кстати, семидесятому по счёту.
19
Праздновали без помпы. В узком семейном кругу. Собрались все, кто мог, – перечислять нет надобности, с этими людьми мы уже не раз встречались на страницах нашей книги.
Конечно же примчал на празднество и Валерий, уже капитан первого ранга. И с недавних пор – моряк-балтиец. Как положено, – при полном параде, в новенькой форме с наградными колодками на широкой казацкой груди.
Вот старик и решил похвастаться сыном «пэрэд людьмы». Посадил его в «жигули» и повёз на местный рынок. Вроде как докупить недостающих продуктов.
Не всё же в саду-огороде растёт!
А там – очередной шабаш полууголовной шпаны, в те годы правящей бал во всех городах и весях некогда единого государства рабочих и крестьян. Сходняк, если по-ихнему, по-блатному.