— Ко всем чертям, — сказал Барни. — Не заставляй меня делать это. Оставь тут.
— Не могу. Ты слишком явно продемонстрировал свою нелояльность. — Лео отвел глаза и тихо откашлялся. — Я не хотел бы быть с тобой таким суровым и непоколебимым, но… — Он горестно щелкнул пальцами. — Это отвратительно, как виртуозно он меня положил на лопатки, разорил. А потом я бежал к двум эволюционировавшим землянам из будущего. И это помогло. И все шло отлично, пока не появился Элдрич в виде собаки, которая помочилась на постамент.
Лео скорчил гримасу:
— Признаюсь, поза его была весьма экстравагантна. Этакое абсолютное презрение. — И добавил как бы самому себе: — Уверенность, что он непобедим, что он ничего не боится, даже зная содержание мемориальной надписи.
— Пожелай мне удачи, — сказал Барни и протянул Лео руку. Они обменялись крепким рукопожатием. Потом Барни вышел из кабинета и мимо стола секретарши прошел в центральный коридор. Он чувствовал лишь заполнившую его пустоту, какую-то безотчетную ненужность.
Стоя у лифта, он увидел Рони Фьюгет, спешащую с напряженным и озабоченным лицом.
— Барни! Он тебя выгнал.
Он кивнул.
— О, дорогой! — вымолвила она. — Что же теперь?
— Теперь, — сказал он, — на другую сторону. Неважно, лучше там или хуже.
— Но как же мы сможем жить вместе, если я работаю у Лео, а ты…
— Не вижу ничего страшного, — ответил Барни.
Подошел лифт, открылся, он шагнул внутрь.
— Я еще увижу тебя, — сказал он и нажал кнопку. Закрылись двери, отрезав его от Рони.
«Я увижу тебя в том месте, которое неохристиане называют адом, — подумал он. — И вряд ли раньше. Если только он уже не наступил, что очень даже может быть».
Из П.П.Лайотс Барни попал на уровень улицы. Он остановился под термозащитным экраном, высматривая свободное такси.
Как только такси затормозило и он рванулся вперед, из подъезда его окликнул требовательный голос Рони:
— Барни, подожди!
— Ты сошла с ума! — бросил он ей. — Беги обратно. Не покидай своего мальчика. После меня тебя ждет блестящая карьера.
— Мы же хотели работать вместе, помнишь? — сказала Рони.
— Все изменилось. Из-за моего душевного разлада, извращенного безразличия, беспомощности или называй это как хочешь! Я не поехал на Луну и не помог Лео.
Он чувствовал в себе какую-то расщепленность и видел теперь все в ультрасочувствуюшем свете. «Господи, почему ты не вступишься за меня?»
— Зачем я тебе такой? Когда-нибудь, — сказал он девушке, — ты попадешь в беду, будешь нуждаться в помощи, а я поступлю с тобой точно так же, как с Лео. Я дам тебе погибнуть, даже не пошевелив пальцем.
— Но твоя жизнь зависела…
— Так всегда бывает, — заключил он, — когда ты что-нибудь делаешь. Такая уж это комедия, в которую мы влипли.
Он вошел в такси, автоматически дал свой домашний адрес и откинулся на сиденье. Такси устремилось в налитое огнем полуденное небо. Далеко внизу, под термозащитным экраном, стояла, прикрыв глаза и глядя ему вслед, Рони Фьюгет. «Наверняка надеется, что я передумаю и вернусь назад».
Но он этого не сделал.
«Потребовалась определенная храбрость, — подумал он, — чтобы посмотреть правде в лицо и беспристрастно сказать себе: я дрянь, я уже однажды совершил зло и хочу еще. И это буквально прет из меня».
Такси пошло на снижение. Он полез в карман за бумажником, взглянул в окно и вдруг ошарашенно обнаружил, что это не его дом. В панике он попытался определить, где он. Наконец до него дошло. Это был небоскреб 492. Он дал адрес Эмили.
«Рывок! Назад в прошлое. Туда, где вещи рождают чувства. Когда я только начинал карьеру, я знал, чего хочу от будущего, — подумал он. — Знал, что в душе я жажду и способен на предательство, бунт, жертву! И для чего? Но теперь…»
Теперь он пожертвовал карьерой в угоду собственной жизни. Как когда-то пожертвовал женой, спасая свою жизнь. Все оказалось так же просто. Яснее некуда. Это была не идеалистическая цель, не старое пуританско-кальвинистическое призвание, это был просто инстинкт выживания, возникающий в каждом, трясущемся от страха существе.
«Господи, — подумал он. — И я сделал это. Я переступил через Эмили! А потом через Лео. Что же я за человек?! И как я честно признался, что следующей должна стать Рони.
Может быть, мне поможет Эмили? Вот, наверное, почему я здесь. Она уже порядком насмотрелась подобных вещей».
Несколькими мгновениями позже он уже звонил у двери Эмили.
«Если она решит, что мне надо перейти к Элдричу, я так и сделаю, — сказал он самому себе. — А если нет, то нет. Но она с мужем работает на Элдрича. Как же они смогут честно, по-человечески сказать мне „нет“? Так что, все решено наперед. И ведь я знаю это».
Дверь отворилась. Эмили в неизменном голубом халатике, испачканном влажной и сухой глиной, ошеломленно уставилась на него.
— Лео меня выставил, — сказал Барни. Подождал, но она ничего не ответила. — Можно войти?
— Да. — Она пропустила его в прихожую. В центре жилой комнаты возвышался знакомый гончарный круг. — Я работаю. Рада видеть тебя, Барни. Если хочешь чаю, возьми…
— Я пришел посоветоваться с тобой, — сказал он. — Но сейчас понял, что это необязательно.
Он прошел к окну, поставил чемоданчик и принялся его распаковывать.
— Как ты думаешь, стоит мне заняться работой? У меня есть неплохая идея, — она помассировала лоб и потерла глаза. — Но сейчас я не знаю… И здорово устала. Наверное, от Э-терапии.
— Эволюционная терапия? Ты пошла на это?
Он повернул ее, чтобы получше рассмотреть. «Неужели она физически изменилась?»
Ему показалось — но, может быть, только потому, что он не видел ее очень давно, — что черты лица ее как-то погрубели.
«Возраст», — подумал он.
— Ну и как, получилось? — спросил он вслух.
— Нормально. Я была только на одном сеансе. Но ты же знаешь, я воспринимаю все слишком сумбурно. Совсем не могу мыслить, как следует. Все мои мысли смешались.
— Думаю, тебе лучше приостановить терапию. Даже, если это модно. Даже, если на это пошел бы каждый.
— Возможно. Но пока они вроде довольны. Ричард и доктор Денкмаль. — Она опустила голову старым, хорошо знакомым движением. — Если бы что не так, они бы знали. Не так ли?
— Никто не знает. Это не фиксируется. Прекрати. Ты и так позволила водить себя за нос.
Барни придал голосу суровость. Он не раз применял такой прием раньше, в годы их совместной жизни, и почти всегда это срабатывало.
Но сейчас в ее взгляде засветилось упрямство.
— А по-моему, мне сейчас лучше, — сказала она с достоинством. — И я буду продолжать.
Пожав плечами, Барни прошелся по квартире. Повлиять на нее он не мог. Да она и мало волновала его. Мало? Неужели она его мало волновала? В его мозгу появился образ деградирующей Эмили… творчески работающей над своими горшками. Барни стало смешно и страшно.
— Слушай, — бросил он грубо. — Если этот малый действительно любит тебя…
— Но я же тебе сказала, — остановила его Эмили. — Я сама это решила.
Она повернулась к своему кругу. Большая ваза на нем была закончена. Он подошел и бросил на нее оценивающий взгляд. Разве она не делала таких прежде? Однако он ничего не сказал, просто стоял и рассматривал.
— И что ты теперь думаешь делать? Куда пойдешь работать?
Она казалась довольной, и это заставило его вспомнить, как недавно он отказался купить ее керамику для П.П.Лайотс. Конечно, она могла затаить на него злобу, но это было не в ее характере.
— Мое будущее, — сказал он, — возможно, предрешено. Я получил повестку.
— Вот горе. Ты — и на Марсе. Я не могу этого себе представить.
— Я буду принимать Кей-Ди, — сказал он.
«Только… Если вместо Парки-Пат Лайотс у меня будет Эмили Лайотс, — подумал он. — Я буду проводить время в фантазиях вместе с тобой снова в той жизни, к которой я когда-то намеренно и обдуманно повернулся спиной. Это единственное время в моей жизни, когда я был по-настоящему счастлив. Но тогда я не понимал этого. Не с чем было сравнивать… Не то, что теперь…»
— Есть ли хоть какой-нибудь шанс, — сказал он, — что ты вернешься ко мне?
Она уставилась на него, а он на нее. Оба ошарашенные его предложением.
— Я хотел бы этого, — добавил он.
— И давно ты это решил?
— Разве важно, когда я решил, — сказал он. — Все дело в том, что я чувствую.
— И еще, что чувствую я, — ответила Эмили. Она перестала мастерить. — Знаешь, я очень счастлива с Ричардом. Я буду с ним до конца.
Ее лицо казалось спокойным, безмятежным. Без сомнения, она обдумывала каждое слово. Он был проклят, обречен, предан пустоте, которую он сам себе выдолбил. Поделом. Они оба поняли это, без лишних слов.
— Знаешь, мне надо идти, — сказал он.
Эмили не протестовала, только тихо кивнула.
— Видит Бог, — проговорил он, — ты не передумаешь. И по-моему, я прав. Собственно, это написано на твоем лице. Взгляни в зеркало.
Он вышел. Дверь за ним захлопнулась. Мгновение он раскаивался, что сказал ей все.
«Было бы неплохо… помочь ей, — подумал он. — Неважно, что она избрала своего мужа, а не меня. Ей предрешено жить с Ричардом Хнаттом, предрешено никогда не стать снова моей женой. И я не в силах повернуть течение времени вспять.
Смогу, конечно, когда отведаю Кей-Ди. Или нового Чу-Зет. Как все колонисты. На Земле, конечно, этот номер не пройдет, а вот на Марсе, Венере, Ганимеде или каких-либо пограничных колониях…
Может, не все еще потеряно?
Нет, пожалуй, потеряно, потому что…»
По последним размышлениям, он мог уже вообще не ходить к Палмеру Элдричу. Не из-за того, что этот человек сделал — или пытался сделать — с Лео. Он понял это сейчас, стоя под термозащитным экраном в ожидании такси.
Перед ним пылала полуденная улица, и он подумал: «Может, выйти на солнцепек? Кто-нибудь найдет меня, прежде чем я умру. А может, и нет. Впрочем, это будет ничем не лучше остального…
Исчезнет последняя надежда попасть на работу. Вот будет торжествовать Лео, если узнает, что ему отказали. Удивится и наверняка обрадуется».