Показательно, что в николаевское царствование протекает деятельность великого русского богослова митрополита Филарета (Дроздова, 1782–1867). В условиях Нового времени, когда плоды насильственных реформ Петра в духовной и культурной сферах стали неотъемлемой частью русской церковной и светской культуры, святитель Филарет сумел осуществить синтез богатства богословской мысли прежних эпох с критическим освоением западной мысли. И хотя синодальная система сковывала во многом церковную жизнь, митрополит Московский Филарет утверждал самостоятельность Церкви, ее внутреннюю свободу. Показательно, что в следующее царствование именно ему предложили написать главный документ реформы системы – Высочайший манифест об освобождении крепостных крестьян.
Сознание того, что крепостное право есть «зло», и убеждение, что «нынешнее положение не может продержаться навсегда», побудили Николая Павловича подступиться к разрешению главного вопроса России. Например, в одном из секретных докладов начальника III Отделения А.Х. Бенкендорфа содержался такой решительный вывод: «Вообще крепостное состояние есть пороховой погреб под государством, и тем опаснее, что войско составлено из крестьян же». Опасения же преждевременных надежд крестьян и призрак дворянской революции, покруче пугачевского бунта, заставили царя сразу отказаться от всякого участия общества в этом деле. Разработка мер по подготовке отмены крепостного права велась в глубокой тайне от обеих заинтересованных сторон. Мало кто в империи знал о деятельности секретных комитетов по «крестьянскому делу» в 1826, 1839–1842, 1844, 1846 и 1848 гг.
В обществе ходили слухи самые противоречивые, ожидания крайние и решительные. Весною 1841 г. в столице из уст в уста передавали поразительную новость, что будто бы ко дню свадьбы наследника государь приготовил манифест об освобождении крестьян. Этого не случилось. Спустя год в обществе со значением передавали фразу государя, будто бы сказанную во время последнего дворцового приема: «Я не хочу умереть, не совершив двух дел: создания свода законов и уничтожения крепостного права». Первое дело совершено, значит… Между тем многие в столице находили эту меру пока еще несвоевременною, считали, что следует с этим погодить, а коли уж действовать, то постепенно.
Царь считался с этим мнением. Показательно, что, предложив еще первому комитету некоторые ограничения по распоряжению помещиками своими крепостными, он согласился с мнением комитета о «несвоевременности» такой меры и не настоял на своем предложении. Однако очевидная нерешенность стержневого вопроса русской жизни беспокоила императора. В 1839 г. он сказал генералу Н.Д. Киселеву, которому доверял: «Я хочу отпустить крестьян с землей, но так, чтобы крестьянин не смел отлучаться из деревни без спросу барина или управляющего… Я начну с инвентарей; крестьянин должен работать на барина три дня и три дня на себя; для выкупа земли, которую имеет, он должен платить известную сумму по качеству земли, и надобно выплатить в несколько лет, земля будет ему». Важность принципа свободной личности, основы современного общества, остается вне понимания императора, но экономическую свободу крестьянам он хотел бы дать…
Позднее, в марте 1842 г., на заседании Государственного совета Николай Павлович сказал: «Нет сомнения, что крепостное право в нынешнем его у нас положении есть зло, для всех ощутительное и очевидное, но прикасаться к оному теперь было бы злом, конечно же, еще более гибельным».
Николай I проводил преобразования, которые четверть века назад сочли бы революционными, но теперь они стали всего лишь полумерами. В 1827 г. был издан закон, запрещавший отдавать крестьян на заводы и ограничивавший самовластье помещиков; в 1828 г. отменено право помещиков ссылать своих крестьян в Сибирь; в 1841 г. было запрещено продавать крестьян в розницу; в 1843 г. запрещено приобретать крестьян безземельным дворянам; в 1847 г. было дозволено выкупать крестьян от однодворцев на счет казны, а самим крестьянам из имений, продаваемых за долги, выкупаться на волю с землею; в 1848 г. крестьянам было предоставлено право приобретать недвижимую собственность. В 1831 г. большая часть военных поселений получила наименование «пахотных полков», и постепенно эта система была ликвидирована. Так властью размывалась система крепостного права, но оно не исчезло.
В 1835 г. П.Д. Киселев предложил очередной план постепенной ликвидации крепостного права: личное освобождение крестьян и государственное регулирование крестьянских наделов и повинностей. Этот «план-максимум» не прошел, но в 1837–1841 гг. был осуществлен «план-минимум»: реформа государственных крестьян. П.Д. Киселев возглавил новое Министерство государственных имуществ, главной задачей которого стала защита интересов 16 млн казенных крестьян. В целом положение этой части населения страны улучшилось, они также перестали быть бременем для государственного казначейства, однако малоземелье не было ликвидировано, новая агротехника, ветеринарная и врачебная помощь оказались по-прежнему недоступными. Правда, на селе во множестве возникли «киселевские школы». Любые серьезные преобразования входят в жизнь трудно, ибо затрагивают или попросту ломают сложившиеся порядки и отношения. Так, А.Х. Бенкендорф во всеподданнейшем докладе сообщал об ухудшении положения государственных крестьян после реформы, объясняя это, в частности, тем, что «прежде целый уезд жертвовал для одного исправника и двух-трех заседателей, а ныне на счет крестьян живут десятки чиновников».
В 1842 г. П.Д. Киселев попытался реанимировать закон о «вольных хлебопашцах», но принятый по его предложению Указ об обязанных крестьянах носил рекомендательный характер. А после европейских революций 1848 г. Николай Павлович вовсе прекратил деятельность секретных комитетов по крестьянскому делу.
Другим очевидным примером реформы внутри системы стала финансовая реформа, проведенная в 1839–1843 гг. министром финансов Е.Ф. Канкрином. Министр сознавал задачи, стоящие перед страной, и пытался решать их в условиях существующей системы, обращая внимание на поддержание развития отечественной промышленности и горного дела. Он, например, проводил политику гибкого покровительства отечественной промышленности, с одной стороны, пересматривая ставки таможенных пошлин, с другой – выступая против субсидирования отдельных промышленных предприятий за счет средств казенных кредитных учреждений. При его участии в 1842 г. началась организация сберегательных касс, просуществовавших полтора столетия; возникли первые страховые общества; в 1832 г. приняты новый устав о векселях, устав коммерческих судов и устав Петербургской биржи; при его поддержке проведены первые промышленные выставки в Москве (1831 г.) и Петербурге (1829 г.). На посту министра финансов в 1832–1844 гг. Канкрин сделал много для государства, но главной его целью оставалась борьба с дефицитом государственного бюджета, который подрывали войны с Турцией и Персией, подавление Польского восстания, война на Кавказе. Он сумел добиться увеличения государственных доходов.
В связи с постоянным обесцениваем бумажных денег и повышением цен на драгоценные металлы, вследствие чего за рубль ассигнациями давали 25 копеек, Канкрин разработал план реформы, утвержденный Высочайшим манифестом от 1 июля 1839 г. Главной платежной монетой устанавливался серебряный рубль российской чеканки, государственные ассигнации становились вспомогательным знаком ценности (1 серебряный рубль приравнивался к 3,5 рубля ассигнациями). В 1841 г. ассигнации были заменены новыми кредитными билетами (депозитки). Благодаря реформе Канкрина «Россия стала в финансовом отношении могущественною державою, кредит которой нельзя подорвать».
Стоит также назвать введение в феврале 1846 г. Положения об общественном управлении Санкт-Петербургом. В выборах Городской думы и городского головы участвовало всего 1,5 % населения столицы, но эта реформа, подготовленная будущим деятелем Великих реформ следующего царствования Н.А. Милютиным, стала своего рода репетицией Земской реформы 1864 г. и Городской 1870 г.
В то время, в 1832 г., – после Отечественной войны 1812 г., после декабрьского мятежа 1825 г., после французской революции 1830 г. – появилась знаменитая, полтора столетия спустя обруганная формула С.С. Уварова «Православие. Самодержавие. Народность», которая справедливо претендовала на выражение главных элементов мировоззрения русского общества. Сам автор десятилетие спустя так раскрывал причины, ее породившие: «Посреди быстрого падения религиозных и гражданских учреждений в Европе, при повсеместном распространении разрушительных понятий, ввиду печальных явлений, окружавших нас со всех сторон, надлежало укрепить Отечество на твердых основаниях, на коих зиждется благоденствие, сила и жизнь народная; найти начала, составляющие отличительный характер России и ей исключительно принадлежащие, собрать в одно целое священные останки ее народности и на них укрепить якорь нашего спасения». Формула хороша и точна, но односторонне – она ориентирована на охранение, но не на развитие.
Точно заметил в свое время К.Н. Леонтьев: «Государь Николай Павлович, не доживши до конца XIX века, когда «реакция» начинает мало-помалу приобретать себе теоретическое оправдание и основы, – чувствовал, однако, политическими инстинктом своим не только то, что Запад на пути к заразительному и для нас разложению, но что и сама Россия наша при нем именно достигла той культурно-государственной вершины, после которой оканчивается живое государственное созидание и на которой надо приостановиться по возможности и надолго, не опасаясь даже и некоторого застоя. И этим гениальным инстинктом охранения объясняются все его главные политические действия и сочувствия…»
Тем не менее фактически уже началась правовая подготовка уничтожения крепостного права; в обществе шла подготовка умов к этой революционной перемене. И фактический отказ от части устаревшего наследия, и частичные преобразования в разных сферах жизни подготавливали коренные реформы.