Масштабы голода в России в 1891 г. оказались таковы, что правительство вынуждено было обратиться за помощью к общественности, и земства активно включились в работу. В то же время земства как органы самоуправления и фактически реализации деятельного потенциала общества не желали довольствоваться редкими случаями участия в общегосударственных делах. Разные земства стали подавать на высочайшее имя адреса с далекоидущими пожеланиями…
Но отношение к ним проявилось в 1895 г., когда Николай II в своей речи перед представителями земств произнес ставшую знаменитой фразу о «бессмысленных мечтаниях». «Пусть все знают, – сказал он, – что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начало самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный покойный родитель».
Однако русская дворянская интеллигенция и народившаяся разночинская интеллигенция не покорились. Они в полной мере использовали либеральные послабления, данные властью в эпоху Великих реформ. По наблюдению М.Н. Каткова в 1882 г., «никогда «либеральная» журналистика не говорила с такою открытой резкостью, как ныне… Никогда еще то, что принято называть крамолою, не восхвалялось так восторженно, как ныне. Деятели ее прямо приравниваются к мученикам первых веков христианства; целые книжки толстых журналов состоят из статей, прямо или косвенно прославляющих деятелей той же крамолы… Специальную заботу «либералов» составляют раскольники… Дело в том, что в расколе кроме элемента противуцерковного, предполагается отчасти элемент противугосударственный… чтобы возникла смута, обнаружилось бы враждебное разделение в народной массе… Всякий знает, – заключает Катков, – что наша эпоха знаменуется чрезвычайным ослаблением власти, ее шатанием, неверием в нее самих облеченных в нее лиц», и этот путь «до наивности напоминает тот, каким совершилось революционное крушение Франции в конце прошлого века». Так, спустя столетие повторялся процесс подготовки Великой революции во Франции интеллектуальным движением либералов. «Их идеалом, – писал английский историк К.Г. Доусон, – являлся авторитарный либерализм, основанный на союзе правительства и интеллигенции», формировавшей «общественное мнение».
Оппозиция начала объединяться вокруг идеи противостояния царской бюрократии, не обращая никакого внимания на то, что весь процесс модернизации страны инициирован и проводится именно царскими чиновниками во главе с царем. Повод к объединению оппозиции дали сами власти, в 1891 г. растерявшиеся в условиях массового голода и обратившиеся к земствам, а те осознали свои потенциальные возможности в качестве субъектов политической жизни.
Началом деятельности либеральной оппозиции можно счесть совещание в 1898 г. земских деятелей в Нижнем Новгороде во время ярмарки, организованное председателем Московской губернской земской управы (в 1893–1904) Д.Н. Шиповым (1851–1920). В 1902 г. он организовал нелегальное совещание, а в ноябре 1904 г. он же организовал еще одно, уже легальное совещание земских деятелей, высказавшееся за введение в России «законосовещательного представительства при государе», а также равенства граждан, свободы слова и печати, развитие всеобщего образования.
Часть интеллигенции не удовлетворилась «слишком робкими» требованиями Шипова. Радикальные либералы объединились вокруг журнала «Освобождение», который с 1902 г. печатался в Штутгарте под редакцией бывшего марксиста П.Б. Струве, а затем в рядах организации «Союз освобождения», которая с января 1904 г. стала действовать в России. Программа «Союза» включала в себя требования избрания путем всеобщих выборов конституционного собрания, которое определило бы дальнейший путь развития страны и судьбу монархии Романовых и провело бы широкие реформы. Методы действия либералы предлагали ненасильственные, легальные, занимаясь пропагандой своей программы.
В те же годы формируется и революционная оппозиция, выросшая на идеях европейской социал-демократии, истоки которой ведут к «Манифесту коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса 1848 г. Революционные организации на рубеже веков были сильно ослаблены решительными действиями власти. Они утратили былое влияние в обществе, были раздроблены и слабы. Однако в условиях нараставшего кризиса доверия общества к власти, да еще при определенной поддержке извне, революционеры ободрились.
К противникам реформ принадлежали большевики, после разделения в 1903 г. созданной в 1898 г. Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) ставшие действовать решительнее, чем вторая часть РСДРП – меньшевики. Лидер большевиков В.И. Ленин (1870–1924) целенаправленно создавал жестко централизованную подпольную организацию, с полным подчинением ее членов руководству партии, для совершения насильственными методами революции в России. По сути, это был тайный орден профессиональных революционеров, желавших установить в отсталой стране власть пролетариата. Лидер меньшевиков Л. Мартов (Ю.О. Цедербаум, 1873–1923), разделяя общие цели революции, полагал возможным более широкую социальную опору будущей власти. Две ветви русской социал-демократии не придавали большого значения крестьянству, «святой Руси икон и тараканов», по ироническому замечанию Л.Д. Троцкого, считая его темной массой, простым объектом революционного действия.
Напротив, партия социалистов-революционеров (эсеров), созданная в 1902 г., центральным пунктом своей программы поставила крестьянский вопрос. Обращая большое внимание на пропаганду своих идей в деревне, эсеры не меньше сил направляли на террор, создав специальную боевую организацию.
Пропаганда и подготовленные эсерами убийства царских министров Боголепова (1901), Сипягина (1902), Плеве (1904), великого князя Сергея Александровича (1905), с одной стороны, усиливали их влияние в стране, с другой – расшатывали существующий строй, ослабляли авторитет власти.
Также в подполье существовали национальные партии: еврейский Бунд, две польские социалистические партии, армянская революционная партия, финские рабочая и социал-демократическая партия и др. Их главной целью было национальное самоопределение, чему препятствовал самодержавный строй.
Итак, все политические силы сходились на отрицании самодержавия, причем большинство желали блага России, но ни одна не попыталась помочь власти, тянувшей на протяжении полувека воз модернизации. Однако и сама царская власть не проявляла готовности к диалогу с возраставшей день ото дня оппозицией.
По существу, самодержавная власть была в состоянии проводить реформы, но опасалась этого, так как объективным конечным следствием социально-экономических преобразований была смена политического строя. В то же время и отказ от преобразований становился невозможным.
Проблема заключалась в том, что власть оставалась неоднородной, это был кентавр: полумодернизированная самодержавная монархия, глава которой не сознавал сути происходящего в России процесса модернизации. Бюрократия как орудие реформ также оказывалась расколотой на группировки, ориентированные кто на иностранный капитал, кто на крупных отечественных землевладельцев, кто на национальный финансовый и промышленный капитал.
Другая проблема состояла в объекте реформирования. Русское общество и русский народ, без взаимодействия с которыми власть уже не могла обойтись, не были чистым листом, на котором можно было писать что угодно. В сложном соотношении во всех слоях (сословиях) общества имелись и сторонники, и противники реформ, и те, кто не желал их и стремился замедлить, и те, кто желал их всячески ускорить по своему усмотрению, пусть даже и путем революции.
Император Николай II не только санкционировал планы и действия своих министров, но и сам участвовал в разработке курса на преобразования в стране. 26 февраля 1903 г. он подписал высочайший манифест «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка», в котором объявил о намерении провести преобразования, направленные на решение существующих социально-экономических проблем; 19 апреля 1904 г. он утвердил основы губернской реформы, предусматривавшие перечень дел, переходящих из ведения центральных государственных учреждений к местным органам власти; 12 декабря 1904 г. был издан именной указ, в котором наряду с подтверждением принципа незыблемости самодержавия было заявлено о намерении власти расширить права земств, решить крестьянский вопрос, улучшить рабочее законодательство. В то же время показательно, что император вычеркнул из проекта этого указа пункт о привлечении выборных в состав Государственного совета, хотя после революции 1905 г. будет вынужден смириться с приходом представительной власти народа.
С полной очевидностью эти проблемы проявились в событиях 1905–1913 гг.
1905 год: репетиция революции
Итак, модернизация принесла свои плоды в социально-экономической сфере. За два с лишним десятилетия в России возникли основы современного общества в сферах экономической и социальной, хотя третий этап «революции сверху» нельзя было считать завершенным в национальном масштабе ни в промышленности, ни в сельском хозяйстве, ни в финансах и торговле. Между тем сознание людей изменилось, и образованное меньшинство общества, обретшее собственное мировоззрение, все более настойчиво требовало политических прав. Власть не желала перемен в политической сфере (того, что мы называем «четвертым этапом реформы системы»), но такие идеи обретали все более массовую опору.
Ведь модернизация принесла свои плоды в сфере просвещения. Сельские школы, служба в армии по всеобщей воинской повинности, широкое распространение отходничества и развитие железнодорожного сообщения сделали деревенскую жизнь менее замкнутой. Уже от 20 до 25 % крестьян стали грамотными и способными усваивать разные идеи. Полицейские власти сообщали в 1902 г.: «Крестьяне охотно читают брошюры, передают их друг другу или устраивают общие чтения. Это укрепляет в них надежду на скорейший раздел помещичьих земель, которого они ждут с нетерпением». Полиция зарегистрировала в 1902–1904 гг. 670 «крестьянских волнений» разного характера. Обычно они начинались с разгрома помещичьих усадеб, затем крестьяне занимали поля и угодья своих помещиков, присваивая себе скот и сельскохозяйственный инвентарь.