Мелочная детализация многих императорских указов поражает: царь поощряет очистку каналов, делание сахара из «белой свеклы», устанавливает порядок в лесном деле, указывает, как держать цветы на подоконнике… Особую заботу он проявляет об охранении государства от «революционного влияния» и «якобинского духа»: запрещаются круглые шляпы, трехцветные материи, ношение фраков и башмаков с лентами (можно с пряжками), исполнение вальса, ношение бакенбард и т. д. Запреты распространялись даже на некоторые слова, которые заменялись синонимами: вместо «врач» – лекарь, «сержант» – унтер-офицер, «гражданин» – обыватель, «отечество» – государство, «степень» – класс, «отряд» – деташемент, а слово «общество» вовсе не употреблять без всякой замены. Он закрывает границы государства, запрещает ввоз иностранных книг – все в той же уверенности, что можно победить революцию, отвернувшись от нее.
Впрочем, личный крах Павла I произошел не из-за его консервативной политики, а из-за дворянского (аристократического и гвардейского) возмущения (поддержанного из Лондона). Для подлинно великого, коренного общественного переворота прежде нужно пережить и великое потрясение, как ни жестоко это звучит. Но богатейшие ресурсы страны, шедшее, хотя и замедленное, развитие промышленности и торговли, военные победы Суворова и некоторые административные преобразования, наряду с жесткими охранительными мерами Павла давали возможность русскому обществу и дальше тянуть привычное существование. Несмотря на демонстративный разрыв с идеей просвещенного абсолютизма своей матери, в целом Павел следовал ее курсом укрепления централизованной власти государства, утверждения принципа самодержавия, а значит, сохранения досовременной системы.
Александр I – реформатор и консерватор
Планы реформ в ином виде, порядке и масштабе возникли с первого дня правления Александра Павловича, хотя в целом оно оказалось по сути продолжением павловского.
Россия оставалась аграрной страной, 90 % населения которой составляли крестьяне, в то время как помещики со своими семьями – 1 %. Их отношения и условия существования постепенно менялись, крепостнический строй постепенно разлагался в силу развития товарно-денежных отношений. Стремление помещиков к производству хлеба на продажу вызывало расширение барской запашки и сокращение крестьянских наделов, хотя производительность подневольного труда крестьян неизменно падала. В неземледельческих губерниях крестьяне переводились с барщины на оброк. Зажиточные оброчники заводили свои предприятия и выкупались на волю, в городах записывались в купцы и мещане. Но рост фабричной промышленности подрывал многие крестьянские ремесла, платежеспособность большей части оброчных крестьян падала. С 1820-х гг. росли недоимки крестьян. В те же годы растет задолженность помещичьих хозяйств. Закладывая в кредитные учреждения свои поместья и крестьян, помещики, как правило, непроизводительно тратили полученные ссуды.
Процессы имущественного неравенства и социального расслоения в русской деревне создавали объективную материальную основу для долгожданного разрешения «крестьянского вопроса». Александр, еще будучи великим князем, занимал должности военного коменданта Петербурга, сенатора и шефа Семеновского полка, т. е. имел представление о реальной жизни за стенами дворцов, и сознавал глубину стоявших перед страной проблем. «В наших делах господствует неимоверный беспорядок, – писал он в мае 1796 г. князю В.П. Кочубею, – грабят со всех сторон; все части управляются дурно; порядок, кажется, изгнан отовсюду, а империя, несмотря на то, стремится лишь к расширению своих пределов».
Спустя год, в сентябре 1787 г., в письме своему наставнику Ф. Лагарпу он уже размышляет о необходимости реформ в «духе времени»: «Несчастное отечество мое пришло в состояние неописуемое: земледелец утеснен, торговля затруднена, свобода и личное благосостояние уничтожены; вот картина нынешней России; судите, каково мне это видеть… Подумал я, что если когда-нибудь придет мой черед царствовать, тогда, вместо того, чтобы покидать отечество, надобно мне попытаться сделать его свободным… Размышлял я на сей счет очень долго и пришел к выводу, что это будет наилучшей из революций, ибо совершится она законным правителем, который с себя полномочия сложит, лишь только конституция будет принята, а нация изберет своих представителей. Вот в чем состоит моя идея. Сообщил я ее нескольким просвещенным особам, которые, со своей стороны, давно уже о подобном плане размышляли».
И вот в марте 1801 г. на престол восходит император, сам желающий «составить счастье России, даровав ей свободную конституцию». Александр I (1777–1825 г., правил с 1801 г.), по характеристике В.О. Ключевского, «вступил на престол с запасом возвышенных и доброжелательных стремлений, которые должны были водворить свободу и благоденствие в управляемом народе, но не давал отчета, как это сделать. Эти свобода и благоденствие, так ему казалось, должны были водвориться сразу, сами собой, без труда и препятствий, каким-то волшебным «вдруг». Правление Александра началось амнистией политических заключенных (освобождено 536 человек из 700).
Подобно своим великим предшественникам на троне, он имел тесный круг близких людей, готовых к проведению коренных перемен – Негласный комитет из четырех друзей 24-летнего императора (А.Чарторыйский, Н.Н. Новосильцев, В.П. Кочубей, П.А. Строганов), таких же молодых либеральных мечтателей, как и он сам. В первые годы его царствования консерваторы оказались в меньшинстве, а реформаторы, от мечтательного консерватора В. Каразина до «русского Тюрго» М.М. Сперанского, были в силе. Общественное мнение ждало перемен, хотя и страшилось их. Показательно, что в обществе Негласный комитет называли «якобинской шайкой», подчинившей своему влиянию «доверчивого государя». Впрочем, там все и ограничилось разговорами.
Сын, в отличие от отца, приступил к некоторым серьезным реформам, но принципиальной ошибкой его стало несоответствие общего плана и цели (предоставление всем подданным гражданских и политических прав, прежде всего – прав свободы и собственности) с возможностями реформаторов внутри страны и вовне. Внешний фактор в лице Наполеона заметно задержал и осложнил процесс задуманных преобразований. В периоды военно-дипломатического напряжения Александр отставляет в сторону реформы.
Новый этап александровского реформаторства был связан с именем М.М. Сперанского (1772–1839), поповича, выпускника духовной семинарии, ставшего доверенным советником царя. Ему было поручено подготовить проект коренных, всеобъемлющих реформ. Показательно, что работа шла в глубокой тайне. Сперанский посылал в Зимний дворец свои бумаги на имя царского камердинера Мельникова, а тот уже передавал их царю. Впервые в истории России по воле ее правителя была разработана программа коренных реформ, подлинной «революции сверху», и С.В. Мироненко справедливо называет «план Сперанского» («Введение к Уложению государственных законов») – «произведением двух авторов – самого Сперанского и его августейшего покровителя», видевших общность исторических судеб России и Европы.
В главе «О разуме государственного уложения» Сперанский приходил к выводу, что «время есть первое начало и источник всех политических обновлений… настоящая система правления несвойственна уже более состоянию общественного духа и настало время переменить ее и основать новый порядок вещей». Фактически в параметрах конституционной монархии предусматривалось уравнение всех сословий и получение помещичьими крестьянами личной свободы – без земли. Начинать же реформы предполагалось с реорганизации системы власти. Сперанский намечал создать полностью выборное государственное управление: законодательная Государственная дума состоит из депутатов всех сословий, исполнительный орган власти – министерства, ответственные перед Думой, высшая судебная власть – Сенат. Венчал систему трех учреждений Государственный совет из представителей аристократии, выше которого стояла державная власть императора. Соответственно предусматривалось создание выборных (также на основе имущественного ценза, но для всех подданных) губернских и окружных дум, управлений и судов.
Однако задуманная реформа системы свелась преимущественно к административным реформам внутри системы. В 1810 г. был создан Государственный совет, в 1802 г. – министерства; в декабре 1801 г. обнародован указ, предоставлявший лицам всех свободных состояний приобретать недвижимое имущество (землю) без крестьян – так была нарушена дворянская монополия на приобретение земли, и это право предоставлено (не завоевано) купцам, мещанам, казенным крестьянам.
Однако разработанный закон о запрете покупать крестьян без земли не был подписан императором. Высшие сановники решительно отвергли указ, сочтя, что подобная «неосторожная мера» могла вывести из повиновения «простой народ, всегда жаждущий свободы» и «уничтожения прав помещичьих». Александр отступил и лишь запретил принимать в газету объявления о продаже людей (стали печатать «об отдаче людей в услужение»). Самодержавный государь был ограничен в своих действиях не только «удавкой», по выражению французской писательницы Ж. де Сталь, но и отношением российского помещичьего дворянства, а также бюрократии, без поддержки которых никакие законы не могли быть реализованы. В феврале 1803 г. был издан указ о «вольных хлебопашцах», позволявший помещикам освобождать своих крестьян с землею за выкуп. Результаты этого акта оказались ничтожными.
И в высочайшем манифесте об окончании Отечественной войны 1812 г., после перечисления льгот и милостей дворянству и купечеству, было сказано: «Крестьяне, верный наш народ, да получат мзду свою от Бога». Почему император не отменил тогда крепостное право? Да потому, что в проекте манифеста, подготовленном гуманным адмиралом А.С. Шишковым, содержалось восхваление патриархальных отношений помещиков с крестьянами: «Мы уверены, что забота наша об их благосостоянии предупредится попечением о них господ их. Существующая между ними на обоюдной пользе основанная, русским нравам и добродетелям свойственная связь… не оставляет в нас нималого сомнения, что, с одной стороны, помещики отеческою о них, яко о чадах своих, заботою, а с другой – они, яко усердные домочадцы, исполнением сыновних обязанностей и долга