Нехитрое приспособление спасло многие жизни, прекрасно зарекомендовав себя в условиях уличного боя, когда воины шли в атаку практически во весь рост; а вот в полевых условиях, когда большую часть времени солдатам приходилось ползти на брюхе, проку от него не было никакого.
Но в конечном итоге не оружие выигрывает войны. А люди.
И – главное для бойца, не то, что на груди!
Дух!
С ним-то как раз у добровольцев всё было в порядке. Особенно после разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом.
«Наш генерал говорил: „Давайте мне роту комсомольцев, пойду штурмовать любой населенный пункт“».
Это тоже из поэмы Френкеля!
Вот только с обмундированием случился небольшой конфуз. Большинство штанов и гимнастёрок пришлись юным героям не по размеру и смотрелись на тощих фигурках не лучше шмотья на огородных пугалах. Ребятам приходилось постоянно что-то перешивать, укорачивать, перекраивать… Многие не умели управляться с иголками и порой до крови искалывали себе пальцы.
Ещё хуже сложилась ситуация с обувью. Самые ходовые размеры в полку: тридцать седьмой – тридцать восьмой; а из центра прислали сапоги, в основном за сороковой… Хоть тут Громаку с его 44-м «растоптанным» повезло – было из чего выбрать.
Мастер на все руки дядя Боря, случайно затесавшийся в среду, как он сам говорил «малолеток» под видом оружейника, ранее специализировался на ремонте ружей, автоматов и пистолетов, а теперь был вынужден день и ночь ушивать сапоги, а то, не дай бог, слетит обувка во время боя – и капец: босым не шибко-то повоюешь!
Такое положение дел с хозяйственным обеспечением угнетающе действовало на полковника Петрова. В отличие от Насонова он с юности был не прочь ругнуться матом – качественно, искусно, крепко – и поэтому, не стесняясь, высказал нерадивым интендантам всё, что думает об их «достижениях».
Жаль, у нас нет никакой возможности воспроизвести в литературном произведении всю мощь командирского словца…
11
А жестокая война продолжалась. Родина узнавала новых героев, становились известны подробности подвигов, о которых уже слышали все – от мала до велика…
После того как комиссия Московского горкома ВЛКСМ установила личность погибшей героини, и её опознали многие товарищи, военспецкор Пётр Лидов написал новую статью, которая была опубликована в газете «Правда» под названием «Кто была Таня». Вышла она 18 февраля 1942 года, а за два дня до этого Зое Космодемьянской посмертно было присвоено самое высокое звание в стране – Герой Советского Союза. Первой, кстати, из советских женщин в той великой войне…
Как же она попала на фронт?
В октябре 1941 года, когда положение Москвы казалось совсем тревожным (если не сказать – критическим), советско-партийное руководство обратились ко всем жителям столицы и в основном конечно же молодёжи с призывом грудью стать на защиту Родины.
Откликаясь на это обращение, в последний день месяца в пункт сбора – кинотеатр «Колизей» – добровольно явились 2000 юношей и девушек, откуда их строем повели по улицам города в помещение, где недавно открылась диверсионная школа.
Обучение продолжалось совсем недолго, всего несколько дней.
И вот он – выпуск, последние напутствия перед уходом на фронт!
– У нас сегодня высокий гость, секретарь Московского городского комитета комсомола товарищ Шелепин[24], – сообщил председательствующий – рыжеволосый мальчишка 20 лет. – Он выступит с заключительной речью. Пожалуйста, уважаемый Александр Николаевич.
– Товарищи курсанты, комсомольцы! – начал выступающий, бывший всего на год-другой старше каждого из собравшихся (ему недавно исполнилось 23). – Близится очередная годовщина нашей великой революции. В другое – мирное – время этот светлый день обязательно стал бы одним из самых главных, самым торжественным в вашей пока ещё недолгой жизни.
Но сейчас, когда жестокий враг рвётся к столице нашей Родины Москве, отмечать ни вам, ни мне по большому счёту нечего…
Праздновать будем потом, после победы.
Доживут до неё далеко не все. Девяносто пять процентов из вас, к сожалению, погибнут, нет, я уверен – падут смертью храбрых. Кто не согласен с такой участью – может встать и добровольно уйти. Никто их преследовать не будет!
Шелепин взмахнул рукой и устремил свой пылкий взор навстречу тысячам горящих глаз.
Никто из комсомольцев не поднялся со своего места.
– Вскоре вы отправитесь на фронт, чтобы выполнить приказ нашего главнокомандующего товарища Сталина и выгнать оккупантов на мороз. Справитесь?
– Так точно, товарищ секретарь горкома комсомола! – дружно ответили собравшиеся.
О последовавших за этим событиях сейчас знают все. Ну или почти все…
Провал, арест, нечеловеческие пытки и казнь – через повешение, до исполнения которой уже с петлёй на шее Зоя успела произнести свою легендарную, очень короткую, но и очень ёмкую речь, впоследствии вошедшую во многие учебники истории:
– Русь! Советский Союз непобедим и никогда не будет побеждён! Сколько нас ни вешайте, всех не перевешаете, нас 170 миллионов. Но за меня вам наши товарищи отомстят! Будьте смелее, боритесь, бейте немцев, жгите, травите! Это – счастье умереть за свой народ…
12
В Подмосковье Громак получил «повышение», превратившись из рядового сапера в наводчика ПТР[25]; вторым номером в его расчёте стал Николай Заяц.
Июль… Жара… Третий год страшной, жестокой, кровавой бойни.
И победа, которая после Сталинграда с каждым днём кажется всё ближе и ближе, реальнее, ощутимее. Её запах уже витает в воздухе и вовсю дурманит головы чудесной советской молодёжи.
Вот-вот и бойцы Первой штурмовой примут участие не в поднадоевших оборонительных сражениях, а в полноценной наступательной операции, чтобы в кратчайший срок освободить матушку-Россию, неньку-Украину, точнее – все попавшие под фашистский сапог советские земли, которые тогда не делили на отдельные территории. А там и в Европу рвануть можно, чтобы добить ненавистного врага в его же логове.
Правда, до Берлина шагать и шагать, топать и топать, а порой – даже ползти на брюхе.
К тому же (что тоже немаловажно), не все дойдут, доползут, дотопают до столицы проклятого Третьего рейха…
Хоть и очень хочется!
Но это уже другая история.
А у нас?
…Заиграл баян. Несколько лихих запорожских казаков пустились в пляс, увлекая за собой остальную комсомольскую братию. Сначала под аплодисменты они выдали что-то вроде танцевальной композиции на тему Великой Отечественной войны, во время которой часто кувыркались с оружием в руках; затем – исполнили нечто напоминающее боевой гопак, чередуя высокие прыжки с разножками[26], ползунками[27] и прочими характерными для украинских народных танцев прибамбасами, после чего с чувством выполненного долга расселись обратно на лужайке.
И тогда любимец публики Владлен Рупчев, уроженец одного из этнических болгарских сёл Приазовья, затянул украинскую песню.
Владлена в полку считали чуть ли не главным эрудитом (во всяком случае, среди красноармейцев – так точно). А как же: отец – директор школы (а одно время даже главный редактор районной газеты); да и он сам – парень на загляденье: полиглот, книгочей, короче, хлопец хоть куда. Поэтому даже командиры часто обращались к солдату по отчеству – Кириллович.
Рупчев особо нос не задирал, а на показное уважение отвечал острым и точным словом, за которым никогда не лез в карман.
– Встать! – вдруг раздалась громогласная команда одного из младших офицеров, командира первого взвода, недавно получившего назначение в 1-ю Комсомольскую штурмовую сразу по окончании военного училища, точнее, ускоренных курсов.
Это Петров и Белоконь вздумали проинспектировать личный состав бригады.
– Отставить! – белозубо улыбаясь, поспешил дать отмашку Иван Григорьевич. – Как отдыхается, орлы?
– Отлично, товарищ полковник! – лихо отрапортовал за всех ребят всё тот же взводный.
– Зад не болит? Который месяц сидеть без дела.
– Никак нет! – прозвучало уже менее бодро.
– Что так тихо, неуверенно, братцы-кролики? Откуда такая нерешительность, неопределённость, какое-то непонятное уныние? Не узнаю я вас сегодня, милые мои, не узнаю! Почему не возражаете командиру, мол, мы не сидели, мы готовились – ты только прикажи, – и мы сразу сломя голову рванёмся в бой? Что случилось с лихими орлами, комсомольцами-добровольцами, а? Неужто никто из вас не мечтает перейти в наступление и одним ударом опрокинуть ненавистного врага за наш Днепро?
– Почему никто? – прищурившись, хитро улыбнулся в роскошные чёрные усы сержант Рзаев, азербайджанец, недавно назначенный командиром отделения. – Я за! Хоть сейчас!
– Молодец, сынок! – похвалил бойца полковник Петров. – Но я вас всех хочу обрадовать: нашему бездельничанию пришёл конец. Завтра выступаем!
– Ура! – разнеслось по округе.
13
5 августа на марше бригада отметила свой годовой праздник, а уже через день вступила в первый бой Смоленской наступательной операции, закодированной командованием под красноречивым, как говорят на Украине – промовистым, названием «Суворов».
Высота 233.3, что находится в районе деревни Гнездилово Спас-Деменского района Калужской области, многим казалась неприступной.
Несколько дней подряд красные авиация и артиллерия без особой пользы непрерывно утюжили с земли и воздуха мощные оборонительные укрепления вермахта, обойти которые не представлялось возможным… Но как только нашему высокому командованию в очередной раз начинало казаться, что уже всё и в адском огне не должен уцелеть никто из врагов, коварный противник моментально «оживал» и начинал поливать поднятую командирами в атаку советскую пехоту поистине ураганным огнём.