Таков разгром М.Л. Магницким Казанского университета за «вольномыслие», когда уничтожались книги, медицинские пособия были захоронены на кладбище, а студентов без суда отдавали в солдаты; таков замысел о закрытии всех университетов, родившийся в Министерстве духовных дел и народного просвещения («министерстве затмения», по выражению Н.М. Карамзина); таков запрет на продолжение перевода Библии на русский язык; таково создание военных поселений, по системе которых царь намеревался устроить всю русскую армию – а данное преобразование было подлинной контрреформой, ибо отбрасывало вспять крестьянское хозяйство, уже втянутое в товарно-денежные отношения. Но «мечтатель» Александр Павлович однажды сказал о военных поселениях: «Они будут во что бы то ни стало, хотя бы пришлось уложить трупами дорогу от Петербурга до Чугуева». В 1822 г. указом царя помещикам было позволено ссылать своих крепостных крестьян в Сибирь «за дурные поступки» (хотя в 1809 г. сам Александр запретил эту меру). Такой характер имело и фактическое «воцарение» А.А. Аракчеева, которого в обществе называли «Змеем Горынычем». Стоит ли говорить о пренебрежении царем мнением большинства в Государственном совете…
Свободы сеятель пустынный,
Я вышел рано, до звезды;
Рукою чистой и безвинной
В порабощенные бразды
Бросал живительное семя -
Но потерял я только время,
Благие мысли и труды…
Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.
За царя решающий шаг попытались сделать декабристы 14 декабря 1825 г. Их выступление было вовсе не «мятежом реформаторов», а антиправительственным мятежом, попыткой политической революции. Ведь все реформаторы начинают не с революционного политического переворота, а с переустройства хозяйства и лишь потом – общества и государства.
П.И. Пестель в своих объяснениях следственной комиссии в январе 1826 г. показал: «Происшествия 1812–1815 годов, равно как и предшествовавших времен, показали столько престолов низверженных, столько других постановленных, столько царств уничтоженных, столько революций совершенных, столько переворотов произведенных, что все сии происшествия ознакомили умы с революциями, с возможностями и удобностями оные производить. К тому же каждый век имеет свою отличительную черту… Дух преобразования заставляет, так сказать, везде умы клокотать. Вот причины, полагаю я, которые породили революционные мысли и правила и укоренили оные в умах».
В выступлении молодых офицеров стало очевидным то роковое противоречие в общественном развитии России, которое на протяжении всего XIX в. окажется сильнейшим тормозом этого развития: разрыв между верхами и низами общества. Узкий слой образованной дворянской интеллигенции сознавал пороки и недостатки общественного устройства России, главными из которых виделись крепостное право и самодержавная власть царя. Но при этом одни представители этого слоя просто довольствовались существующим положением, полагая, что «на наш век хватит»; другие искали способов законного улучшения положения; третьи, одержимые страстью нетерпения и нетерпимости, вознамерились своей волею и своими руками немедленно изменить положение, не считаясь при этом ни с волей дворянства и народа, ни с уровнем развития русского общества, ни с состоянием национального хозяйства. По мере развития образования и повышения уровня жизни в России численно возрастал слой думающих и размышляющих, соответственно возрастали и все три его части. Но третья его часть оказалась наиболее активной и громогласной, она сумела если не подчинить, то возглавить общественное мнение и повела его по пути постоянной оппозиции власти. Тем самым нарушалось одно из условий успешного прохождения коренных реформ: постоянное возрастание социальной опоры реформаторов. В России же, напротив, по мере проведения реформ возрастало число их противников справа и – слева.
Объективно декабристы имели своей целью смену системы, модернизацию путем революции: политический переворот и создание буржуазного государства (в конституционно-монархической или республиканской форме), главные принципы которого – священное и неприкосновенное право личной собственности, полная свобода занятий и вероисповедания всех граждан. Условием этого являлась ликвидация крепостного строя, опять-таки в разных вариантах в «Русской правде» П.И. Пестеля и Конституции Н. Муравьева. Была ли у дворянских революционеров социальная опора?… Гражданская война могла вспыхнуть в России на сто лет раньше, чем ее начали большевики в 1918 г.
В.О. Ключевский пытается объяснить выступление декабристов среди прочего их молодостью: из 121 осужденного лишь 12 человек были старше 34 лет. «Отцы были русскими, которым страстно хотелось стать французами, – писал историк, – сыновья были по воспитанию французы, которым страстно хотелось стать русскими». Стоит добавить и другие причины: оторванность от корневых основ жизни русского общества, сильное влияние идей западноевропейского Просвещения с его культом Разума, а также память об эпохе дворцовых переворотов в России в XVIII в. Ощутима в декабристском движении и радикально-либеральная петровская традиция: насильственно осчастливить Россию.
В отечественной либеральной, а затем и советской историографии прочно утвердилась положительная оценка декабрьского мятежа как реальной попытки ускорить общественное развитие России, ее разделяют и некоторые современные авторы. Так, Б. Кагарлицкий называет декабристов «наиболее просвещенной и смелой частью российского правящего класса», полагая, что они решились, «модернизировав общественный порядок, сломать логику периферийного развития и превратить Россию в полноценную европейскую державу…». Но он тем самым ставит под сомнение все свое предшествующее изложение, посвященное раскрытию объективных условий и обстоятельств превращения России в «периферийную империю», что невозможно изменить путем политического переворота: заменой на троне законного императора – красавцем гусаром в кресле президента. Е.Г. Плимак и И.К. Пантин, выступавшие и в 2000 г. с кондово марксистско-ленинских взглядов, утверждали, что «поражение декабристов явилось в истории России огромной национальной трагедией… николаевский сапог раздавил цвет нации, ее лучшие интеллектуальные силы, самые высоконравственные элементы дворянской элиты». Точности ради были казнены 5 человек, 88 сосланы на каторгу (секретным указом 1839 г. все каторжане были переведены на поселение), 18 человек были приговорены к поселению в Сибири, 4 – к крепостным работам, 6 разжаловано в солдаты, 20 преданы военным судам. Стоит иметь в виду, что в 1820 г. в Великобритании был раскрыт антиправительственный заговор и за одно намерение 5 человек были публично повешены.
Между тем если задаться вопросом, что было бы с Россией в случае победы «высоконравственного» «цвета нации», то сами декабристы дают неоднозначный ответ. П. Пестель предполагал создать в России подлинно полицейское государство, в десятки раз увеличив численность жандармов; для людей, способных думать, а не мечтать, очевидной была перспектива длительной гражданской войны, отмечают сами Е.Г. Плимак и И.К. Пантин, «с перерастанием власти военных в ту или иную форму диктатуры».
Огромная сложность задач общественного переустройства порождала у здравомыслящей части декабристов сомнение в выборе революционных методов действия. «Допустим даже, что легко будет пустить в дело секиру революции; но поручитесь ли вы в том, что сумеете ее остановить? – задавался вопросом декабрист М.И. Муравьев-Апостол. – Нужен прочный фундамент, чтобы построить большое здание, а об этом меньше всего у нас думают».
Однако возвеличивание и романтизация декабрьского мятежа неверны не только с политической и экономической точек зрения. Так, Ю.М. Лотман с одобрением отмечал, что «декабристы проявили значительную творческую энергию в создании особого типа русского человека, резко отличавшегося от того, что знала вся предшествующая русская история». Что это за «особый тип»? Это человек с иной системой ценностей, идей и идеалов, чем все население России; это человек, отвергающий не только существующий политический строй, но и уклад жизни и «предшествующую русскую историю». У декабриста, писал Ю.М. Лотман, «прозаическая ответственность перед начальниками заменялась ответственностью перед Историей, а страх смерти – поэзией чести и свободы». Иначе говоря, это нигилист, отвергающий традицию ради заимствованных на Западе умозрений – а его предшественниками были деятели Великой французской революции.
Также неверно насаждавшееся и сохраняющееся поныне противопоставление кучки светлых идеалистов, «просвещенных, интеллектуальных и высоконравственных» всей остальной России, по логике либеральных авторов, – непросвещенной, неинтеллектуальной и безнравственной. Стоит лишь напомнить слова великого русского историка Н.М. Карамзина, назвавшего события на Сенатской площади «нелепой трагедией наших безумных либералистов». В 1826 г., в последний год жизни, он занес в записную книжку: «Аристократы, Сервелисты хотят старого порядка: ибо он для них выгоден. Демократы, Либералисты хотят нового беспорядка: ибо надеются им воспользоваться для своих личных выгод… Либералисты! Чего вы хотите? Счастья людей? Но есть ли счастие там, где есть смерть, болезни, пороки, страсти? Основание гражданских обществ неизменно: можете низ поставить наверху, но будет всегда верх и низ, воля и неволя, богатство и бедность, удовольствие и страдание. Для существа нравственного нет блага без свободы; но эту свободу дает не Государь, не Парламент, а каждый из нас самому себе, с помощью Божиею. Свободу мы должны завоевать в своем сердце миром совести и доверенностию к Провидению!»